Джон Норман - Царствующие жрецы Гора

– А чем же вы отличаетесь?

– Я… и некоторые другие… мы ждем человека. – Он посмотрел на меня. – Он еще не готов.

– Чего ждете? – спросил я.

– Чтобы человек поверил в себя, – ответил Ом. Он улыбнулся. – Мы пытаемся оставить щель, чтобы человек заглянул и заполнил ее… и кое-кто это делает, но немногие.

– Что за щель?

– Мы не обращаемся к сердцам людей, – сказал Ом, – но только к их страху. Мы говорим не о любви и храбрости, не о верности и благородстве, но об обрядах, о послушании, о наказании со стороны царей-жрецов; если бы мы говорили по-другому, человеку трудно было бы вырасти. Так, в тайне от большинства членов своей касты, мы желаем собственного конца, таков наш путь к величию человека.

Я долго смотрел на посвященного, думая, правду ли он говорит. Ничего более странного мне не приходилось слышать от посвященного: большинство из них поглощены ритуалами своей касты, они высокомерны и педантичны.

Я вздрогнул, может, от холодного ветра с Сардара.

– Именно поэтому я остаюсь посвященным.

– Цари-жрецы существуют, – сказал я.

– Знаю, – ответил Ом, – но какое они имеют отношение к самому важному для человека?

Я немного подумал.

– Вероятно, никакого.

– Иди с миром, – сказал посвященный и сделал шаг в сторону.

Я протянул руку, и Вика присоединилась ко мне.

Верховный посвященный Ара повернулся к остальным. Он сказал:

– Я не видел, чтобы кто-то пришел с Сардара.

Остальные посвященные смотрели на нас.

– Мы тоже не видели, – сказали они.

Они расступились, мы с Викой прошли между ними и миновали ворота и разрушенную ограду, некогда окружавшую Сардар.

– Отец! – воскликнул я. – Отец!

Я бросился в объятия Мэтью Кабота, который со слезами обнял меня и, казалось, никогда не выпустит.

Снова я вижу это строгое сильное лицо, эту квадратную челюсть. густую буйную гриву волос, так похожую на мою, это сухощавое тело, эти серые глаза, сейчас полные слез.

Я почувствовал удар по спине, чуть не упал, повернулся и увидел огромного мускулистого Олдера Тарла, моего учителя в оружейном искусстве; он хлопал меня по плечу, и его ладони были подобны копытам тарна.

Кто-то потянул меня за рукав, я взглянул и чуть не попал углом свитка в глаз. Свиток держал маленький человечек в синем.

– Торм! – воскликнул я.

Маленький человек закрыл песочного цвета волосы и водянистые светлые глаза широким рукавом своей одежды и без стыда плакал, прижавшись ко мне.

– Ты испачкаешь свой свиток, – предупредил я его.

Не поднимая головы и не переставая плакать, он переложил свиток под другую руку.

Я схватил его, закружил, лицо его открылось, и Торм из касты писцов громко закричал от радости, его песочные волосы развевались на ветру, слезы бежали по лицу, но он так и не выпустил из рук свиток, хотя чуть не ударил им Олдера Тарла. Но вот он зачихал, и я осторожно опустил его.

– Где Талена? – спросил я у отца.

При этих словах Вика отступила.

Но радость моя тут же исчезла, потому что лицо отца приняло серьезное выражение.

– Где она? – спросил я.

– Мы не знаем, – ответил Олдер Тарл, потому что отец не мог найти слов.

Отец взял меня за плечи.

– Сын мой, – сказал он, – жители Ко-ро-ба рассеяны, и никто из них не мог встречаться, и от города не осталось камня на камне.

– Но вы здесь, – возразил я, – три человека из Ко-ро-ба.

– Мы встретились здесь, – сказал Олдер Тарл, – и так как казалось, что наступает конец мира, мы решили в последние мгновения держаться вместе

– несмотря на волю царей-жрецов.

Я посмотрел на маленького писца Торма, который перестал чихать и теперь вытирал нос рукавом своей голубой одежды.

– Даже ты, Торм?

– Конечно, – ответил он. – В конце концов царь-жрец – это всего лишь царь-жрец. – Он задумчиво потер нос. – Впрочем, – согласился он, – и этого достаточно много. – Он посмотрел на меня. – Да, вероятно, я храбр. – Посмотрел на Олдера Тарла. – Не говорите другим членам касты писцов, – предупредил он.

Я улыбнулся про себя. Торм явно хотел отделить друг от друга законы касты и добродетели.

– Я всем скажу, – добродушно ответил Олдер Тарл, – что ты самый храбрый из всех писцов касты.

– Ну, если так сформулировать, возможно, эта информация не принесет вреда, – согласился Торм.

Я взглянул на отца.

– Ты думаешь, Талена здесь?

– Сомневаюсь, – ответил он.

Я знал, как опасно женщине путешествовать по Гору без охраны.

– Прости меня, Вика, – сказал я и представил ее отцу, Олдеру Тарлу и писцу Торму. Как можно короче я рассказал им, что произошло с нами в Сардаре.

Закончив, я взглянул на них: поверили ли они мне?

– Я тебе верю, – сказал отец.

– И я, – подтвердил Олдер Тарл.

– Что ж, – задумчиво сказал Торм, потому что члену его касты не подобает торопиться с выражением мнения, – это не противоречит никаким знакомым мне текстам.

Я рассмеялся, схватил маленького писца и подбросил его.

– Веришь мне?

И еще раз покрутил его за капюшон.

– Да! – закричал он. – Да! Да!

Я отпустил его.

– Но ты уверен? – спросил он.

Я протянул руку, и он отскочил в сторону.

– Мне просто любопытно, – пояснил он. – В конце концов нигде в текстах об этом не написано.

На этот раз Олдер Тарл поднял его за воротник, и Торм повис в воздухе, пинаясь, в футе над землей.

– Я верю ему! – закричал он. – Верю!

Оказавшись в безопасности на земле, Торм подошел ко мне и дотянулся до моего плеча.

– Я тебе верю, – сказал он.

– Знаю, – ответил я и потрепал его за волосы. В конце концов он писец и должен соблюдать правила своей касты.

– Но мне кажется, было бы разумно поменьше об этом говорить, – заметил Мэтью Кабот.

И все согласились с этим.

Я взглянул на отца.

– Мне жаль, что Ко-ро-ба уничтожен.

Отец рассмеялся.

– Ко-ро-ба не уничтожен, – сказал он.

Я удивился. Ведь я сам видел долину Ко-ро-ба, видел уничтоженный город.

– Вот Ко-ро-ба, – сказал мой отец, порылся в кожаной сумке, которую носил через плечо и достал небольшой плоский домашний камень города, который горянская традиция считает сутью, реальностью самого города. – Ко-ро-ба не может быть уничтожен, – сказал мой отец, – потому что не погиб его домашний камень.

Отец унес из города этот камень перед уничтожением. Многие годы он носил его с собой.

Я взял маленький камень в руки и поцеловал: ведь это домашний камень моего города, которому я посвятил свой меч, в котором впервые сел верхом на тарна, где после двадцати лет разлуки встретился с отцом, где приобрел друзей, куда отвез Талену, мою любовь, дочь Марлениуса, некогда убара Ара, где Талена стала моей вольной спутницей.

– И здесь тоже Ко-ро-ба, – сказал я, указывая на гордого гиганта Олдера Тарла и крошечного песочноволосого писца Торма.