Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым

— Пацаны! Ну, вашу мать! Чего вы упустили его?! Сейчас он сюда такую кодлу приведет! Будьте уверены! — сокрушался остановившийся Варяг. — Вы какого хрена вдвоем по одному били? Цели разделять между собой надо! А вы вдвоем по одному придурку лупили, а другой убежал!

— Да откуда я знал, что Колян в моего жмурика будет стрелять?! — огрызнулся Сквернослов.

— А на нем написано, что он твой?! — зло бросил в ответ Николай.

Новое убийство, совершенное Васнецовым, не вызвало на этот раз в нем ровным счетом никаких эмоций. Просто пустота и легкое удовлетворение оттого, что его выстрел достиг цели. Казалось, стрельба в людей становится для него чем-то обыденным. Если учесть, что в метро он тоже стрелял в людей, пусть и бывших.

К ним подошел Дыбецкий.

— Ну все, ребята, сейчас начнется, — вздохнул он.

— Что? — Яхонтов уставился на него.

— Так это. Он сейчас всех своих поднимет. Облава начнется. Вам к конфедератам уходить надо. Они бандитов не любят. Воюют с ними. Так что вас примут. Уходите за Новоарбатский мост. За ним сразу Белый дом. И поскорей сваливайте.

— А ты как же?

— А что я? Ежели вы уйдете сейчас, то нас беда минует. Они ведь по следу вашему пойдут. Не до обшариваний подвалов им будет. Отсидимся денек, и нормально.

— Хорошо. — Варяг кивнул. — Мы сейчас уйдем. Только…

Как ни странно, космонавтов долго уговаривать не пришлось. Их вообще не пришлось уговаривать. Узнав, что произошло на улице и что им срочно надо ретироваться, Андрей и Юрий молча вышли из подвала и уселись на свои места. Луноход снова тихо загудел своим двигателем и отправился в путь. Подавленные горем космонавты кинули прощальные взгляды на свой мертвый дом.

Новоарбатский мост оказался довольно близко. Они проехали еще несколько опустевших дворовых скверов, мимо жилых длинных высоток, и оказались на широком проспекте, по ту сторону которого виднелось полуразрушенное здание гостиницы «Украина». Выехав на заснеженный проспект, машина повернула направо. В сторону подъема на мост. Было очень хорошо видно знаменитый Белый дом, который находился на том берегу, слева от моста. Пять верхних этажей в здании отсутствовали. Однако следов разрушений вокруг здания видно не было. Видимо, обломки строения давно убрали. В самом Доме Советов мало что напоминало о той особенности, из-за которой его назвали Белым домом. Сейчас он был больше черным. Из подавляющего числа окон вверх тянулись мазки сажи и копоти от бушевавших тут некогда пожаров. Однако, как ни странно, из верхнего этажа торчали длинные флагштоки, на которых развевались четыре знамени. Российский триколор, черно-желто-белый русский национальный флаг, красное советское полотнище с серпом и молотом и красное знамя Москвы со святым Георгием Победоносцем. Это было в некотором роде свидетельством наличия в данном районе хоть каких-то признаков активной жизни и элементов власти. Миновав самую высокую точку моста, путешественники увидели еще кое-что. На обширной бывшей автостоянке, перед изрядно обветшалым, но все еще целым зданием мэрии, стояло четыре танка и бронетранспортер, которые ощетинились стволами орудий и крупнокалиберного пулемета КПВТ в сторону моста. Боевая техника была аккуратно обложена кусками бетона, которые, видимо, были обломками верхних этажей Дома Советов.

Николай пытался разглядеть то, что было впереди, включая эти танки, но ему мешали затылки космонавтов и широкая спина Сквернослова, который загородил собой все окно в переднюю кабину. Ему тоже было любопытно посмотреть, и он опередил Николая. Как, впрочем, и Варяг, который даже на время оставил перископ, присоединившись к Вячеславу в его созерцании через лобовое стекло. Воспользовавшись случаем, Васнецов тут же прильнул к перископу и стал вертеть его, в поисках высоченного здания бывшей мэрии и танков перед ним. Линза перископа скользнула своим зорким глазом по замерзшей Москве-реке, над которой они сейчас проезжали. Николай продолжал вертеть перископом, как вдруг до его сознания наконец дошел тот зрительный образ, который показался настолько странным, что он даже не обратил на него никакого внимания. Снова поймав в объектив панораму реки слева от моста, он увидел это. На большом участке льда, расчищенном от снега, в гордом одиночестве рисовала безупречно ровные круги на ледяном поле молодая девушка в высоких, снабженных лезвиями белых сапожках, в которые были заправлены черные спортивные штаны. На девушке был бело-красный свитер в полоску и с высоким горлом. Из-под белой вязаной шапки с пышным красным помпоном свисала длинная русая коса с голубым бантом, который, раскачиваясь от ее движений, игриво терся о низ ее спины. Девушка рисовала очередной круг, затем восьмерку. Затем делала спираль, приближаясь к центру ранее нарисованного коньками круга. Потом вертелась на месте, то гордо и грациозно заводя руки за спину, то разводя их в стороны. Снова круг. Восьмерка. Теперь она вертится на одной ноге, подхватив другую руками и вытянув вперед. Эта картина завораживала. Пьянили эти идеально отточенные движения красивого тела, чью грацию и привлекательность не могла скрыть теплая одежда. И все это было слишком невероятным, чтобы являться правдой. В жгучем холоде, на руинах цивилизации, разве может прийти кому-то в голову кататься на коньках по вечному льду, среди разрухи и смерти?

Девушка остановилась. Она стояла спиной к движущемуся по мосту луноходу. Николай стал крутить ручную рукоятку зума на перископе, максимально приближая девушку, которая была примерно в пятистах метрах от моста. Теперь она казалась совсем рядом. Даже было видно, как приподнимаются ее плечи. Тяжело дышит. Устала.

Она вдруг повернулась вполоборота и посмотрела в сторону лунохода. Прямо ему, Николаю, в глаза. Бледное лицо, испещренное оспинами и морщинами. С большими черными глазами, как у морлоков в подземелье. С плотно сжатыми от постоянной боли губами…

— Рана! — воскликнул Николай и отпрянул от перископа.

— Ты чего, Коля? — Яхонтов уставился на молодого человека. — Ты ранен, что ли?

— Да нет же! Там она! Которую мы в питомнике… Которую я застрелил тогда на кордоне! Рана!

Варяг прильнул к перископу и стал смотреть. Затем немного повернул вправо, затем влево.

— Коля, тебе показалось.

Васнецов взглянул в смотровую щель. Там, где он увидел катающуюся на льду Рану, действительно ничего не было. Даже расчищенного от снега льда. Просто испещренные следами грязные сугробы.

— Но я же видел. Я своими глазами видел, — пробормотал он.

Варяг снял с ладони перчатку и потрогал лоб Васнецова.

— Парень, да у тебя, кажется, жар.

— Я в порядке.

— Да где же в порядке, если тебе мерещится всякое?