Лайон Де Камп - Драгоценности Траникоса

Все это произошло так быстро — тлеющая ненависть вылилась во внезапное кровопролитие — что люди сражались друг с другом уже по всему двору, прежде чем Конан успел добраться до обезумевших капитанов. Не обращая внимания на их мечи, он с такой порывистостью отпихнул их друг от друга, что они отступили назад, а Зароно даже вытянулся во весь рост на земле.

— Вы проклятые идиоты! Вы хотите поставить на карту жизнь всех нас?

Стромбанни вскипел от ярости, а Зароно стал звать на помощь.

Один из корсаров подбежал к Конану и ударил его сзади. Киммериец полуобернулся, схватил руку нападающего и поднял ее вместе с саблей.

Что-то в его голосе привлекло внимание этого обезумевшего сброда. Люди остановились посреди удара или укола и вытянули шеи, чтобы посмотреть. Конан указывал на одного из солдат на бруствере. Человек зашатался, взмахнул руками, попытался что-то крикнуть, а потом упал вниз головой. Тут все увидели черное древко стрелы, выступающее у него из спины.

Все испуганно взревели. За этим ревом последовали дикие крики, заставившие застыть кровь в жилах, а затем сильные удары в ворота. Пылающие стрелы взлетели над палисадом и вонзились в домики. Тонкий дымок заструился вверх. И за домиками, вдоль задних стен прокрадывались темные фигуры.

— Пикты в форте! — заревел Конан.

Разразился ад. Моряки перестали сражаться друг с другом. Некоторые повернулись к дикарям, другие вскочили на бруствер. Пикты все еще выбегали из-за домиков во двор, их боевые топоры звенели о сабли моряков и мечи солдат.

Зароно попытался подняться на ноги, когда один из раскрашенных дикарей устремился к нему и разбил ему голову топором.

Конан, с группой моряков позади себя, сражался с пиктами в форте. Стромбанни с большей частью своих людей поднялся на бруствер и сбивал темные фигуры, непрерывно лезущие на палисад. Пикты, пробравшиеся незамеченными, нападали со всех сторон. Почти все без исключения солдаты Валенсо собрались у ворот и пытались обороняться от ревущей толпы дикарей, которые били в ворота огромным стволом дерева.

Все больше пиктов перелезало через незащищенную южную часть палисада и пробегало по проходу за домиками. Стромбанни и его люди были оттеснены от северной и западной сторон палисада, и тотчас же двор затопила волна хлынувших через палисад голых дикарей. Они, как волки, валили защитников на землю и рвали их. Бой шел в водовороте раскрашенных тел. Пикты, солдаты, моряки лежали по всему двору и ноги, не обращающих ни на что внимания сражающихся, топтали их.

Забрызганные кровью дикари с ревом ворвались в домики и к шуму боя примешались крики женщин и детей, умирающих под ударами топоров. Солдаты, услышавшие эти крики покинули свои посты у ворот, и в следующее мгновение пикты хлынули в форт и через них. Над некоторыми домиками вверх взметнулись языки пламени.

— К главному дому! — проревел Конан. Дюжина людей сомкнулась вокруг него, когда он начал пробивать себе путь сквозь толпу дикарей.

Стромбанни был около него и его сабля казалась вращающимся крылом ветряной мельницы.

— Мы не сможем удержать главный дом, — произнес он.

— Почему не сможем? — Конан был занят сражением и бросил на него только быстрый взгляд.

— Потому что… О-О! — Охотничий нож одного из дикарей глубоко вонзился в спину пирата. — Дьявол тебя побери, собака! — Стромбанни повернулся и размозжил череп пикта, затем пошатнулся и упал на колени. Кровь хлынула изо рта.

— Потому что его сожгут! — прохрипел он и рухнул на землю. Конан быстро осмотрелся. Все люди, окружавшие его, лежали на земле. Индеец, прощавшийся с жизнью, был последним, кто преграждал ему путь. Вокруг него кипел бой, но сам он в это мгновение стоял совершенно один.

Он находился недалеко от южной стены. Парой прыжков он мог достигнуть палисада, перелезть через него и исчезнуть в ночи. Но тут он вспомнил о беспомощных девушках, находящихся в главном доме, из которого валил густой дым.

Один из вождей, с украшенной перьями головой, пробился от ворот к нему, поднял боевой топор, а за ним устремились другие дикари. Однако, не успел он остановиться, как взлетевшая сабля парировала удар топора и размозжила череп вождя. Мгновением позже Конан побежал через дверь, захлопнул ее и запер. Он больше не обращал внимания на удары топоров, молотивших в дверь, ни на дикие крики.

Дым шел из банкетного зала. Он ел глаза, но Конан на ощупь пробирался вперед. Где-то истерически всхлипывала женщина. Конан вышел из облака дыма и остановился.

Из-за дыма в зале было темно и призрачно. Серебряный светильник лежал на полу, свечи были потушены. Единственным освещением были угли в камине. И в свете пламени Конан увидел человека, болтавшегося на конце веревки. Лицо мертвеца повернулось к нему. Оно было искажено до неузнаваемости, но он знал, что это граф, который повесился на балке в своем доме.

Но в зале было еще кое-что. Конан разглядел это сквозь облако дыма: ужасная черная фигура, поднимавшаяся над пламенем. Различимые очертания ее были почти человеческими, однако тени не было.

— Кром! — выругался Конан, которому тотчас же стало ясно, что он видит перед собой создание, которое не может убить ни один меч. Он увидел у подножия лестницы Белезу и крепко вцепившуюся в нее Тину. Черное чудовище выпрямилось и растопырило огромные руки. Размытое лицо пристально уставилось на него сквозь дым. Оно было демоническим и ужасным. Конан увидел близко растущие друг к другу рога, зияющую пасть, стоящие торчком уши. Чудовище приближалось. И вместе с отчаянием в Конане проснулись старые воспоминания.

Возле ног киммерийца лежал опрокинутый светильник, бывшая гордость дворца в Корзетте — пятьдесят фунтов массивного серебра, искусно украшенные изображениями богов и героев. Конан схватил его и поднял над головой.

— Серебро и огонь! — крикнул он громовым голосом и швырнул светильник со всей силой своих мускулов. Светильник ударился о чудовищную черную грудь. Даже демон не мог выдержать удар этого снаряда. Светильник сбил демона с ног и тот упал в камин, превратившийся в бушующую огненную пасть. Ужасный рев потряс зал, рев адского существа, погибающего на земле. Оправа камина разлетелась, камни полетели из дымохода и погребли под собой черное тело. Горящие балки полетели с потолка и пламя быстро охватило кучу обломков.

Языки пламени теперь лизали лестницу, когда Конан достиг ее. Он одной рукой подхватил потерявшую сознание девочку, а другой поставил Белезу на ноги. Сквозь треск пламени был слышен стук боевых топоров и потрескивание двери.

Конан осмотрелся. Он обнаружил дверь напротив лестницы и побежал к ней, держа Тину под мышкой и волоча за собой Белезу, казалось, оцепеневшую. Достигнув комнаты позади этой двери, он услышал оглушительный треск показавший, что потолок в зале обвалился. Облака дыма грозили задушить его, но Конан уже увидел открытую дверь, ведущую наружу. Протащив в нее своих подзащитных, он увидел, что петли ее были сорваны, а засовы и замки разбиты.