Роберт Говард - Конан Классическая сага

- Вон там стоит стигийская галера, если мне не изменяют глаза и память, - указал он на низкий и узкий черный корабль, пришвартованный в отдалении от всех остальных к широкому пирсу, большой дугой уходящему вдаль. - А что: Аргос и Стигия вновь между собой торгуют?

- Наши отношения дружественны, как никогда, - отозвался Публио, со вздохом останавливаясь со своим столиком в некотором отдалении от гостя, зная некоторые не лучшие черты его характера. - Теперь порты Стигии открыты для наших судов, а наши порты - для них. Но хорошо бы, чтоб мой клипер не встретился с ними в открытом море. Эта проклятая посудина вошла в наш порт прошлой ночью, но что она здесь ищет я не знаю. Они ничего не продают и ничего не покупают. Я не доверяю этим темнокожим дьяволам. Их мрачная земля - родина страха.

- Передо мной они когда-то выли от ужаса, - отвернулся Конан от окна. На своем корабле под покровом ночи я вместе с черными корсарами подкрадывался прямо к самым бастионам омываемых морем замков Кеми и сжигал пришвартованные там галеры... Ну а теперь, дорогой мой господин, отведай-ка по кусочку каждого кушанья и отпей пару глотков вина, - покажи, что ты радушный хозяин и все это действительно можно есть.

Купец выполнил эту просьбу с такой готовностью, что подозрения Конана на время исчезли. Безо всяких колебаний гость сел за стол и стал уплетать за двоих.

И, пока он утолял голод, по торговым площадям и тавернам уже ходили люди, ищущие зингарийца, что хотел бы продать большой драгоценный камень или попасть на корабль, отправляющийся к каким-нибудь далеким берегам. А высокий худой человек со шрамом на щеке в это время сидел, опершись локтями о залитый вином стол в грязной пивной с почерневшим от копоти потолком, и разговаривал этак человеками с десятью даже с первого взгляда отъявленными негодяями, чей зловещий вид и рваная одежда выдавали в них готовых на все услужливых мерзавцев.

И первые звезды, засиявшие на небе, осветили необычную группу всадников, подъезжавших по белой дороге к Мессантии откуда-то с запада. Это были четверо высоких, худощавых мужчин, одетых в черные накидки с капюшонами, что безжалостно гнали таких же худых, как они сами, жеребцов, усталых и покрытых хлопьями пены, как после долгой и трудной дороги. И ехали они молча, не произнося не единого слова...

Конан пробудился от глубокого сна мгновенно, словно кошка, и молниеносно вскочил на ноги, обнажая меч. Вошедший в комнату человек испуганно отпрянул в сторону.

- Ну что, какие новости, Публио? - спросил киммериец, узнав хозяина дома.

Золотая лампа на столе все еще горела, ровным мягким светом освещая грубую накидку и богатые подушки дивана, на котором спал Конан.

Купец, медленно приходя в себя от только что пережитого ужаса при виде пробуждения своего гостя, запинаясь, ответил:

- Мои люди нашли этого зингарийца. Он приехал вчера на рассвете. Всего несколько часов назад он пытался продать купцу из Шема необычно огромный драгоценный камень, но тот не захотел иметь с ним дела. Говорят, что, увидев камень, он побледнел, как полотно, и убежал, словно от заразы.

- Скорее всего, это Белосо, - произнес Конан, чувствуя охватившее его возбуждение и стук в висках. - Где он сейчас?

- Спит в гостинице Гермия.

- Да, я помню эту конуру, - буркнул Конан. - Мне нужно спешить, чтобы меня не опередил кто-нибудь из портовых головорезов, прикончив его за этот камень.

Он накинул на плечи плащ и надел поданный услужливым купцом шлем.

- Прикажи оседлать моего коня и держать его во дворе в полной готовности, - велел он. - Может быть, уходить мне придется очень быстро. Я никогда не забуду, Публио, что ты сейчас для меня сделал!

И парой минут позже, купец, стоя в проеме мощных наружных дверей, провожал взглядом исчезающий в темноте силуэт короля.

- Иди, корсар... - тихо пробормотал он. - Хм... Значит, печать греха лежит на том камне, коли его ищет человек, потерявший королевство. Жаль, я не сказал своим ублюдкам, чтобы они занялись этой безделушкой. Ну, да ладно - в этом случае все могло бы пойти не по плану. Пускай Аргос забудет Амру и утонут в пыли забытья наши с ним дела. Аллея за гостиницей Гермия... - вот где Конан перестанет быть для меня опасным.

Гостиница Гермия, грязная, сыскавшая себе дурную славу ночлежка, стояла почти на самом берегу, фасадом к морю. Это был мрачный домик из камня и больших тяжелых кирпичей.

Имея неприятное предчувствие, что за ним кто-то следит, Конан быстро шел по огибающей это здание темной аллее. Он внимательно оглядел густые заросли кустарника, но ничего не увидел, хотя отчетливо расслышал шуршание листвы. Но в этом не было ничего необычного - грабители и бандиты каждую ночь выходили на портовые улочки в поисках жертв, и казалось маловероятным, чтобы кто-нибудь из них решился напасть на человека в панцире и кольчуге.

Вдруг откуда-то впереди послышался скрип открываемых дверей, и Конан инстинктивно отступил в тень. Из темного дверного проема вынырнула какая-то фигура и двинулась по аллее ему навстречу - совершенно не скрываясь и, кроме того, беззвучно, как дикий зверь. Звезды давали достаточно света, чтобы разглядеть профиль незнакомца, когда он проходил мимо притаившегося в темноте киммерийца. Этот человек был из Стигии. Бритая голова, орлиные черты лица и просторный плащ не оставляли в этом никаких сомнений. Он спокойно направился в сторону пирса; и в тот момент, когда порыв ночного ветра резко откинул полу его накидки, Конану показалось, что у стигийца под одеждой укрыта свеча, но блеск этот тут же вновь исчез.

Но Конан не заинтересовался этой мрачной фигурой и пошел дальше, ко все еще открытой двери. Сперва он хотел было зайти к самому Гермию и спросить, в какой из комнат ночует Белосо, но потом решил, что будет лучше, если он не станет привлекать к себе лишних подозрений. Еще несколько шагов - и он стоял перед входными дверями. И тут, положив ладонь на ручку двери, он вздрогнул - пальцы его, в свое время многому научившиеся у разбойников из Заморы, подсказали ему, что дверной засов был выломан, причем с такой силой, что согнулись его тяжелые металлические пластины и вырвался кусок косяка. И что самое удивительное - как это можно было сделать, не разбудив всей округи, ибо не было никаких сомнений, что случилось это совсем недавно, этой же ночью. Ведь, увидев это, Гермий обязательно приказал бы своим людям немедленно исправить дверь.

Размышляя, как побыстрее отыскать комнату зингарийца, Конан зажал в ладони стилет и вошел в коридор. Но не пройдя в темноте и несколько шагов, он остановился, как вкопанный: мрак был пропитан смертью. Так чуяли смерть дикие звери, - не угрозу, а лишь только что лишенное жизни тело. И тут нога его наткнулась во тьме чего-то тяжелого и податливого. Охваченный внезапным волнением, он коснулся стены рукой и пошел вдоль нее, пытаясь отыскать обычно стоявшую в каждой комнате этой ночлежки настольную лампу с огнивом. И через несколько секунд король Аквилонии понял, где находится. В нише грубой каменной стены стояли пустой стол и лавка - убогая обстановка этой квадратной комнаты. Двери были распахнуты, а на утоптанном полу лежал Белосо. Он лежал навзничь, с разбитой головой, глядя широко открытыми невидящими глазами в низкий почерневший потолок. Растянутые агонией губы обнажали страшный оскал. Тут же лежал меч в ножнах, что свидетельствовало о внезапности нападения. Разорванная кольчуга открывала загорелую мускулистую грудь, перечеркнутую четким черным отпечатком ладони.