Джон Норман - Исследователи Гора

– Наклонись, – приказал я девушке.

Она послушно подставила спину. Я взвалил тушу ей на плечи. Она пошатнулась.

Я повернулся и пошел прочь. За мной, задыхаясь и спотыкаясь под весом убитого мною зверя, брела моя рабыня.

Я посмотрел в небо сквозь густые кроны деревьев:

– Смеркается. Мы не успеем до темноты добраться до лагеря. Устроимся на ночлег здесь, а утром пойдем дальше.

– Да, господин.

Она стояла на коленях и жарила на костре мясо тарска. Я срубил длинную толстую жердь и проделал ближе к краю желобок глубиною в дюйм.

– Зачем это? – спросила девушка.

– Невольничий кол, – ответил я, – привязать тебя на ночь.

– Понимаю, – вздохнула она и повернула вертел. Капельки жира с зарумянившегося бока тарска с шипением падали в костер.

Ударами камня я вогнал жердь в землю, оставив снаружи всего несколько дюймов.

– Еда готова, господин, – сказала рабыня.

Я осторожно снял вертел с огня, положил на траву и принялся резать мясо. Рабыня смотрела на меня, стоя на коленях у костра. Я встал, накинул ей на шею длинный кожаный ремень и повел к колышку. Ремень точно лег в заранее выпиленный мною желобок.

– Встань на колени, – приказал я.

– Да, господин.

Блондинка стояла на коленях у невольничьего шеста, а я вернулся к костру и приступил к трапезе. Я отрезал кусочки сочного мяса и отправлял их в рот. Насытившись, я швырнул кусок и рабыне. Он попал ей в грудь и отскочил на землю. Девушка схватила его обеими руками и принялась жадно есть, не сводя с меня глаз.

Я вытер рот тыльной стороной ладони и снова посмотрел на рабыню:

– Хочешь еще?

– Нет, господин.

Воды с листьев веерной пальмы мы попили раньше. Я прилег у костра, опершись на локоть, и уставился на невольницу. Как все-таки приятно владеть женщинами…

– Ты свяжешь мне перед сном руки за спиной, господин? – спросила она.

– Да.

– Так всегда поступают с рабынями?

– На природе – да, – ответил я. – Особенно когда под рукой нет ни цепей, ни наручников. Но руки не обязательно спутывать за спиной. Порой их связывают над головой или перед грудью, а то и прикручивают к дереву.

– А в городах девушек тоже привязывают на ночь?

– Иногда, – сказал я. – Все равно в ошейнике они не убегут дальше городских ворот.

– Но ведь не все рабыни хотят бежать?

– Конечно. На самом деле, беглянок очень мало. Важно, чтобы девушка понимала: хочет она бежать или нет, побег практически невозможен. Потому вас и связывают. К тому же, если рабыня и сумеет скрыться от своего хозяина, у нее все равно появится новый. Зачастую гораздо хуже первого.

– Да, господин.

– Попытка бегства – глупый и неоправданный риск. Пойманной рабыне могут запросто отрезать ноги. Она содрогнулась.

– Я бы побоялась бежать, господин.

– Но ты же пыталась улизнуть из Порт-Кара.

Тогда я поймал ее, связал и вернул Улафи, бывшему в то время ее хозяином. Я хотел сам отвезти блондинку в Шенди в надежде напасть на след вероломного Шабы, предавшего Царствующих Жрецов.

– В то время я еще ничего не понимала, – смутилась, она. – Я не знала, что побег невозможен, и не представляла, как сурово могут меня наказать. Я даже не догадывалась, что это значит – быть рабыней на Горе.

– Теперь догадываешься? – усмехнулся я.

– Да, господин. – Она стояла на коленях у невольничьего колышка, с петлей на шее. – Знай я тогда то, что знаю сейчас, я не осмелилась бы и шелохнуться!

Я кивнул. Умные женщины быстро понимают, что их ждет на Горе.

– Господин?

– Да?

– А все хозяева привязывают рабынь на ночь?

– Нет. Многое зависит от обстановки и от самой рабыни.

– Если рабыня всем сердцем любит господина, он же не станет привязывать ее?

– Может, и станет, если захочет напомнить ей, что она – всего-навсего рабыня.

– Понимаю.

– Иногда, – сказал я, – рабынь запирают в конуру или приковывают цепью к железному кольцу.

– Зачем?

– Чтобы их не украли. Блондинка вздрогнула:

– Разве рабыню могут украсть?

– Запросто, – сказал я. – На Горе это случается сплошь и рядом.

– Я слышала, что девушек на ночь приковывают цепями к кровати господина.

– Да, такое часто бывает.

– Но ведь в покоях своего господина девушка находится в безопасности?

– Конечно, – сказал я, – если ее господин там же.

– Тогда зачем же приковывать ее цепями?

– Потому что она – рабыня.

– Да, господин. – Блондинка низко склонила голову.

– Ну что же, – сказал я, – пора привязывать тебя на ночь

– Пожалуйста, господин, – торопливо выпалила она, – позволь мне еще немного поговорить с тобой. Не привязывай свою рабыню прямо сейчас.

– Ладно, – согласился я.

Она с радостным видом опустилась на пятки и положила руки на веревку у самого горла.

– То, что Кису сделал сегодня с Тенде… Разве это не ужасно?

– Что?

– Он заставил ее танцевать обнаженной!

– Ну и что?

– Но… – смешалась девушка.

– Она – рабыня, – напомнил я.

– Да, господин… А рабыне позволяется танцевать голой?

– Да.

Она потупила взгляд:

– Господин…

– Да? – откликнулся я.

– Рабыня – это все равно что вещь?

– Конечно.

– И я – вещь?

– Естественно. Причем очень красивая вещь.

– Спасибо, господин.

– Тебе не нравится быть вещью? – поинтересовался я.

– Я не чувствую себя вещью, – призналась она.

– С точки зрения горианских законов, – уточнил я, – ты скорее животное, чем вещь.

– Да, господин…

– С одной стороны, никакое животное – ни человека, ни белку, ни птицу – нельзя назвать вещью или предметом, поскольку они одушевлены. С другой стороны, все живые существа являются предметами, поскольку занимают место в пространстве и подчиняются физическим законам.

– Я не об этом, – сказала девушка. – Ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

– Нет. Не понимаю. Выражайся ясней.

– Считается, что к женщине относятся как к вещи, если мужчины не прислушиваются к ее мнению и не заботятся о ее чувствах.

– Но ведь и женщина, преследуя свои корыстные цели, может относиться так к другой женщине. Или к мужчине. Равно как и мужчина – к другому мужчине. То, о чем ты говоришь, – общечеловеческая проблема.

– Может быть…

– Когда тебя считают вещью или относятся к тебе как к вещи, – продолжал я, – это совсем не то, что быть вещью на самом деле. Те, кто относится к другим людям как к неодушевленным предметам, на самом деле не считают их таковыми. Это было бы безумием.

– Ты говоришь не о том, – улыбнулась она.

– На каком основании ты утверждаешь, что мужчины относятся к тебе как к вещи? – спросил я. – На том, что oни не соглашаются с твоим мнением? Тебе не кажется, что это не совсем логично?

– Да, но если мужчины не делают то, чего мы, женщины, от них хотим, это значит, что они не считаются с нашими чувствами.