Роберт Говард - Конан Классическая сага

Над замком, где остались тела наместника и замученного им пленника, показались первые клубы черного дыма, а снижающееся солнце освещало два темных силуэта, во весь опор скачущих по дороге на фоне вечернего неба.

Конь Конана устал, но то же самое можно было сказать и о жеребце Белосо. Конан даже не задумывался, почему зингариец бежит лишь от одного преследователя, хотя это действительно было странно. Возможно, его гнала непреодолимая паника, посеянная в его душе таящимся в камне безумием. Солнце наконец село за горизонт и в наступившем полумраке белая дорога бледной лентой бежала вперед, теряясь в далеком пурпурном сиянии.

Конь, скакавший уже на последнем пределе своих возможностей, тяжело дышал и ронял клочья пены. В сгущавшемся сумраке стало заметно, что тип местности стал меняться: голая равнина сменилась ольховыми и дубовыми рощами, а в отдалении показались невысокие холмы. Начали мерцать звезды. Жеребец под Конаном хрипел и рыскал из стороны в сторону, но между собой и черной границей приближающегося леса он разглядел размытый силуэт беглеца, что побудило его вновь погнать бедное животное. Пядь за пядью они начали выигрывать гонку. Заглушая стук копыт, откуда-то сбоку, из темноты, донесся громкий испуганный крик, но на него не обратили внимания ни преследователь, ни беглец.

Теперь они скакали почти плечо в плечо и, наконец, въехали в чащу леса. Вскрикнув, Конан поднял меч, заметив повернувшийся к нему бледный овал лица Белосо и смутный блеск стали во мраке. Противник тоже закричал, и в эту секунду усталый конь короля Аквилонии споткнулся и с шумом упал на колени, выбросив из седла ошеломленного всадника. Голова Конана, и без того уже достаточно туманная, ударилась о камень дороги, и густой туман окутал все вокруг, погасив отблески звезд.

Он не мог сказать, сколько времени пролежал без сознания. Но, едва начав приходить в себя, он почувствовал, что его тащат за руку по неровному каменистому грунту и лесной траве. Потом его отпустили, и, видимо, эта встряска окончательно отрезвила его.

Шлем исчез, голова страшно болела, а волосы слиплись от крови. Но он вспомнил, где находится. Большой красноватый месяц ярко просвечивал сквозь ветви деревьев, и было ясно, что полночь уже минула. Значит, он довольно долго лежал в беспамятстве, приходя в себя после падения. Но зато сознание теперь было намного яснее, чем даже во время безумной гонки.

Начав воспринимать окружающее, он с удивлением отметил, что лежит не на обочине белой дороги - да и вообще никакой дороги рядом не было. Он находился на травянистой поляне, окруженной частоколом пней и платановыми зарослями. Он пошевелился, осмотрелся вокруг - и вздрогнул от неожиданности: в нескольких шагах от него кто-то сидел.

По-видимому, это был бред - ведь не могла быть явью эта напряженно застывшая серая бестия, вглядывающаяся в него неподвижными, ничего не выражающими глазами. Конан замер, ожидая, что она исчезнет, как образ из сна. И тут по спине его пробежала дрожь: он вспомнил слышанные им когда-то, передаваемые страшным шепотом истории о существах, населяющих леса у подножия гор пограничья Аргоса и Зингара. Их звали гулями - это были пожиратели человеческого мяса, дети ночного мрака, потомки дьявольского слияния исчезнувшей и давно забытой расы с демонами подземелий. Говорили, что где-то посреди этой первобытной чащи, в руинах проклятого черного города, во тьме заброшенных гробниц и обитают эти твари... Тело Конана покрылось холодным потом.

Вглядываясь в маячивший перед ним бесформенный силуэт, он начал осторожно протягивать руку к поясу, где находился стилет, но, заметив его движение, бестия с жутким криком бросилась к его горлу. Киммериец выбросил вперед правую руку, и клыки, похожие на собачьи, сомкнулись на ней, стараясь сокрушить кольчугу. Костлявые мерзкие руки метнулись в поисках шеи, но Конан рванулся в сторону, одновременно выхватывая стилет левой рукой.

Они покатились по траве, нанося друг другу удары. Мускулы под серой отвратительной шкурой твари были тверды, как сталь, и явно превосходили по силе человеческие. Но здесь помогала кольчуга, предохраняющая от укусов страшных клыков и длинных когтей, и благодаря которой Конан успел нанести своему ужасному противнику удар стилетом, а потом еще один, и еще... Необыкновенная живучесть человекоподобного существа, казалось, не имела границ, и по коже короля Аквилонии то и дело пробегала дрожь отвращения, когда ее касалось холодное тело. Он вкладывал в удары все свои силы, но, казалось, минула целая вечность, прежде чем тело противника конвульсивно дернулось и застыло, когда клинок пронзил его сердце.

Конан поднялся на ноги и огляделся. Он не потерял своего инстинктивного ощущения направлений и сторон света, но не знал, где его захватил гуль и где теперь искать дорогу. Оглянувшись на залитые светом луны тихие черные силуэты деревьев, он ощутил выступившие на лбу капли холодного пота. Избитый и усталый, он оказался среди чащи тех самых ужасных лесов, а лежавшая у его ног темной бесформенной кучей тварь была немым подтверждением происходящих в этих местах кошмаров. Отдыхать было некогда - в любую секунду можно было ожидать треск веток или шелест травы под ногами других тварей.

Но вдруг тишину ночи разорвало испуганное конское ржание. Его жеребец! Кстати - кроме гулей, питающихся не только человеческим мясом, здесь водились и черные пантеры.

Не раздумывая, он рванулся прямо через заросли туда, откуда послышалось ржание. Все страхи улетучились, сменившись боевой яростью, если погибнет конь, вместе с ним исчезнет и последняя надежда на настигнуть Белосо и захватить камень. И вновь, теперь уже гораздо ближе, послышался резкий и гневный призыв скакуна. Было слышно, что тот отбивается от кого-то копытами.

Еще одно усилие - и Конан выскочил из кустов на белую ленту дороги, увидев своего коня, который, прижав уши и злобно оскалив зубы, то отступал, то прыгал вперед, отбивался от кружившей вокруг него черной фигуры, иногда замирая от страха. А самого Конана уже тоже заметили - вокруг него сомкнулось кольцо темных силуэтов - серых, подкрадывающихся существ. В ночном воздухе разнесся отвратительный и тяжелый запах разложения.

Внимание короля привлек тусклый блеск стали среди устилавших землю прошлогодних листьев: это месяц отражался на лезвии меча, оброненного там, где король, выброшенный из седла, упал в придорожную траву. Он поднял меч и с проклятием бросился на стоящего с ним лицом к лицу огромного противника. В неясном свете мелькнули оскаленные клыки и тянущиеся к нему когтистые полулапы-полуруки. Прорубив себе дорогу через отвратительно пахнувшие тела, Конан стремительно вскочил в седло своего коня. Меч его молниеносно поднимался и опадал, отсекая веявшие могильным холодом лапы, и от каждого удара кто-то падал, обливаясь темной кровью. Скакун отступал, продолжая кусаться и лягаться, а потом неожиданным прыжком вырвался из окружения и застучал копытами по полотну дороги. Еще некоторое время с обеих сторон из темноты появлялись серые мечущиеся тени, но потом они остались позади...