Джон Норман - Король

— Тогда в чем же? — с трепетом спросила она.

— Я даже не уверен, что он считает тебя рабыней… — продолжал он. — Что это? Ты выглядишь испуганной.

— Но он послал за мной, — возразила женщина.

— Верно, — кивнул Корелий. — Слишком часто и дерзко ты крутилась перед ним.

— Господин! — запротестовала она.

— Неужели ты думаешь, что ни мы, ни твои сестры по рабству ничего не заметили?

Она надменно вскинула голову.

— Ты настоящая рабыня, — заявил он.

Женщина отвернулась.

— И мы, и твои сестры по рабству можем твердо заявить об этом, даже если варвар не может.

— Понятно, — сухо откликнулась женщина.

Откуда он мог знать ее утонченность, ее натуру, ее замыслы?

— Когда меня отошлют к нему?

— Сейчас. Накройся платком и встань. Подними платок повыше, так, чтобы были видны бедра. А теперь повернись.

Женщина встала лицом к нему.

— Я должна остаться с варваром наедине? — спросила она.

— Разумеется, — усмехнулся офицер.

— Неужели вы больше ничего мне не скажете? — встревоженно спросила она. — Неужели больше ничего не дадите — никаких советов, ничего… другого?

— Не понимаю, — пожал плечами офицер.

— Нет, ничего, — шепнула она.

— Я могу сказать тебе только одно…

— Да, господин! — радостно вскричала она.

— Помни, что ты рабыня и что тебя послали к господину.

— Да, господин, — понурилась она.

— Можешь идти, — разрешил Корелий. — У двери ждет матрос. Он проводит тебя в каюту пассажира.

— Да, господин, — еле слышно ответила женщина.

— И никто даже не догадывается, куда мог уехать варвар? — спросила одна из рабынь, привставая во всю длину цепи на тяжелой, металлической, привинченной к полу койке.

— Таких догадок не меньше тысячи, — возразила хрупкая брюнетка, та самая, которая принесла в барак новость об исчезновении варвара, — но никто не знает, правильна ли хоть одна из них.

— Но какое дело до этого нам? — пожала плечами одна из рабынь.

— Разумеется, мы тут ни при чем, — добавила другая.

— Нет, все не так просто, — беспокойно произнесла третья.

— Кто знает, что может случиться, — поддержала ее брюнетка.

Несколько рабынь обменялись тревожными взглядами.

— Нас всех уже давно должны были распродать, — произнесла одна из рабынь.

— Да, зачем нас держат в этом бараке? — спросила другая. — Почему нас держат взаперти?

Блондинка села на тюфяке, подняла колени и обхватила руками щиколотки. На ее левой руке звенел браслет с цепью. Поза ее выглядела довольно привлекательно, она была распространена у рабынь — внезапно блондинка вспомнила об этом. Она недовольно поджала ноги, полусидя, полулежа на тюфяке, но и в этой позе она могла бы возбуждать мужчин. Слезы текли по ее лицу. Одежда рабынь, если им позволяли одеться, короткая и откровенная, хорошо обрисовывала очертания тела в любой позе. К своему ужасу, в последние несколько дней блондинка то и дело обнаруживала, что невольно и бессознательно принимает такие позы, которые она раньше с презрением и скрытой завистью считала подобающими только рабыням.

— Значит, его перестали искать? — продолжала расспросы старшая рабыня.

— Вряд ли, — покачала головой брюнетка.

— Должно быть, поиски отложили до тех пор, пока не кончится буран.

— Они могли бы выйти на поиски на лошадях и с собаками, — заметила рабыня.

— За городской оградой — пешком или верхом? — скептически переспросила старшая рабыня.

— Да, это слишком опасно, — подтвердила еще одна девушка.

— Почему? — удивилась другая.

— Из-за диких зверей, герулов и всех прочих.

— Они и в самом деле опасны?

— А почему, по-твоему, город обнесен такой оградой? — насмешливо переспросила более опытная рабыня.

— Но эта планета принадлежит Империи…

— Только викоты и другие дикие звери об этом не знают.

Рабыни задрожали.

— А герулы — это люди? — робко поинтересовалась младшая из девушек.

— Не знаю, — вздохнула другая.

— Они держат рабов?

— Да.

— Но разве на катерах трудно отыскать его? — вновь спросила рабыня.

— Ты думаешь, мы на внутренней планете?

— Здесь топливо ценится на вес золота, а расходуется оно быстро, — объяснила старшая. — Знаешь, сколько его потребуется, чтобы обыскать хотя бы одну квадратную милю, если делать это внимательно?

Блондинка вздрогнула на своей койке.

Варвар исчез.

Она должна была нанести удар тонким кинжалом, оставшись наедине с варваром в его шатре, в одном из лагерей вне города, когда экспедиция отправится в горы верхом на лошадях. Затем ее должны были увезти — вероятно, на катере, доставить к шлюзу, а оттуда — на «Наркону» и на ней к одной из внутренних планет, где она окажется в числе самых знатных и богатых женщин Империи, которым все завидуют.

И вот теперь варвар исчез!

Вернется ли он, сумеют ли его найти?

Что будет с планом Иаака?

И что будет с ней, если план провалится — неужели она так и останется в одеждах рабыни, прикованной к койке в бараке захолустного провинциального городишки?

Я должна была решиться на это еще на «Нарконе», твердила она себе. Почему мне не передали кинжал на «Нарконе»! Ведь там я оставалась с ним наедине!

Как глупы эти мужчины, раздражалась она.

Но кто мог подумать, что варвар ускользнет из Вениции, что он не станет ожидать его светлости, господина Юлиана Аврелия, что он покинет экспедицию, всех своих людей и груз в Вениции?

Зачем он это сделал? Что бы это значило?

Блондинке хотелось как можно скорее покончить со своим поручением. Она была очень умна и не могла не заметить тех тонких изменений, которые произошли внутри нее за последние несколько недель на борту корабля и здесь, в Вениции, где ей пришлось мыть посуду и заниматься стиркой. Она начала испытывать возбуждение при одном виде мужчин, входящих в барак или на кухню, вместе с другими рабынями она поспешно бросалась на колени, выражая покорность. Когда она на четвереньках скребла пол, то старалась оказаться поближе к ногам надсмотрщика и прижаться к ним головой. Неожиданно мужчины стали казаться ей возбуждающими и привлекательными. Впервые в жизни она почувствовала к ним мощное, почти неудержимое влечение. Ей становилось душно и сладко, когда ее заковывали в цепи на ночь. Она часто думала о том, что значит оказаться в руках мужчины, принадлежать ему, ощущать телом его цепи и веревки, его ласки — грубоватые или мягкие, жестокие или утонченные, постоянно жить в страхе перед его хлыстом и думать только о том, как угодить ему.

Ночью она просыпалась в ужасе и обнаруживала, что прикована к койке.

Она впивалась в железо койки ногтями. Я не рабыня, пыталась уверить она себя. Почему мне не передали кинжал на «Нарконе», постоянно злилась 5 и спрашивала себя женщина.