Вадим Панов - Кардонийская рулетка

Бабарский осторожно намекнул, что «в деле возможен прогресс», однако дер Даген Тур не видел ничего плохого в том, чтобы слегка приукрасить доклад пронырливого суперкарго.

— Помпилио… Я обязательно сообщу об этом Дагомаро! Винчеру нужны хорошие новости!

— Мои люди ищут террористов с тех пор, как мы прибыли в Унигарт.

«А Фредерик даже не подумал об этом…»

— Ты опять все поправишь, — вздохнула Лилиан. — Ты все сделаешь.

— Я буду помогать тебе всегда и во всем, — негромко произнес дер Даген Тур, глядя любимой в глаза. — Чего бы мне это ни стоило. До тех пор, пока буду жив.

«После того как стало ясно, что „Изабелла Та“, на которой мессер летел с Заграты, не выйдет из Пустоты, точнее, после того как мы окончательно поверили в катастрофу, Дорофеев на сутки распустил команду. Как я провел это время, о чем думал и с кем встречался — не важно, важно то, что я вернулся, и тем же вечером состоялся серьезный разговор.

— Ваше возвращение показывает, что вы решили продолжить службу на „Амуше“.

— Совершенно верно, капитан. И я…

— И вы должны принять присягу, — деловым тоном перебил меня Дорофеев.

— Присягу? — Признаюсь, я был несколько обескуражен. — Э-э… какую?

— Обыкновенную, Мерса, самую обыкновенную. — Капитан позволил себе улыбку. Первую с того момента, как пропал мессер. — Какую приносят все, приходя в Астрологический флот.

— Э-э… А разве контракта недостаточно?

— Недостаточно, потому что Астрологический флот — не корпорация, — мягко объяснил Дорофеев. — Мы служим, а не работаем.

— Я э-э… понимаю.

— Мессер взял вас на борт, снабдив временным офицерским патентом. Понаблюдав за вами во время боя и выслушав отзывы сослуживцев, я пришел к выводу, что вы, Мерса, достойны постоянного патента. Каатианский штаб Астрологического флота пошел мне навстречу и согласился сократить испытательный срок. Вы можете стать офицером, Мерса, но прежде должны принять присягу.

Ну что ж, раз без этого не обойтись, пришлось согласиться.

Честно говоря, я не воспринял предложение Дорофеева всерьез. Подумаешь — ритуал! Ну, вызовет меня капитан на мостик, положу я руку на астрологический атлас, — или на что они там ее кладут? — прочитаю текст по бумажке, и дело сделано. Я предполагал, что все пройдет быстро и буднично, но ошибся. Исчезновение мессера заставило Дорофеева искать способы сплотить команду, и моя клятва оказалась как нельзя кстати.

Не знаю, сколько заплатил Бабарский, но уже утром я облачался в свой первый и до сих пор единственный в жизни мундир — белый, как полярные айсберги, парадный мундир лейтенанта Астрологического флота, — а к девяти нас ожидали в штабе. Спасательная операция была в самом разгаре, точнее, стремительно набирала обороты: Флот намеревался обыскать все окрестные миры, на которые теоретически могло выбросить „Изабеллу“, однако адмирал дер Ваатерс, начальник Каатианского штаба, понял резоны Дорофеева и согласился принять участие в церемонии. Вместе с ним пришли командующий каатианским флотом со свитой, лингийский адмирал дер Монти и еще несколько шишек. Наверное, я навсегда останусь в летописях Астрологического флота офицером, чью присягу принимало такое количество высших чинов. Прекрасный повод для гордости, но я терялся, был скован и кожей ощущал царящее вокруг настроение. Далеко не праздничное настроение, чего уж там скрывать.

Команда „Амуша“ выстроилась во внутреннем дворе штаба, я даже представить не мог, что они знакомы со строевой подготовкой, и был изрядно удивлен проявленными умениями. Рядом — шеренга офицеров, сплошь золотые погоны, перед строем — шесть адмиралов и я. В перекрестье взглядов. У развернутого знамени Астрологического флота.

До сих пор не понимаю, как я ухитрился не упасть в обморок?

Но не упал, чем горжусь, и, возможно, в этом мне помогла напутственная речь дер Ваатерса.

— Мы собрались сегодня, чтобы услышать слова, которые произнесет претендент Мерса. Он даст клятву не дару или государству, не какому-то институту власти и даже не Астрологическому флоту — он даст ее нам, своим товарищам. Он поклянется, что пойдет с нами в неизведанное, будет без страха прокладывать тропы и открывать новые миры, что встанет рядом и мы сможем на него положиться. Он поклянется, как клялся когда-то каждый из нас, что его верность не будет зависеть от обстоятельств и причин, а только от того, жив он или нет. Он станет одним из нас, а мы своих не бросаем.

И каждый понял, что имеет в виду адмирал дер Ваатерс.

А потом прозвучал голос Дорофеева:

— Андреас Оливер Мерса!

И я сделал шаг вперед.

— У вас есть последняя возможность отказаться от принесения присяги, претендент. — Никогда до и никогда после капитан не говорил со мной настолько жестко.

— Я не хочу отказываться. — Ума не приложу, как я ухитрился избавиться от „э-э…“, но я избавился, поверьте. Повернулся к строю и, глядя ребятам в глаза, четко произнес присягу, текст которой не забуду до конца жизни…»

— Рюмку бодрящего, синьор?

— Э-э…?

— Бедовка? Ликер? — дружелюбно уточнил бармен. И чуть наклонился, обеспечивая между собой и сидящим у стойки алхимиком «интимное» расстояние. — Вы впервые на Кардонии?

— Э-э… да.

— В таком случае, рекомендую попробовать слэк — приотский коричный ликер. Гарантирую — вы никогда его не забудете.

Учитывая, что как раз сегодня Мерсе уже довелось пережить один незабываемый опыт, предложение бармена выглядело своевременным: раз занялся открытием неизведанного, почему бы не продолжить? К тому же Хасина тепло отзывался о шестидесятиградусном ликере, назвав его «одной из лучших смазок для внутренностей», которые ему доводилось пробовать, и предлагал присоединиться к дегустации, но Энди смутил горящий напиток.

— Решились?

— Только кофе, — промямлил алхимик. И почему-то затеял оправдываться: — До полудня предпочитаю обходиться без крепких напитков.

— Хорошее правило, — равнодушно отозвался бармен, отворачиваясь к турке.

— Мой капитан — человек строгих правил.

— Сочувствую.

— Я случайно зашел к вам. Сегодня э-э… мне довелось вынести нечто ужасное — меня бросили за решетку.

— Вы сбежали?

— Бабарский спас, — махнул рукой Энди. — Но я э-э… провел в участке всю ночь.

И вдруг подумал, что он практически каторжанин.

— Вчера многие упились, — поддержал тему бармен. В заведении было пусто, и разговор казался единственным спасением от скуки. — А все из-за фейерверка.

По залу начал расплываться аромат кофе.