Ирвинг Керидж - Глаз скорпиона

Кулл сжал рукоять сабли:

— Тогда я сам разберусь с ним.

Караван-баши нахмурил брови:

— Нет! В караване не должно быть свары, а тем более драки. Если ты собираешься пустить в ход саблю, то вон отсюда, к Тогу!

— Тогда реши наше дело. — Кулл в упор посмотрел на караван-баши.

Тураниец задумался:

— Попробую. Я хочу это сделать не ради тебя или какого-то там Ахсура, а потому, что

Илвис нарушил наш основной закон — не обманывать собрата. Одно дело обмануть покупателя, но купца… Ладно, в караван-сарае мы соберемся и обсудим это дело. Если подтвердится то, что ты сказал, я заставлю Илвиса отдать наследство. А если откажется, выгоню из каравана и ославлю на весь мир!

В середине ночи стоянка огласилась криками людей, ревом верблюдов и ржанием лошадей. Нападение разбойников не было неожиданным, хотя они, конечно, рассчитывали именно на внезапность. Но охрана вовремя обнаружила грабителей и встретила их градом стрел. Однако в темноте стрелы не нанесли им никакого урона, и орда головорезов, сбив несколько шатров, проникла в середину стоянки, посеяв невообразимую сумятицу среди людей и животных. Потревоженные верблюды, недоуменно оглядываясь, вставали на ноги, а затем, увидев вокруг себя кричащих и бегающих людей, сами начинали носиться между шатрами, сбивая всех, кто им попадался на пути, и порываясь убежать от ожесточенного сражения. Повсюду сверкали сабли и большие изогнутые кинжалы, раздавались злобные возгласы и стоны раненых.

Атлант вскочил на ноги при первом звуке тревоги и бился возле шатра караван-баши. В одной руке он держал саблю, ударяя наотмашь ею направо и налево, а в другой — дротик, которым он колол в промежутке между ударами. Будь у него меч, вот тогда бы он показал всю свою силу. Впрочем, ловкости и увертливости северянину было не занимать. Возле шатра туранийца валялись трупы, да тихо стонали еще живые, но уже поверженные враги. Караван-баши стоял спиной к Куллу и отбивал нападение сзади, довольно ловко для купца орудуя длинной и тяжелой саблей. Ахсур дрался справа от Кулла, немного сзади. Он был в безопасности, потому что атлант убивал всякого, кто попадал ему под руку, однако и без дела не оставался. Подобрав большой кистень у одного из погибших грабителей, юноша, ухватив его двумя руками, время от времени ловко посылал висевший на цепи увесистый снаряд и размозжил или задел им не одну бедовую голову.

Разбойники, натолкнувшись на такое отчаянное сопротивление, наконец дрогнули и начали потихоньку отступать. Многие, забыв об опасности, все же не хотели уходить без добычи и тащили на себе тюки, ожесточенно отбиваясь от разъяренных купцов, которые бесстрашно защищали свое добро.

Кулл, разметав нападавших на него головорезов, бросился вслед одной такой группке, состоявшей из четырех человек. Возглавлял ее огромный детина, широкоплечий, очень ловкий, искусно орудующий ятаганом. Он прикрывал своих товарищей, которые, взвалив тюки на двух верблюдов, тянули их за собой. Атлант подскочил к верзиле и занес саблю, но тот успел выставить ятаган. Клинки зазвенели. Оба великана, разгоряченные сражением, рубились с такой яростью, что, казалось, не будь у них оружия, в ход пошли бы не только кулаки, но и зубы. Противник атланта оказался храбрым воином, и ятаганом он орудовал мастерски, вкладывая в удары всю свою чудовищную силу.

Клинки скрестились снова, и лезвие сабли отломилось у рукояти. Кулл остался с одним дротиком. Разбойник оскалился и легким движением срубил древко короткого копья. Атлант стоял расставив ноги и наклонившись вперед, вперив во врага яростный взгляд; в одной руке он сжимал рукоять обломанной сабли, в другой — древко дротика. Он был безоружен. Разбойник шагнул вперед, держа ятаган перед собой, и улыбнулся, предвкушая удовольствие от расправы над беспомощным противником. Неожиданно что-то взвилось у него над головой, послышался тупой стук удара, лицо громилы исказилось от боли, и он, не выпуская оружия из рук, медленно повалился сначала на колени, а потом лицом в землю. За ним стоял Ахсур, держа двумя руками кистень, гирька которого мерно покачивалась. С его лица еще не сошло ожесточенное выражение. Кулл с удивлением посмотрел на него, затем рассмеялся и воскликнул:

— Клянусь Валкой, парень, ты спас мне жизнь!

На следующий день вечером, когда багровое солнце уже клонилось к горизонту, они подошли к небольшому селению, несколько глинобитных домишек которого притулились рядом с большим караван-сараем. Это было квадратное в плане двухэтажное здание из сырцового кирпича, похожее на крепость, с обширным двором посередине, в котором находился колодец. На четырех углах возвышались башенки с узкими бойницами, построенные специально для того, чтобы отражать нападения разбойников. Их сразу же заняла охрана. Просторный двор, где обычно размещали животных и товары, закрывался на ночь тяжелыми воротами. Высокие стены без окон были неприступны. Небольшие помещения для людей открывались во двор. На верхнем этаже расположились купцы, на нижнем — погонщики и охранники. Кулл с Ахсуром заняли небольшую каморку возле самых ворот. У них не было с собой ни ковров, ни бараньих шкур для постели, поэтому им пришлось спать на голом глиняном полу. Впрочем, они так устали, что заснули и так сразу же после ужина у караван-баши, который в благодарность за свое спасение пригласил их к себе и поделился припасами.

Караванщики намеревались отдохнуть сами и дать отдых животным в течение двух дней. С самого раннего утра двор наполнился шумом и суетой. Поили и кормили верблюдов, чинили упряжь, пересчитывали тюки и проверяли товар, изрядно попорченный разбойниками. Лишь к полудню купцы собрались под навесом, уселись на большой ковер и, попивая зеленый чай, принялись обсуждать свои дела. Зашла речь и о наследстве Зерхана. Караван-баши послал за Куллом и Ахсуром и, когда те пришли, изложил суть дела. Под конец он сказал:

— Я хорошо знал Зерхана. Мне не раз приходилось иметь с ним дело. Это был честный купец и хороший человек. Что же мы узнаем теперь? Зерхан перед смертью, надеясь на порядочность своих товарищей, взял с них слово признать своего приемного сына наследником, а они, нарушив законы купеческого братства, присвоили его имущество, а мальчика продали. Один из этих недостойных сейчас здесь. Разве можем мы быть уверены в том, что он не обманет кого-нибудь из нас, как обманул покойного Зерхана? Итак, достопочтенные, что скажете?

Все взоры обратились на Илвиса. Тот, потупившись, отставил в сторону чашку с чаем и глухо заговорил:

— Вы считаете только меня виновным в обмане. Но это не так. Среди нас есть еще несколько человек, которые разделили между собой имущество Зерхана. Причина, по которой мы это сделали, была достаточно веской. Зерхан купил Ахсура в Илурате у одного горца. Конечно, он любил его, но мальчишка считался его рабом. А раб и должен оставаться рабом. Пусть те, кто принимал такое решение, сами скажут об этом.