Лиза Смедман - Атака мертвецов

Звучало хорошо — слишком хорошо. Кбрас не мог позволить себе прельститься этим.

— А если ты ошибаешься? — возразил он. — Что, если это жрицы Эйлистри разрушают нашу веру изнутри? — Он горько рассмеялся. — Мы уже почти разбиты. Лучше ухватить силы сколько сумеешь при новом порядке, чем цепляться за ложную надежду.

— Это не ложная надежда! — рявкнул Вальдар, сверкнув розовыми глазами. — Никто не видел Варауна мертвым. Даже я — а я был тут, смотрел сквозь врата, когда они открылись. Подумай об этом. Вараун обманом заставил верующих в Эйлистри присоединиться к нашей борьбе. Он использует ее святилища как средство для достижения своей цели. Стартовую площадку для последующего свержения Ллос и ее матриархата. И тогда естественный порядок будет восстановлен. Мы, Ночные Тени, вернемся в Подземье, и править станут мужчины. — Он помолчал, переводя дух. — План Варауна великолепен, весь до последних мелочей. Может ли быть вероломство более совершенное, чем сымитировать собственную смерть и проникнуть в само тело твоего врага? Это идеальная маскировка.

Кбрас слушал внимательно. Но время для разговоров почти вышло. В следующий миг он покончит с этим — убьет свою жертву — и, наверное, будет смертельно ранен сам. Если же он уцелеет, то, вполне возможно, останется в этой пещере, как в западне, медленно умирая от голода. Он был готов смириться с этим. Но прежде чем начать атаку, он должен был задать еще один, последний вопрос.

— Звучит правдоподобно, — сказал он. — Но чем ты можешь доказать, что это правда?

Глаза Вальдара вновь блеснули.

— Приказ убить меня исходил от жрицы. А жрица эта — кто бы она ни была — получает приказы от своей богини. Ты в самом деле веришь, что Эйлистри могла одобрить совершение убийства одним из своей паствы? Тебе не кажется, что такой приказ, скорее, мог бы отдать Вараун?

— Зачем ему приказывать убить тебя? Если, по твоим словам, ты только делал то, что он велел?

Вальдар впился в него взглядом:

— Это испытание. Он знал, что в результате ты встретишься лицом к лицу со мной, и это испытание твоей веры.

Тело Кбраса оставалось неподвижным, но мысли бурлили в голове. Он искал контраргументы, но не мог найти. Да и не хотел. Что-то надломилось в нем — надломилось и треснуло. Хрупкая скорлупа, под которой он прятал свою боль и тоску все эти четыре последних месяца.

— Способ проверить, прав ли я, есть, — мягко сказал Вальдар. — Вернись к женщине, отдавшей тебе этот приказ. Скажи ей, что я убит. И посмотри, последует ли за этим кара небесная. — Он подался вперед, понизив голос: — Или награда.

Не дожидаясь ответа Кбраса, он вогнал кинжал в ножны.

Несколько мгновений Кбрас стоял неподвижно. Потом кивнул сам себе:

— Думаю, я так и сделаю. Если ты ошибся, я всегда смогу убить тебя в другой раз. — И медленно убрал кинжал обратно в ножны.

Халисстра скорчилась на полу, наблюдая за Ллос. Богиня была в своем паучьем обличье: лоснящееся черное туловище, горящие малиновые глаза. Она свисала на нити с потолка затянутого паутиной зала, медленно вращаясь в воздухе.

Халисстра склонила голову в поклоне — она не смела смотреть на богиню в открытую. На ее глазах узор в виде песочных часов на брюхе Паучьей Королевы начал уменьшаться, как и все ее тело. Вокруг клыкастых челюстей Ллос появились трещины. С громким треском они все увеличивачись, пока с головы не слезла вся шкура.

Богиня содрогалась. Она еще уменьшилась, высунув всю голову из-под твердого хитинового покрова. Потом трещины пошли по брюху, высвобождая ее всю. Ллос повалилась на холодный железный пол, покинув свою линялую оболочку. Опустевшие покровы остались висеть на нити паутины, раскачиваясь над головой богини.

Поднявшись, Ллос предстала в своей гибридной форме — паука с головой дроу. Ее паучье туловище было огромно. Хотя Халисстра вдвое превышала ростом дроу, она могла бы, не нагибаясь, пройти между паучьими лапами богини, и еще осталось бы место над головой. Новая шкура на этом туловище, складчатая и мягкая, блестела от жидкости, излившейся из старой оболочки. По мере того как брюхо пульсировало в такт дыханию, кожа растягивалась и твердела, становясь гладкой и черной.

Богиня повела головой вправо-влево, разминая шею, и отбросила с глаз мокрые волосы. Лицо ее было воплощением красоты: гладкая бархатистая кожа, изящно заостренные ушки, выгнутые дугой белоснежные брови и манящие пухлые губы.

Лицо Данифай. Образ, который богиня носила с того мгновения, как поглотила свою Избранную.

В светло-серых глазах Ллос горела злоба.

— Боевая пленница, я голодна. Подойди ко мне.

Халисстра поползла вперед, пытаясь не выдать отвращения, которое испытывала, и распростерлась перед богиней. Ллос нависла над ней, когти лязгали о холодное железо пола, будто острия мечей. Щеки ее раздулись, и оттуда высунулись два усика. Они ощупали обнаженную спину Халисстры, раздвигая спутанные волосы, прикрывающие ее. Ллос срыгнула.

Когда пищеварительные соки хлынули ей на спину, Халисстра задохнулась. Мгновенный жар — потом боль, словно тебя варят заживо. Боль проникала все глубже в тело. Халисстра чувствовала, как ее плоть растворяется, отделяется от ребер и хребта. Она ощущала зловоние желчи и слышала, как Ллос жадно чавкает, заглатывая полупереваренную мякоть.

Халисстра рухнула наземь, ломая своей тяжестью две из восьми крохотных лапок, торчащих из груди. И все же боль от треснувшего хитина не шла ни в какое сравнение с болью в спине, превратившейся в ужасное месиво. Она лежала, почти теряя сознание, слабо шевеля жвалами, торчащими из ее щек, а Ллос нависала над нею, насыщаясь.

Когда-то Халисстра была дроу, наследницей трона Дома Меларн в Чед Насаде. Теперь она — Госпожа Покаяние. Обреченная на вечные муки в руках женщины, некогда подчинявшейся ей. Данифай была прежде боевой пленницей Халисстры, но теперь она стала Избранной Ллос. Уже не дроу, она сделалась частью Паучьей Королевы.

Хлюпанье прекратилось. Ллос рассмеялась — злорадно, в точности как Данифай. Халисстра почувствовала, как руки — руки дроу — поднимают ее с пола и прижимают к женской груди. Ллос приняла облик дроу. Несмотря на разницу в их размерах, она баюкала Халисстру, словно младенца, одной рукой поглаживая ее наполовину растворившуюся спину, пока плоть медленно регенерировала. Потом она поцеловала Халисстру — долгим, отвратительным поцелуем. Будто матрона, насилующая мальчишку из своего Дома.

Халисстра дернулась и высвободила губы. Ее стошнило.

Ллос спихнула ее на пол.

— Слабачка! — бросила она.