Андрей Бондаренко - Ночь богонгов и двадцать три пули

— Проходите, гости дорогие! Проходите! — приветливо улыбаясь, пригласила матушка Ефросинья. — Присаживайтесь. Не стесняйтесь. Будьте как дома. Отведайте, что Бог послал…

— Как устроились? — спросила Аль у сидящего рядом Свенна. — Какие впечатления?

— Неоднозначные, — задумчиво улыбнулся юноша. — Много странного и непривычного. Мебель, к примеру. Простыни, одеяла, подушки. Дощечки с красивыми цветными картинками у входа. Отец Фёдор сказал, мол, это — «иконостас»…. А пахнет в жилом помещении очень приятно. Пучки сушёных земных трав развешаны на стенах…. Не расскажешь о здешних блюдах и напитках?

— С удовольствием расскажу. В этом пузатом кувшине, судя по запаху, русский квас. В этом — фруктовый морс. Здесь — тушёные овощи: морковь, репа, капуста. На деревянном блюде — варёная говядина…

— А здесь что? — тыкая указательным пальчиком в глубокую керамическую миску, разрисованную по бокам весёлыми синими и жёлтыми петушками, спросила Ари. — Золотистое такое. Ароматное.

— Куриные окорочка.

— Окорочка? Интересно…. Откуда они берутся?

— Очень занимательная и романтичная история, — ухмыльнувшись, заверила Алина. — Слушайте, господа любознательные мирранские туристы…. На планете Земля обитают птицы, именуемые — «курицы». Очень гордые и свободолюбивые создания, доложу я вам. Когда курица (конкретная курица, эвкалипты стройные), попадает в капкан, расставленный коварным охотником, то она не может смириться…. Смириться — с чем? С тяжёлой и позорной рабской долей, сосёнки точёные. И тогда она — острым клювом — отгрызает себе ноги…. Сама курица, сны страшные и запредельные, улетает, активно работая крыльями. А её окорочка, как гласят местные легенды, остаются в капкане. Как-то, вот, примерно так…. Приятного аппетита, соратница!

— Не обращай внимания, — посоветовал Томас. — Это наша командирша, дабы повысить авторитет, упражняется в местном юморе…

— Я и не обращаю, — высокомерно поморщилась Ариса. — Любопытно, не более того. Хотя…. Госпожа командирша.

— Да, слушаю. Чем могу помочь?

— Гербом. Вы же знаете, что после успешного возвращения из «Первой Дороги» мирранам можно вносить изменения в личные гербы?

— Знаю.

— Я бы хотела, чтобы на моём гербе, после возвращения на Мирру, наличествовало изображение…

— Курицы?

— Да. Именно — этой гордой птицы.

— Хорошо. Будет, — пообещала Аль. — Нарисую. Во всех ракурсах. С многочисленными вариациями и подробностями. Но только потом. Если ты, ясный эвкалиптовый пенёк, не передумаешь…

Ужин заканчивался. Общий разговорный фон затихал, затихал, затихал…. Над столом всё чаще слышались, летая туда-сюда, сладкие затяжные зевки.

В горнице появился тощий монах Фёдор и известил:

— Старец Амвросий ждёт отроковицу Алину для серьёзного разговора.

— Слышали, соратники и соратницы? — поднимаясь на ноги, строгим голосом спросила Аль. — Я пошла — серьёзные разговоры и беседы разговаривать. А вы, усталые и сытые странники, извольте заканчивать трапезу и следовать к местам ночной дислокации…. Всё ясно? Матушка Ефросинья, проследите, пожалуйста.

— Прослежу, девонька. Прослежу. Иди с Богом, не беспокойся…

Они вышли из избы и направились в сторону церквушки, чей тёмный силуэт виднелся, такое впечатление, прямо под жёлтым диском Луны. Тихая австралийская ночь старательно и любезно подсвечивала дорогу яркими звёздами.

— Тучи ушли, — заметила Алина.

— Ушли, — помолчав, подтвердил Фёдор. — Надолго ли?

— Завтра узнаем.

— Это точно. Мудра ты, отроковица.

— Стараюсь. Мечтаю дослужиться до генеральских лампасов.

— Хорошее дело. Одобряю.

На юго-западе послышался далёкий тревожный гул. Монах, напряжённо вглядываясь в ночную темноту, остановился.

— Вертолёт? — насторожилась Аль.

— Не в этом дело, — шмыгнул носом Фёдор. — Вертолёт и вертолёт. Мало ли их, винтокрылых, летает? Собаки странно себя ведут. Слышишь? Повизгивают приветливо…. В чей адрес, интересно, повизгивают?

Австралия, западнее Большого Водораздельного хребта, деревня Алексеевка и её окрестности.

Молодые люди ушли.

Выждав несколько минут, Исидора заняла (в папоротниках), сидячее положение и шёпотом резюмировала:

— Непроста эта русская девушка Аль. Ох, непроста. На ходу, что называется, подмётки режет….

Она ещё немного поболтала-пообщалась сама с собой (вернее, с собственным внутренним голосом), в результате чего пришла к пониманию того, что одной ей с этим заковыристым делом не справиться и надо срочно звать на помощь опытного Эрнандеса. А поняв это, вытащила из кармана джинсов мобильный телефон.

— Приветствую тебя, хрустальная королева моего глупого и бесконечно-наивного сердца! — искренне обрадовался звонку Смок. — С искренним восторгом наблюдаю на экране монитора крохотную светло-жёлтую точку. Это хитрая и бесконечно-современная аппаратура «миссис Тэтчер» продолжает усердно сканировать местопребывание твоего сиреневого мобильника…. Никак, соскучилась? Не верю собственному правому уху…

— Соскучилась, не без этого, — согласилась Исида. — Я тоже рада тебя слышать, смуглолицый аргентинский мачо…. В скольких километрах ты находишься от меня?

— Что-то в районе ста семидесяти. Плюс-минус пятёрка. Появился веский повод для сердечной встречи?

— Для срочной встречи, милый.

— Понял, не дурак…. Слышу, у тебя там гром гремит?

— Ага. Только не здесь, а северо-западнее. А в местности, где я сейчас нахожусь, дождя нет. Даже ласковое вечернее солнышко игриво проглядывает сквозь рваные бело-серые облака.

— Это просто замечательно. Нет слов…. Ты, дожидаясь меня, останешься на месте?

— Если и отъеду, то недалеко. На пару-тройку миль. Увидишь на своём мониторе. До встречи?

— До скорой встречи, моя актриса.

— Гениальная театральная актриса?

— Гениальней не бывает, — поспешно заверил Эрнандес. — Да и быть, в принципе, не может. Нигде и никогда. Безвозвратно и навсегда…

Исидора, мечтательно вздохнув, отключила трубку и отправила её обратно в карман.

А потом началась упорная и беспощадная борьба. Не на жизнь, а на смерть…

Кто и с кем боролся? Естественно, расчётливое благоразумие с неуёмным и наглым любопытством. Потом расчётливое благоразумие призвало на помощь элементарную осторожность, а неуёмное любопытство, насмешливо подмигнув, подключило к процессу природный южноамериканский авантюризм.

Схватка получилась бескомпромиссной и жаркой. Через некоторое время, как не трудно догадаться, любопытство и авантюризм одержали полную и безоговорочную победу. Одержали, а после этого сбацали зажигательную ирландскую джигу — на костях поверженных противников.