Крис Уэнрайт - Империя крови

Наконец то, что требовалось Мэгенн, лежало перед ней на столе. Колдунья вытащила из большого сундука с кованой крышкой изящную серебряную шкатулку и, произнеся несколько заклинаний, открыла крышку. Внутри, на обитой шелком подставке, лежал сморщившийся, как будто высохший, белый червяк.

Мэгенн открутила пробку хрустального флакона, оправленного в чеканный золотой футляр, и, понюхав его, вытрясла на червя несколько капель золотистой жидкости. Закрыв шкатулку, она присела на мягкий диванчик и, облокотившись на спинку, застыла в ожидании. Текли минуты, но ничего не происходило.

— Я же сделала все правильно, клянусь Сетом! — Мэгенн потерла переносицу, вновь открыла флакон и принюхалась. — Все верно…

Вдруг из-под крышки шкатулки показалась тонкая струйка белесого дыма. Она становилась все гуще, и скоро весь ларец был окутан туманом. Марево поднималось вверх, и постепенно столб дыма достиг потолка покоев, струи его слегка колебались, становясь при этом все менее и менее подвижными. Дым будто застывал, превращаясь в белый столб размером с хорошую бочку для вина. Желтые, фиолетовые, розовые огни пробегали по его поверхности, оставляя следы, и скоро на белой поверхности оказалась нарисована маленькая дверца, чуть больше, чем вход в собачью конуру.

— Удалось! — прошептала Мэгенн, радостно потирая руки.

Она подошла к столбу и постучала в дверцу. Стук отдался в помещении глухим звоном, будто где-то вдали били в большой колокол. Дверца вспыхнула тусклым фиолетовым пламенем, по ее очертаниям пробежала красненькая змейка, раздался скрип поворачивающихся петель. Мэгенн отступила на шаг и взяла в руки охапку листьев, принесенных служанкой. Дверь медленно поворачивалась, и, когда проем оказался достаточным, чтобы туда пролезла рука, колдунья быстро сунула внутрь пучок листьев, потом еще и еще.

Дверь начала плавно закрываться, изнутри послышался мерный шорох, похожий на звук отдаленных шагов по прибрежной гальке. Шорох раздавался томительно долго. Наконец дверь вновь приоткрылась, и колдунья опять бросила туда листья. Когда она сделала это в третий раз, шорох, едва возобновившись, вдруг затих, а верхняя часть столба у самого потолка начала быстро темнеть, переходя от белого цвета к серому, который все сгущался и сгущался до тех пор, пока полоска шириной в локоть не стала иссиня-черной, как уголь. Мэгенн внимательно следила за переменами, и, когда верхушка окончательно потемнела, поднесла к губам серебряную дудочку. Под свист свирели верхний край столба начал загибаться наружу, и в образовавшейся щели появилась голова толстого белого червя с двумя выпуклыми глазами и парой длинных усов над щелью плоского рта.

Рот раскрылся, и скрипучий голос произнес:

— Бастут теперь сыт. Жду приказаний, хозяйка.

— Я хочу, чтобы ты нашел мне отряд Паины и киммерийца.

— Кто они такие? — равнодушно проскрипел червь. — Я их не знаю.

— Киммериец — это… — Колдунья задумалась, как получше объяснить, кто он такой. — Киммериец самый большой человек, который находится в пределах нашей страны, — наконец сообразила она. — А рядом с Паиной должно быть много мужчин.

— Как много? — Щель рта выплевывала слова ровно и безжизненно, словно кто-то сидевший внутри выталкивал их наверх.

— Я думаю, человек тридцать, не меньше.

— Хорошо, — скрипнул червь. — Жди.

Голова втянулась внутрь, и щель исчезла.

«Бастут должен их найти, непременно должен», — Мэгенн вновь присела на диванчик, ожидая ответа.

Ждать пришлось совсем недолго. Верхний край столба снова начал заворачиваться, и голова червя, выглянув наружу, сообщила:

— Паина находится в Полинамских пещерах, а киммериец рядом с пещерами, по ту сторону хребта, вместе с мужчинами. Что-нибудь еще?

— Подожди, — попросила Мэгенн. — Мне надо подумать…

Поразмыслить было о чем. Эти пещеры находились совсем недалеко от Барун-Урта, но мало кто знал расположение их залов, число выходов и туннелей. Они пользовались дурной славой у амазонок, а кроме того, тех, кто осмеливался заглянуть туда, ждало суровое наказание.

«Вот в чем дело, — сообразила Мэгенн. — В царской семье передавались сведения об этих пещерах, а остальные о них ничего не знали. Акила, наверное, рассказала Паине и, может быть, кому-то еще. Что же делать? Посылать туда стражу бесполезно: мы не знаем, где входы и выходы, а пока разберемся, потеряем и людей, и время, а эти мерзавцы легко уйдут от нас…»

Колдунья задумалась. Она встала и нервно закружила по комнате, время от времени бросая взгляды на белый столб.

— Стерва Акила, да и Паина не лучше, — поминала колдунья недобрым словом противниц, как живых, так и мертвых. — Послать за кем-нибудь из тайной службы, может быть, они что-то знают о пещерах? Вряд ли, — с сожалением вздохнула она. — В царской семье тайны хранились строго… Как же строго, если Паина знает? Но это случай особый, — поправила себя Мэгенн. — Они долго скитались с правительницей по миру, не надеясь вернуться в наши края, и, конечно, Акила рассказала подруге. Великий Сет! — вдруг воскликнула она. — Что же ты раньше меня не надоумил?

Вновь гнусаво запела свирель, и под потолком показалась голова червя.

— Жду твоих приказаний, хозяйка.

— Я отпускаю тебя, чтобы ты собрал своих братьев, — звонким голосом произнесла Мэгенн. — Вы должны проникнуть в пещеры и сожрать всех, кто находится там и… рядом с ними, — добавила она на всякий случай.

— Мы не можем жить на свету, хозяйка, ты знаешь это, — равнодушно ответствовал червь.

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласилась колдунья. — Всех, кто внутри пещер.

«С остальными после расправимся, как с кроликами, клянусь Змееголовым! — скрипнула она зубами. — Никто не уйдет, нас гораздо больше. Пока больше, — поправила она себя, — значит, следует поторопиться».

— Отправляйся, — скомандовала она, и червь скрылся в своем убежище.

Белый столб начал таять в воздухе и вскоре исчез, только на потолке остался черный круг, будто под этим местом столетиями разводили очаг. Среди разбросанных шелковичных листьев стояла резная шкатулка.

— Теперь посмотрим, как там поживает правительница, — усмехнулась Мэгенн, выходя из покоев. — Заодно надо отдать распоряжения, чтобы войска готовились завтра выступить в поход. Недолго киммерийцу осталось гулять на воле. А тех, кто выживет, подвешу за ребра в подземелье. Вот Энида и позабавится от души. Несколько дней не будет приставать ко мне.

Она шла по коридорам дворца, надменно вскинув голову, и вооруженные амазонки, охранявшие правительницу, почтительно приветствовали ее.

От тревожных размышлений Конана оторвал голос колдуньи: