Джон Норман - Исследователи Гора

Я нагнулся, схватил рабыню за правую ногу и защелкнул на ней кандалы. Потом толчком повалил ее на спину и поочередно заковал в наручники правую и левую руки. После этого я приковал ошейник девушки к центральному кольцу, надел кандалы на левую ногу и укоротил все цепи таким образом, что она едва могла пошевелиться.

– Ты посадил меня на цепь, господин, – растерянно произнесла рабыня.

– Сейчас ты поймешь, что значат невольничьи цепи, – усмехнулся я. – Ну-ка, посмотри сюда! – Я показал на крючок рядом с полкой. – Что ты здесь видишь?

– Невольничий кнут, – побелевшими губами пролепетала она.

– Вообще-то мы с тобой находимся в алькове. Но ты скоро поймешь, что это весьма необычное место.

– Да, господин.

– Это камера подчинения.

– Да, да, господин.

– Хорошенько об этом подумай. Сосредоточься на этой мысли, прочувствуй ее всеми клеточками своего прелестного тела. Здесь тебе, рабыне, придется полностью подчиниться воле мужчины.

– Да, господин.

– Сейчас я к тебе прикоснусь.

– Я фригидна, господин. Не сердись и не убивай меня.

– Подумай, о чем я тебе сказал. Ты находишься в камере подчинения.

– Да, господин. – Девушка тихонько заплакала. Потом я к ней прикоснулся. Очень нежно. Бедра ее дернулись, цепь задрожала. Она испуганно посмотрела на меня.

– Ты готова подчиниться мне полностью?

– Да, господин, – прошептала рабыня и попыталась приподнять ноги. – Коснись меня еще раз.

Я немного подождал и прикоснулся к ней еще раз. Очень нежно.

– Ай! – взвизгнула девчонка.

Я продолжал ее гладить. Она застонала и принялась извиваться.

Тогда я остановился.

– Какое странное ощущение, – сказала она. – Что это было?

– Теперь тебя надо выпороть.

– Почему, господин?

– Потому что ты мне солгала. Когда сказала, что фригидна.

Она растерянно посмотрела на меня.

– Ты вовсе не фригидна, девочка, – усмехнулся я. – Ты очень горячая рабыня.

– Нет, нет! Я не горячая рабыня! – замотала она головой.

– Сейчас посмотрим.

– Как ты можешь после этого меня уважать? – неожиданно произнесла она.

– Тебя никто не уважает, – пожал я плечами. – Ты всего лишь рабыня.

– Да, господин.

– У тебя больше нет гордости. Рабыням не позволяется иметь гордость.

– Но я хочу хотя бы уважать сама себя, – сказала она, отвернув голову в сторону.

– Ты должна не уважать себя, а быть собой, – поправил ее я.

Девушка посмотрела на меня. В ее глазах застыли слезы.

– Я не могу осмелиться быть сама собой.

– Разве женщина не может быть женщиной? – спросил я.

– Не может! – вдруг крикнула она. – Это унизительно!

– Вот это да! Кем же, по-твоему, должна быть женщина?

– Она должна быть такой, как мужчина.

– Но ты же не мужчина, – возразил я.

– Я не могу стать женщиной, – заплакала она.

– Почему?

– Потому что женщина в глубине души – рабыня.

– Разве плохо, если рабыня станет рабыней? – спросил я.

– Плохо! – крикнула она.

– Почему? – настаивал я.

– Не знаю! – зарыдала девушка. – Я не знаю.

– Разве может быть плохим то, что естественно? Разве плохо, если камень – это камень, а дерево – это дерево?

– Нет.

– Почему же тогда плохо, если рабыня становится рабыней? – спросил я.

– Не знаю, – покачала она головой.

– Может быть, в этом нет ничего плохого?

– Я даже боюсь об этом подумать, – призналась девушка и вдруг добавила: – Пожалуйста, не переставай меня трогать, господин.

– Рабыня просит?

– Да, господин. Эвелина умоляет тебя. Не переставай к ней прикасаться.

Я нежно поцеловал ее груди, при этом снова начал ее трогать.

– Спасибо тебе, господин, – застонала она. Потом, совершенно неожиданно, она попыталась вырваться. Цепи, разумеется, не позволили ей этого сделать.

– Что случилось? – спросил я.

– Я должна сопротивляться. Я не должна поддаваться этому ощущению!

– Почему?

– Я ощущаю в себе что-то новое. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Это как волны… Они поднимаются из глубины, завладевают всем моим существом. В это трудно поверить. Невероятное, фантастическое ощущение! Нет! Нет! Ты должен остановиться!

– Почему?

– Потому что я пошла тебе навстречу.

– Как это?

– Как рабыня, которая идет навстречу своему господину.

– Ты и есть рабыня.

– Да, господин, – вздохнула она.

– Ты находишься в камере подчинения, – напомнил я.

– Ты не оставляешь мне никакого выбора.

Я улыбнулся.

– Сейчас я дам тебе возможность выбрать. Первый и последний раз.

– Выбрать? – растерялась рабыня.

– Я предоставляю тебе выбор невольницы. Ты можешь либо уступить, либо умереть.

– Я предпочитаю уступить, господин, – испуганно проговорила она.

– Естественно, – усмехнулся я. – Ты же рабыня.

– Спасибо, господин, – тихо произнесла девушка.

– В следующий раз, – строго сказал я, – выбора у тебя не будет.

Я начал снова к ней прикасаться, вознося ее на высоты, которые она выбрала.

– Аййи! – вопила она. – Я отдаюсь тебе, господин!

Между тем сегодня я не собирался ею овладевать.

– Пожалуйста, погладь меня еще! – просила она. Как трогательно выглядели ее маленькие ладошки, время от временя сжимающиеся в кулачки!

– Я даже не подозревала, что бывают такие ощущения, – призналась девушка.

– Это пустяки, – ответил я.

– Пустяки! – возмущенно воскликнула она. – Никогда раньше я не испытывала ничего подобного!

– Маленький оргазм невольницы, – сказал я.

– Я почувствовала, что готова подчиниться тебе безоговорочно. Мне так понравилось это ощущение!

Спустя некоторое время я снова начал ее гладить.

– Что собирается сделать господин со своей рабыней? – спросила она.

– Немного ее поучить, – ответил я.

– Да, господин.

На этот раз она начала кричать и извиваться уже через десять ен. Неожиданно она посмотрела на меня широко открытыми, испуганными глазами.

– Опять! Это наступает опять! Только на этот раз гораздо сильнее! Я не вынесу! Оно убьет меня! Я умираю!

– Не умрешь, – сказал я.

– Айии! – завизжала рабыня, мотая головой. Потом крики ее перешли в рыдания. – Я скована цепью. Держи меня. Не отпускай. Пожалуйста, господин! Не отпускай меня!

Я поцеловал ее. Овладевать ею я пока не хотел.

Она смотрела на меня, запрокинув голову.

– Пожалуйста, господин, войди в меня! Я хочу принадлежать тебе безвозвратно. Сжалься надо мной! Умоляю!

– Позже, – сказал я. – Ты еще не разогрелась.

– Хорошо, господин, – испуганно пролепетала она.

На рассвете я проснулся от прикосновения нежных губ Эвелины.

Ночью я ее расковал, за исключением кандалов на левой лодыжке.

Она разбудила меня так, как я ее научил. Приятно просыпаться подобным образом. Я гладил ее волосы, в то время как она доставляла мне наслаждение.