Роберт Говард - Конан Классическая сага

— Человек может или драться или убегать, а не сидеть на скале, как яблоко на дереве, ожидая пока его собьют. Если ты хочешь восстановить мир с королем, тебе нужно отправляться в Аншан…

— У меня слишком много врагов при дворе. В Аншане король прислушавшись к их лжи подвесит меня в железной клетке на съедение грифам. Нет, я не пойду.

— Тогда возьми своих людей и переберись жить в другие места. В этих горах есть много мест, где даже король не сможет тебя достать.

Балаш глянул вниз со скалистого спуска на группу грязно-каменных башен, поднимавшихся над стеной, окружавшей город. Его тонкие ноздри расширились, а в глазах зажегся темный огонь, как у орла, осматривающего свое гнездо.

— Нет, ради Асуры! Мой клан правит Кушафом со времен Бахрама. Пусть король правит В Аншане, а этот город мой.

— Король будет править и Кушафом, — проворчал Тубал, сидевший на корточках за Конаном с заморийцем Хаттусасом.

Балаш посмотрел в другую сторону, туда, где тропа исчезала на востоке между торчащих скал. На этих скалах развевались на ветру полоски белой одежды лучников и метателей дротиков, которые охраняли проход днем и ночью.

— Пусть приходит, — сказал Балаш. — Мы удерживаем все проходы.

— Он приведет десять тысяч человек, тяжело вооруженных, с катапультами и другими осадными механизмами, — сказал Конан. — Он сожжет Кушаф и принесет твою голову в Аншан.

— Чему быть, тому не миновать, — сказал Балаш.

Конан подавил поднимающуюся злость на фатализм этого народа. Каждый инстинкт его деятельной натуры возражал против этой инертной философии. Но они по-видимому зашли в тупик в своем разговоре и он ничего не сказал, а уселся, наблюдая за западными скалами, где висело солнце, огненный шар в остром, ветреном небе.

Балаш, махнув рукой, изменил тему разговора.

— Конан, здесь есть нечто, что я хочу тебе показать. Внизу, в той разрушенной хижине за стеной лежит мертвый человек, каких мы никогда не видели в Кушафе. Даже мертвый, он странный и зловещий. Я думаю, что он совсем не настоящий человек, а демон. Идем.

Он повел их по крутому спуску вниз к лачуге, объясняя по пути:

— Мои воины наткнулись на него, лежащего у подножия утеса, словно он упал или был сброшен с вершины. Я приказал им перенести его сюда, но он умер по дороге, бормоча что-то на чужом языке. Они думали, что это был демон, и у них есть на то основания.

— Много дней пути отсюда на юг, посреди гор таких диких и бесплодных, что даже козлы не могут там обитать, лежит страна, которую мы называем Друджистан.

— Друджистан, — повторил Конан. — Страна демонов, не так ли?

— Да. Злое место черных скал и диких ущелий, избегаемое умными людьми. Оно кажется необитаемым, но кто-то там живет — люди или дьяволы. Иногда убивают мужчин, похищают женщин и детей на одиноких тропах, и мы знаем, что это их работа. Мы пытались преследовать призрачные фигуры, двигающиеся в ночи, но каждый раз след обрывался у скалы, сквозь которую может пройти только демон. Иногда мы слышали барабанный бой, разносящийся эхом между гор, или крики дьяволов. Эти звуки леденят человеческое сердце. Старые легенды говорят, что между этих гор тысячи лет тому назад король вампиров Ура построил волшебный город Янаидар и что мертвые призраки Уры и его мерзких подданных до сих пор обитают в этих руинах. В другой легенде говорится, как тысячу лет тому назад глава иллбарских горцев обосновался в этих руинах и начал восстанавливать их, чтобы сделать этот город своим опорным пунктом; но в одну ночь он и его последователи исчезли, и никто их больше никогда не видел.

Они достигли разрушенной хижины и Балаш открыл покосившуюся дверь. Спустя мгновение пятеро мужчин склонились над фигурой, развалившейся на грязном полу.

Это была фигура чужестранная и нелепая: приземистый мужчина с широкими, квадратными, плоскими чертами лица, цвета темной меди, и с узкими косыми глазами — без сомнения сын Кхитая. Черные волосы в засохшей крови на затылке и неестественная поза его тела говорили о том, что он переломал себе все кости.

— Разве он не выглядит как дух дьявола? — спросил Балаш.

— Был ли он магом при жизни или нет, но он никакой не демон, — ответил Конан. — Он кхитаец, из страны далеко на восток от Гиркании, за горами, пустынями и джунглями, такой огромной, что в ней может потеряться дюжина Иранистанов. Я проезжал через эти земли, когда служил солдатом у туранского короля. Но что это парень делает здесь, я не могу сказать…

Неожиданно его голубые глаза загорелись и он сорвал заляпанную кровью тунику с короткого и толстого горла. Взору представилась заляпанная шерстяная рубашка, и Тубал, заглянув через плечо Конана, резко вскрикнул. На рубашке, нитками темно-красного цвета, которые при беглом взгляде можно было спутать с кровавым пятном, была вышита удивительная эмблема: человеческий кулак, обхватывающий рукоятку, из которой выходил нож с волнистым лезвием.

— Огненный нож! — прошептал Балаш, отшатнувшись от этого символа смерти и разрушения.

Все смотрели на Конана, который разглядывал зловещую эмблему, пытаясь уловить смутные ассоциации, которые он вызывала — тусклые воспоминания о древнем, мрачном культе, который использовал этот символ. Наконец он сказал Хаттусасу:

— Когда я был разбойником в Заморе, я слышал слухи о культе, люди которого называли себя езмитами, которые использовали этот символ. Ты замориец; что ты знаешь об этом?

Хаттусас пожал плечами.

— Есть много культов, уходящих корнями к началу времен, к дням до Катаклизма. Управители часто думали, что они навсегда покончили с ними, но те опять возвращались к жизни. К ним принадлежат и Прячущиеся, или Дети Езма, но больше я ничего не могу тебе сказать. Я никогда не интересовался подобными вещами.

Конан спросил Балаша:

— Ты можешь провести меня туда, где вы нашли этого человека?

— Да. Но это дурное место, в ущелье Призраков, у границ Друджистана, и…

— Хорошо. Тогда всем ложиться спать. Мы отправляемся на рассвете.

— В Аншан? — спросил Балаш.

— Нет. В Друджистан.

— Так ты думаешь?..

— Я ничего не думаю… пока.

— Эскадрон поедет с нами? — спросил Тубал. — Лошади плохо выглядят.

— Нет. Пусть люди и лошади отдыхают. Со мной пойдут ты и Хаттусас вместе с одним из кушафцев Балаша в качестве проводника. Кодрус будет командовать в мое отсутствие, и если будут какие-нибудь проблемы из-за того, что мои псы начнут приставать к кушафским женщинам, скажи ему, чтобы он расколотил их головы.

Сумерки покрыли изрезанный горизонт, когда проводник Конана остановился. Впереди пересеченная местность была разрезана глубоким каньоном. За каньоном поднимался неприступной стеной массив черных скал и хмурых утесов, дикий, колдовской хаос разбитого, черного камня.