Роберто Диоталлеви - Дыхание Смерти

— Пока что хватит и меня одного, — ответил Керам, — а почему трое?

— А потому, — Кулл ухмыльнулся, — что вторая половина уже не побеспокоит ни тебя, ни меня.

— Твоя работа?

— Точно. — Кулл сощурился и незаметно передвинул ноги, чтоб упредить быстрое движение правой руки разбойника. Но тот лишь презрительно пожал плечами:

— Ну и демон с ними. Умные люди, увидев тебя во главе каравана, поняли бы, что солнце их удачи закатилось. А дураков не жалко.

Кулл хмыкнул. Керам был, конечно, прав, но когда тебе льстит в глаза кто-нибудь кроме хорошенькой девчонки, держи ухо востро. Тем более в Гайбаре.

— Так, значит, ты не хочешь, чтобы солнце твоей удачи закатилось, и разбудил меня не для того, чтобы посчитаться за тех олухов? Так зачем я тебе нужен? — спросил он уже мягче.

Керам помолчал несколько мгновений, словно раздумывал, с чего начать. Кулла это не удивило. Парень назвался туранийцем, а их порода известна — никогда слова в простоте не скажут, а если такое чудо и случится, то значит одно из двух: либо мать его была валузийкой, либо отец — комморийцем.

— Ты слышал когда-нибудь о Призрачной Башне? — спросил наконец Керам, глядя куда-то мимо варвара. Кулл поморщился. Надо же! А ведь так хорошо начинался день! И парень, судя по всему, хороший, и обижать его совсем не хотелось, но ведь глупость сморозил…

— Я много чего слышал о Призрачной Башне, — кивнул атлант. — И в числе всего прочего я слышал, что оттуда еще никто не возвращался.

— Это сказки, — усмехнулся Керам, — оттуда никто не возвращался потому, что никто туда не ходил. Туда просто так не пройти. Час надо знать. Я открою тебе тайну, атлант. — Керам снова немного помолчал и тихо, равнодушно произнес: — Я был в Призрачной Башне. И вернулся оттуда. И теперь снова собираюсь туда.

Варвар в задумчивости перевел холодный взгляд с лица грабителя караванов на пояс метательных ножей. Светловолосый разбойник пробудил в нем любопытство, одинаково присущее кошкам, детям и варварам.

— И что там такое в этой Призрачной Башне? — спросил он.

— Сокровища, — спокойно проговорил Керам, — перед которыми даже сокровищница самого светлейшего, великого и несравненного — просто склад дешевых побрякушек.

Серые глаза атланта на миг сощурились, но только на миг.

— И кому принадлежат эти сокровища? — спросил Кулл.

— Тебе не все равно? — Светловолосый жестко усмехнулся. — Принадлежат самому Великому скорпиону, стережет их лемурийский маг, а владеть будет тот, кто сумеет взять. — От этих слов, сказанных ровным тоном, по спине варвара пробежал холодок. Как и все северяне, он не любил магов, а если совсем честно, так просто боялся. Но Кераму он не признался бы в этом даже за все сокровища Призрачной Башни. Он откинулся на спинку стула, тот жалобно заскрипел, а атлант обвел таверну внимательным скользящим взглядом и небрежно уронил:

— Так ты искал меня, чтобы позвать в гости к лемурийскому магу?

— Ты проницателен, Кулл, — кивнул тураниец. Кулл подпер кулаком подбородок и задумался.

— Это случилось не так давно, две луны назад, даже чуть меньше, — заговорил светловолосый грабитель караванов, — я отстал от своих ребят… по правде сказать, нарочно. О Призрачной Башне я слышал от Хайрама-Лисицы… Ты знаком с ним?

— Нет, — коротко ответил варвар.

— Твое счастье. А я вот знаком. Даже вроде бы родственники. Отец он мне… Ладно, то дела прошлые. Отец сам не ведал, что творит, когда решил обзавестись наследником, иначе бы поостерегся. Хотя вряд ли. Он мало чего боится. Даже проклятой бутылки…

— Какой бутылки? — очнулся Кулл, который от монотонных рассуждений Керама начал было засыпать.

— Нет никакой бутылки, — отмахнулся Керам, — тебе приснилось. У меня язык без костей… Давай для пользы дела забудем. Отец мой любит всякие магические штучки больше, чем женщина — побрякушки. Про Призрачную Башню я услышал от него и с тех пор загорелся. Он рассказывал, и я могу поклясться, что это правда, я был там и видел… Вход в Башню лежит через Врата Заката. — В ответ на вопросительный взгляд Кулла разбойник мечтательно улыбнулся: — Врата эти открыты всегда, только видеть их смертному не дано. Но в ясный вечер перед полнолуньем, когда закатное солнце и восходящая луна находятся друг против друга и розовый свет смешивается с золотым… их можно увидеть и войти. Это не легенда, я был там, и я прошел через Врата Заката…

Почти против воли увлеченный рассказом Кулл молчал, боясь пропустить слово.

— Отец говорил, что своим верхним венцом Башня подпирает тучи, и это правда. Она действительно огромна. За Вратами царит тишина, словно даже ветер не может миновать невидимой преграды и бессильно бьется о невидимую стену, но это где-то там… где-то в другом мире. А Башня погружена в безмолвие. Я подошел и толкнул створки высоких ворот, и они распахнулись, словно хозяин ждал меня. Нигде я не увидел ни стражи, ни прислуги, словно Башня была давно заброшена. Я пересек мощеный двор, подошел к дверям и уже хотел постучать… но они открылись сами.

Призрачные бездонные глаза, как две живые звезды, поглотили меня в один миг. Веки, напоминающие своей формой зрелые плоды горного миндаля, окаймленные агатовыми густыми ресницами, вздрогнули и опустились вверх-вниз. Сердце мое тоже вздрогнуло и, взлетев, упало куда-то, где я уже не мог ощущать его.

Лицо девушки, словно дивное творение самого искусного мастера, поразило меня своей страстностью, сквозившей во всех чертах, и чуть полных, цвета спелой вишни, губах, уголки которых прихотливо изгибались каждый раз, стоило красавице улыбнуться, и в изящном, почти хищном, вырезе крыльев прямого носа, и в гордом своенравии открытого лба, который точно возносили к небу два ровных крыла тонких бровей. И вся ее фигура, закутанная во что-то невообразимо легкое и почти прозрачное, но все же не на столько, чтобы не оставить место воображению, начиная от иссиня-черных волн упрямых волос, выбивающихся из-под белой чалмы, и заканчивая маленькими ступнями, в остроносых туфлях, вся она хотя и была мне едва по плечо, но казалась величественнейшей богиней, сошедшей со своего трона, чтобы открыть дверь.

— Врешь, — убежденно произнес Кулл.

— Клянусь Валкой! Ты слушай дальше…

Красавица приветливо улыбнулась мне, словно ждала меня, и кивком пригласила в дом. Я, конечно, последовал за ней, да и кто бы поступил по-другому, когда сама богиня Любви зовет в гости. Мы поднимались наверх и спускались вниз по винтовой лестнице, освещенной странным зеленым светом. В Башне царило то же гнетущее безмолвие, что и во дворе, казалось, неземная красавица — единственная обитательница страшного замка. Я видел распахнутые двери, ковры, в которых утонет нога, драгоценные шелка и парчу, небрежно брошенные на край дивана, павлиньи перья в огромных и прекрасных вазах. Все это великолепие лежало под ногами, словно хозяйка и представления не имела, что ее маленькая, стройная ножка ступает по бесценным сокровищам. Долгое время я думал, что красавица нема, она ведь не обронила ни слова и даже не поприветствовала меня, но неожиданно она обернулась и заговорила. Глубокий и чистый голос ее был низким, усталым и равнодушным: