Илайа Николс - Паруса смерти

— Что же делать, а? — простонал Хок.

Попытавшись шагнуть, он тут же споткнулся о какой-то большой ящик. Что это?.. Оказывается, здесь, возле лестницы, хранятся метательные снаряды для баллист, заполненные зажигательной смесью. И, поняв это, он вдруг успокоился. Желание отомстить пересилило все, даже страх смерти.

— Ну, сейчас я вам всем покажу,— негромко, но с ледяной злобой в голосе проговорил он. Хок решил поджечь корабль, унося за собой в могилу всех, кто на нем находится. Достав кресало, он хотел уже высечь огонь, как вдруг позади раздался голос:

— И что же именно ты собираешься показать, хороший мой?

Голос был женский, обольстительный, но испугал Хока, точно неожиданный раскат грома. Бараханец так и подскочил.

— Кто?!! Кто…— Он обернулся на голос, бесцельно тараща глаза во тьму. А еще через мгновение перед его взором блеснула ослепительная вспышка, и сознание бараханца померкло.

Соня услышала, как пират, спустившись в трюм, возится и бранится. Сняв с запястья массивный золотой браслет и зажав его в руке, девушка осторожно двинулась в ту сторону. В отличие от бараханца, Соня смутно различала внутренности трюма. Видела она и пирата… Неслышно подкравшись, она отвлекла его вопросом и тяжелым браслетом нанесла удар прямо меж блеснувших во мраке глаз. Хок рухнул, даже не вскрикнув.

— Получил свое,— вполголоса отметила девушка.

— Фс-с. Молодец,— раздался голос Менга.— У тебя оцень острое зрение. Я сам не визу ницего. А еще, ты оцень хладнокровна и решительна. Впроцем, в этих твоих качествах я убедился еще раньше.

— Сейчас не время говорить комплименты,— отозвалась девушка.

— Верно,— согласился лекарь.— Позалуй, надо уйти отсюда. Скоро в этом месте станет довольно беспокойно.

Действительно, удары в дверь все усиливались. Дерево жалобно трещало.

— Пошли, спрячемся,— предложила Соня.— В конце концов, корабль от пожара мы спасли, теперь пора и о себе подумать. Надо переждать эту заварушку…

Когда восставшие выломали дверь и ворвались в трюм, они увидели деревянные ящики, а также лежащее поперек них тело Хока. Бараханец был без сознания, лицо его залито кровью.

— Видно, свалился с лестницы,— сказал первый из бойцов, заглянувших в трюм.— Нам и руки марать не пришлось об это отродье Нергала.

— Осторожно,— сказал другой, выглянув из-за плеча первого.— В этих ящиках — жидкое пламя. Я знаю. Осторожно! Уберите факелы, а то мы все отправимся на Серые Равнины. Назад, говорю я вам!

К утру восставшие перекидали всех бараханцев за борт, а вслед за тем принялись хозяйничать на корабле. Взломав сундуки в матросском кубрике, судовую кладовую и гардероб в капитанской каюте, рабы спешно скидывали свои отрепья и переодевались в доставшиеся им трофеи. По палубе «Грома» расхаживали люди в бархатных камзолах, дорогих плащах, кожаных и суконных матросских куртках. Спутанные бороды и грязные волосы до плеч выглядели диковато в сочетании с этими костюмами, а потому бывшие гребцы устроили на палубе цирюльню, благо солнце уже взошло и ярко осветило корабль и море. Волосы, обрезанные ножами, кинжалами, саблями, покрыли доски палубы, точно войлочный ковер. Они скрыли пятна крови, оставшиеся после боя. Те, кто не был занят своим внешним видом, громили продуктовый склад. Они отводили душу, пожирая вяленое мясо, сыр, сушеные фрукты и запивая все это вином из бочонков. Вскоре из еды на борту «Грома» остались лишь ржаные сухари — те самые, которыми бараханцы кормили гребцов. Ремидио попытался было остановить грабеж, но скоро понял, что его усилия бесполезны и, плюнув на все, напился сам. Несколько десятков освободившихся гребцов, радостно крича, швыряли за борт ненавистные весла и, взяв в руки боевые секиры, самозабвенно рубили скамьи, к которым были так долго прикованы. «Гром» быстро превращался из боевого корабля в неповоротливую посудину, способную передвигаться лишь благодаря попутному ветру. Впрочем, похоже, это никого не волновало. Людям, только что освободившимся от рабства, пока что было наплевать на подобные мелочи. Многие победители были ранены, но и на это они пока что не обращали почти никакого внимания: радость заглушала все остальные ощущения, даже боль. А между тем многие из этих людей были ранены тяжело, некоторые почти смертельно. И кто знает, сколько их умерло бы впоследствии от этих ран, если бы не Менг. Лекарь останавливал кровь, перевязывал зияющие раны, накладывал лубки, смазывал ушибы… Поначалу, увидев расхаживавшего по палубе кусанца, гребцы принялись роптать, высказывая не особо лестное мнение о «капитанских прихвостнях», но мешать ему в исполнении лекарских обязанностей никто не стал. Помимо всего прочего, гребцы знали, что Менг был таким же пленным, как и они сами, а на весла не попал лишь благодаря своему искусству. Лекарю помогал молодой подросток — чумазый парнишка с волосами, перепачканными пылью и сажей. На него никто не обращал особого внимания.

Несмотря на то что именно благодаря Соне гребцы смогли высвободиться, девушка вовсе не спешила привлекать к себе всеобщее внимание. Кто их знает? А ваниры к тому же до сих пор считают ее предательницей… Нет уж, боги берегут того, кто сам бережется. Чтобы затеряться среди толпы, Соня вновь применила ту же маскировку, которой воспользовалась когда-то, чтобы проникнуть в замок Гиллеро. Мужская одежда в сочетании с неопрятным внешним видом делали ее совершенно неузнаваемой. Особенно тщательно она позаботилась о том, чтобы с помощью сажи, добытой из камбузной печи, скрыть настоящий цвет волос: ведь рыжие люди (по-настоящему рыжие, обладающие тем солнечным цветом волос, каким природа одарила Соню), встречаются нечасто. Что же, маскировка, похоже, оказалась весьма удачной, и девушку никто не узнавал. Она таскала за лекарем сумку с бинтами и снадобьями, придерживала раненых, пока Менг перевязывал их, подавала воду, чтобы они могли напиться, омывала кровь и грязь.

Не обошлось и без казусов: один из раненых, пожилой человек, малорослый и лысый, вдруг воспротивился, когда Соня хотела обтереть влажной тряпкой его перемазанное подсыхающей кровью лицо.

— Больно, оставь как есть, не надо, мне ведь больно…— быстрой и взволнованной скороговоркой бормотал он, отталкивая влажную тряпицу левой рукой. Его правая рука, как видно поврежденная в бою, была туго прибинтована к груди. Внимательно вглядевшись в его лицо, Соня едва смогла сдержать смех. Это был… Енси!

Старая Гиена и тут сумел вывернуться, притворившись одним из гребцов. Пожалуй, он был единственным из всей бараханской команды, кто остался в живых. Похоже, Енси тоже узнал Соню, потому что вдруг многозначительно подмигнул ей.

— Ах ты, старый мошенник…— вполголоса сказала девушка и направилась дальше, за Менгом.