Бернхард Хеннен - Воины света. Меч ненависти

— У людей и эльфов не может быть детей. — Он с трудом мог говорить.

— Да, так считают. Это… противоестественно? Он был зачат в любви. Это противоестественно?

Внезапно Альфадаса снова обуяла ярость.

— Почему ты убежала? Почему ничего не сказала? Ты украла его у меня. Почему ты рассказываешь мне о ребенке, которого я не увижу никогда?

Ярость схлынула так же внезапно, как и появилась. Невольно вспомнились все одинокие часы детства, когда он мечтал об отце. Олловейн по-настоящему старался… Но иметь отца — это совсем другое.

— Я должна была поступить так. Из-за Эмерелль. — Губы Сильвины дрожали. — Сын Нороэлль. Он тоже был ребенком, которого не должно было быть. Ублюдок, эльф только наполовину. Она приказала убить его. И навеки изгнала Нороэлль. Ты же знаешь…

— Да… — Голос Альфадаса звучал отчаянно и хрипло.

Он знал, что произошло. Он ведь принадлежал к числу тех, кто в конце концов отыскал сына Нороэлль. Он мог понять, почему Фародин и Нурамон отказались выполнить приказ своей королевы.

— Я боялась, что Эмерелль обречет на смерть и нашего ребенка. — Голос Сильвины прервался, она говорила слишком быстро. Альфадас догадывался, что ей очень давно хотелось поговорить об этом. — Моя любовь к тебе никогда не угасала. И несмотря на это, я ничего не могла сказать. Ты не отпустил бы меня. А если бы ты пошел со мной, наша тайна была бы раскрыта. Ты был слишком тесно связан с двором, чтобы просто уйти со мной в глушь лесов в горах Сланга. Эмерелль узнала бы, что случилось. Но поскольку никто ничего не знал, однажды утром я просто исчезла, не сказав ни слова, и все подумали, что капризная мауравани просто последовала зову лесов, совершенно не думая о том, что, возможно, разбила сердце сыну человеческому… Я знаю, другие эльфы думают о моем народе именно так. И, конечно же, никто при дворе не удивился моему исчезновению.

— Нет, — признался Альфадас.

Он помнил, что даже холодная, неприступная Эмерелль пыталась утешить его. Мауравани — как ветер, сказала она тогда, они просто не созданы для того, чтобы долго находиться в одном месте. Ему это не помогло. И только встреча с отцом оживила Альфадаса. Сопровождать его в поисках сына Нороэлль было великолепным поводом избегать двора королевы, где все напоминало о Сильвине. Да, он даже ушел из Альвенмарка, чтобы больше никогда не вернуться.

— Каков он, мой сын? — спросил он, пытаясь представить себе ребенка, в котором сплелись черты его и Сильвины.

— У него мои глаза, — с улыбкой сказала она. Провела рукой по его волосам. — И твои уши. Это его злит. Он считает это недостатком — то, что уши выглядят не так, как мои или волчьи. Я не сумела его разубедить.

— А почему он сравнивает себя с волками? — удивленно поглядел на нее Альфадас.

— Волки очень хорошо заботятся о своих щенках. Вся стая присматривает за мальчиком. А если с матерью что-то случается, другие самки стаи выращивают малыша.

Герцогу потребовалось мгновение, чтобы понять, что она хотела этим сказать.

— Ты… Ты отдала моего сына волчьей стае? Это… Скажи, что это неправда!

— Все не так. Я пошла в стаю и стала ее частью. Я охотилась и жила с ними. Я не отдавала Мелвина. Я находилась там почти все время.

— Ты вырастила его среди волков! — Альфадас не мог понять того, что слышал. — Среди зверей!

— Эти звери никогда не считали его полукровкой, несмотря на то что он так сильно отличается от них. Из всего выводка, с которым он рос, осталась в живых только старая волчица. Они все приняли его как брата, он нашел свое место в стае. Нигде больше ему не удалось бы обрести его! Я не осмеливалась показать сына даже своему народу, поскольку они могли согласиться с Эмерелль. Никогда прежде не рождался мальчик — наполовину человек и наполовину эльф. Может быть, мауравани тоже решили бы убить его. Поэтому я ушла в леса у подножия Головы Альва. Туда никто не ходит! Это место считается проклятым. Никто из моего народа не задавал вопросов об этом. Нет ничего необычного в том, что кто-то из нас выбирает одиночество. Это они принять могут… Но ребенка? Может быть, они приняли бы и его… Я не знаю. Рассказать о нем значило бы играть жизнью Мелвина.

Альфадас попытался представить себе младенца, лежащего среди волчат.

— Они могли растерзать его. Ребенок, находящийся в безопасности среди волчьей стаи… Как тебе могло прийти в голову жить с ребенком среди жестоких тварей? Неужели твое сердце настолько холодно? Неужели тебе безразлична его жизнь?

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Сильвина разочарованно смотрела на него. — Ты вообще не хочешь меня слушать, не так ли? Тебе неинтересно.

— Как ты можешь так говорить? Он мой сын! Он… У него есть еще что-то от меня, кроме ушей?

Эльфийка мягко улыбнулась.

— Да, гораздо больше. Он все время о тебе спрашивает. Поэтому я и пошла в Вахан Калид. Я хотела встретиться с Олловейном и попросить его помочь мне попасть в мир людей. — Она покачала головой. — Но вместо этого он стал просить меня. Он поручил мне охранять женщину, которую я боялась больше всех созданий Альвенмарка. Эмерелль, из-за которой я ушла в глушь.

Альфадас огляделся, проверяя, не слушает ли их кто. Только потом он осмелился спросить:

— Это ты? Ты стреляла в королеву?

Сильвина долго глядела на него, не отвечая. С каждым ударом сердца Альфадас чувствовал себя все более и более неуверенно. Это было так не в духе мауравани! Раньше она всегда была прямолинейна. Ее ответы следовали без промедления. И она всегда говорила правду, не обращая внимания на то, вредит ли она себе или кому-то другому. Хочет солгать?

— Я не стреляла в Эмерелль, — наконец сказала Сильвина. — Она королева. Я не имею права убивать ее. И тем не менее Олловейн не мог найти никого хуже для того, чтобы присматривать за Эмерелль. Я отыскала лучника, который хотел убить ее, когда она находилась на кормовом возвышении своего корабля. И ничего не предприняла. Она представляет опасность для нашего ребенка, Альфадас. Я не могу защищать ее!

— Но ведь ты помогла им во время бегства из города. Ты… — Альфадас запнулся.

— Я помогла Олловейну, поскольку верила, что он найдет выход из этого пекла. Что он в конце концов и сделал. Для меня дело не в королеве. Я хотела выжить, и… я хотела попасть к тебе.

— Но, помогая Олловейну, ты спасла и королеву, — настаивал Альфадас, по-прежнему не желавший верить в то, что Сильвина противопоставила себя королеве.

— Может быть, — спокойно ответила мауравани. — Но это не считается, потому что я и не собиралась помогать королеве. И лучше ей никогда не рассчитывать на мою помощь.

— Олловейн знает об этом?

— Не нужно ему знать. Он мне не доверяет. И в этом он прав.

Альфадас не мог толком понять чувства Сильвины. Она ненавидела Эмерелль и боялась за ребенка. Она не защищала королеву и не предпринимала ничего, чтобы навредить ей.