Джим Батчер - Фурия Капитана

Тех же, кто был ранен более тяжело, обычно стабилизировали и оставляли дожидаться, пока их смогут поставить на ноги.

Пока Маркус подсчитывал своих людей возле палатки целителей, он видел множество таких дожидающихся алеранцев.

Он проверил пятнадцать трибунов Легиона. Трое из них были мертвы. Ещё трое были ранены и выведены из строя, в том числе Антиллар Максимус, травмы которого относили его к категории лиц, ожидающих дополнительной медицинской помощи. Подсчет потерь ужасал. Доклад Трибуна Снабжения – тем более.

Маркус нашел Крассуса именно там, где тот, пожалуй, и должен был быть – у койки своего сводного брата в палатке целителей, среди прочих мужчин, пострадавших так тяжело, что их невозможно было быстро поставить на ноги. Молодой человек сидел рядом с Максимусом с отсутствующим выражением лица.

– Капитан, – тихо произнес Маркус.

– Вы были правы, – сказал Крассус, не тратя времени на вступление. – Нам следовало надавить на них.

Маркус проигнорировал его слова.

– Мы лишились половины войска, сэр.

Более трети наших обозов с продовольствием, и большая его часть это домашний скот, были захвачены противником, когда они пытались укрыться за частоколом.

А единственный доступный родник на этом холме был отравлен. Трибун Снабжения работает над способом фильтрации воды, но он не выглядит многообещающим.

Мы уже израсходовали большую часть воды, что была набрана в бочки из источников вниз по склону, так что если не пойдёт дождь, или если трибуну Цимнее не удастся сотворить маленькое чудо, нам придётся бороться ещё и с жаждой.

Для Легиона это означало смертный приговор. Легион может обходиться без пищи несколько дней, но без воды люди очень быстро свалятся, не в состоянии бороться.

– Я был так уверен, что мы должны были продолжать оборону, – сказал Крассус, – чтобы продержаться на несколько минут больше. Я думал, что в любую минуту стены будут готовы, и мы укроемся за ними, как раньше. Я думал, что мы должны нанести массированный удар, что Гвардия сможет нас поддержать.

Он указал на своего пострадавшего брата. Максимус был накрыт светлой простыней, для того чтобы, Маркус был в этом уверен, защитить обожженную кожу от грязи и пыли.

– Макс был прав, – произнес Крассус. – Я был слишком самоуверен, Маркус. И он пострадал по моей вине. Снова.

Маркус глядел в затылок молодого человека какое-то время. Если бы Леди Аквитейн увидела его таким, то едва ли смогла бы скрыть довольство. В таком состоянии он не представлял никакой угрозы для того, чтобы ее протеже Арнос снискал все лавры этой кампании.

Ей, вероятно, даже не приходило в голову, что в нынешних обстоятельствах не шло и речи о присвоении лавров и почестей, за исключением посмертных, разумеется.

Он обошел молодого офицера, встав к нему лицом, отсалютовал и наотмашь ударил его по лицу.

Крассус удивленно моргнул и, будучи невероятно шокированным, уставился на Первое Копье. Удар не был легкой пощечиной: из нижней губы молодого человека сочилась кровь.

– Чтоб вас вороны забрали, сэр, – тихо сказал Маркус. – Вы – капитан легиона. А не молодуха, рыдающая о муже, ушедшем на войну. Так что подбери сопли и тащи свою задницу на поле, пока еще больше бойцов не оказалось на месте твоего брата.

Крассус ошеломленно воззрился на него. Маркус подумал о том, что с этим молодым человеком так говорили впервые за всю его жизнь.

– Встань, – прорычал Маркус. – Встаньте, сэр!

Крассус медленно поднялся. Маркус посмотрел ему в глаза и снова отсалютовал, ударив кулаком по груди.

Крассус ответил тем же. Он изучал Маркуса взглядом какое-то время, затем медленно кивнул и тихо произнес:

– На исходе сил, без воды и продовольствия.

– Так точно, сэр.

– А Гвардия?

– Я поговорил с их Первыми Копьями, сэр. Они в худшей форме, чем мы. Для сколько-нибудь эффективных контратак мы можем использовать только рыцарей. Гвардейцы используют иную форму шлемов, без забрала, и эти косы рассекали их как бумагу. У них меньше раненых, но намного больше погибших.

– Приказы от Сенатора? – Спросил Крассус.

Маркус отрицательно покачал головой.

– Другие капитаны?

– От них тоже ни слова, сэр.

Крассус сделал глубокий вдох.

– Сдается мне, нам действительно необходим хоть какой-то план.

– Как скажете, капитан.

– Пошлите гонцов к Сенатору и другим капитанам, – сказал Крассус, – с сообщениями о том, что я приготовил палатку для него и его людей и готов принять их немедленно.

Маркус отсалютовал и собрался идти.

– Маркус, – тихо сказал Крассус.

Тот остановился, не оборачиваясь.

Крассус понизил голос до шепота, который был бы слышен только им двоим.

– Нам не выбраться с этого холма, ведь так?

Маркус тяжело выдохнул.

– Похоже на то, сэр.

Крассус кивнул.

– Спасибо, – сказал он.

Маркус отправился выполнять его указания, хоть и был готов позволить канимам убить его, если те сперва позволят ему немного поспать.

Отряд возник из засады возле дороги: дюжина канимов и вдвое больше людей в экипировке Свободного Алеранского.

Только что в поле зрения не было никого, а в следующий момент целый арсенал был нацелен на грудь Тави.

– Ну, – нетерпеливо произнес Тави, осаживая своего коня. – Самое время, чтоб вас…

Один из людей начал было говорить, но удивленно заморгал и уставился на Тави, удивленный таким обращением. Тави рассматривал его какое-то время и решил выбрать его объектом для атаки.

Если ему не удастся провести успешное словесное нападение на первый же пикет под Мастингсом, то у него уйдет очень много времени на то, чтобы добраться до Насага, а у его матери и Арариса этого времени не было.

– Ты, – сказал Тави, указывая на человека и оглядывая дубинку на его поясе. – Центурион, я полагаю?

– Да, – произнес юноша. – Да, я…

– Похоже, вы не присматриваете за задней дверью так же внимательно, как за передней. Потрясающая беспечность.

Лицо человека побагровело.

– Итак, вы вторглись на территорию Свободного Алеранского, и по этой причине я помещаю вас под арест в соответствии с общими предписаниями…

– У меня нет времени на то, чтобы слушать ваши цитаты, центурион, – сказал Тави тоном, в котором были идеально сбалансированы нетерпение и властность, но отсутствовала злоба. – Немедленно отведите меня к Насагу.

Один из канимов, воин, в тёмной броне из красно-чёрных стальных пластин своей касты, сощурил кроваво-красные глаза и зарычал на канише одному из своих товарищей, рейдеру:

– Насади-ка его на копьё. Посмотрим, как он тогда заговорит.

Тави повернулся и пристально посмотрел на канима, который говорил. Их потрёпанная группа не была рассчитана производить впечатление, и состояла из одного человека, верхом, но без доспехов, на коне, который видел лучшие дни, и одного покосившегося фургона, запряженного парой мохнатых мулов, ведомого девушкой-маратом и везущего неодетого канима и раненого пассажира.