Дуглас Брайан - Апсара и её игрушки

— Возможно, так, а может быть, и нет, — изрек он наконец.

— Глубокомысленное замечание, старик, делающее честь твоему уму и жизненному опыту, — заметил варвар.

Гхар Абинда поневоле засмеялся.

— Ты шутишь перед лицом смерти?

— Я вовсе не шучу, — ответил варвар. — Ты изворотлив, и это умно.

— Почему Карбон не оставил сторожа? — спросил Гхар Абинда. — Как ты думаешь, почему он нас не охраняет?

— Потому что думает, что я до сих пор валяюсь без сознания, а ты напуган до полусмерти. У тебя связаны руки и ты понятия не имеешь, куда идти. Если тебя занесет в этой темноте в степь, ты пропал. А если ты пойдешь к караван-сараю через городские трущобы, тебя, без сомнения, быстро вернут сюда, в эти самые развалины… А теперь, умник, развяжи меня.

— Каким образом? — удивился Гхар Абинда. — Как ты верно подметил, у меня самого связаны руки.

— Но не зубы, — возразил варвар.

— Ты хочешь, чтобы я перегрыз веревки? Я ведь не мышь, мой дорогой юноша.

— Придется тебе побыть резвой и зубастой мышью, если ты не хочешь быть ограбленным и мертвым хаббатийцем.

Купец опустился рядом с Конаном на колени, нащупал губами веревку на запястьях варвара и принялся жевать.

Конан морщился и вздрагивал:

— Какой ты слюнявый! Неужели женщины соглашаются ласкать тебя добровольно?

— У меня есть несколько рабынь дома, в гареме, — сказал Гхар Абинда. — Они уверяют, что я им мил и приятен.

— Они рабыни, — презрительно произнес Конан. — Что еще могут они тебе сказать?

— Возможно, ты прав, — сказал Гхар Абинда, — но все-таки я не так уж плох. Я щедр и милостив…

— Не отвлекайся! — рявкнул вдруг Конан. — Хватит болтовни! Займи свой рот более важным делом.

Гхар Абинда не стал объяснять этому дикарю, что слова его звучат более чем двусмысленно. Он понимал: если Конан это поймет — реакция молодого варвара может быть самой неожиданной. Самой… гм… варварской. Поэтому лучше и впрямь помалкивать.

Конан дернул руками, и веревка, подточенная зубами купца, наконец лопнула. Конан освободился в считанные мгновения. Он потер затекшие ноги и встал. Только теперь Гхар Абинда смог оценить рост и ширину плеч своего неожиданного товарища по несчастью. Киммериец был высок и очень крепок. На его плечах и спине Гхар Абинда заметил старые шрамы. Судя по всему, варвар вел довольно бурную и зачастую весьма нелегкую жизнь. Но никакой другой ему было не нужно.

— Освободи теперь ты меня, — попросил Гхар Абинда.

— Ты уверен? — спросил варвар.

— Какие могут быть сомнения?

— Может быть, ты хотел бы уладить свои дела с Карбоном мирно, — предположил, ухмыляясь, Конан. — Ты отдаешь ему свои сокровища, а он выпускает тебе кишки.

— Хватит! — в сердцах воскликнул Гхар Абинда. — Всему есть предел, даже твоим насмешкам.

Конан разорвал веревку, которая стягивала запястья купца. Он сделал это быстрым, резким движением, как будто то была простая нитка.

— Тише, — прошептал вдруг Конан. — Он все-таки прислал сюда стражу. Очевидно, догадался, что я крепче, чем ему бы хотелось, и могу очнуться раньше времени.

— И что мы будем де… — начал было Гхар Абинда, но договорить он не успел. Стремительным движением Конан подскочил к разбойнику и свернул ему шею.

— Все, — сказал Конан. — Теперь нам нужно поскорее вернуться в караван-сарай, пока твой человек не попал в большую беду. — Он блеснул во мраке глазами. — Вместе с драгоценностями.

В отличие от Гхара Абинды, киммериец хорошо знал городок и ни разу не заплутал на узких, извилистых улочках, свивающихся в настоящий лабиринт. Если кто-то из темных личностей, околачивающихся там в ночные часы, и обращал внимание на путников, то интерес этот оставался чисто познавательным. Никто не рискнул напасть на рослого широкоплечего варвара, и купец чувствовал себя до странного спокойно под его защитой.

Когда они очутились возле караван-сарая, там все было тихо. По крайней мере, так казалось купцу. Но Конан поднял руку, призывая к осторожности, и Гхар Абинда затаил дыхание. Конан пальцем показал на угол здания. Теперь и Гхар Абинда, как ему казалось, слышал приглушенные голоса. Конан жестом приказал ему оставаться на месте, а сам скользнул за угол. Вдруг послышался тихий вскрик, приглушенный шум борьбы — а затем появился Конан с резной деревянной шкатулкой в руках. За ним, потирая бок и криво улыбаясь, шел слуга Гхара Абинды.

— Зачем ты напал на моего слугу, киммериец? — шепотом спросил Гхар Абинда.

Неожиданно громко Конан рассмеялся.

— Спроси у него сам.

Купец перевел на слугу вопросительный взгляд, а тот вместо ответа кивнул на угол здания:

— Там был еще один разбойник.

— Конан — не разбойник, — возразил Гхар Абинда. — Он… гм… такая же жертва разбойного нападения, как и я. — Последние слова купец договаривал уже через силу, ясно осознавая всю их нелепость.

Конан открыто ухмылялся.

— Напрасно будет Карбон ждать своего человека. А караванщики вряд ли его заметят. Я оттащил его в сторону.

— Человека Карбона?

— То, что от него осталось.

— Конан! — сказал Гхар Абинда и приложил руки к груди. — Я хочу поговорить с тобой.

— Самое время для разговоров, — согласился киммериец и взглянул на черное ночное небо. — Лично я, впрочем, сейчас бы немного поспал. А перед сном промочил бы горло.

Гхар Абинда повернулся к слуге:

— Принеси вина.

— Сейчас? — поразился слуга. И, поймав взгляд своего господина, безмолвно подчинился.

Конан скрестил на груди руки.

— Ты забавный человечек, — сказал он богатому купцу из Хаббы. — Любопытен, богат, не трусливого десятка. И даже умеешь внушить к себе уважение. По крайней мере, тот слизняк тебя побаивается. — Он кивнул в ту сторону, куда убежал слуга.

— Я направляюсь в Хаббу, — сказал Гхар Абинда. — Там у меня дом. И сейчас мне не помешал бы человек, вроде тебя, Конан. Я везу… гм… гораздо больше, чем мог бы предположить этот неудачник Карбон. После этой поездки я, возможно, вообще смогу отойти от дел. Я давно уже мечтаю о том, чтобы осесть в родной Хаббе, наслаждаться там покоем в прохладном саду, слушать журчание воды в фонтане и пение моей дочери. А если она выйдет замуж, я бы хотел играть с моими внуками. Словом…

— Словом, ты где-то очень хорошо нажился, купец, и боишься растерять свои сокровища по дороге, — оборвал киммериец. — Не очень-то я верю во все остальное. Такие, как ты, никогда не соглашаются подолгу сидеть на одном месте. Вечно влечет вас в дорогу жажда наживы и тяга к приключениям. Увидишь, ты долго не выдержишь, и журчание воды в фонтане, — лицо варвара исказила гримаса отвращения, — скоро превратится для тебя в медленную пытку.

— Не рассуждай о том, чего не знаешь! — оборвал купец. — Мне уже пятьдесят лет, а тебе едва сравнялось двадцать, хоть ты и выглядишь горой мышц и лицо у тебя не по годам мрачное. Доживи до моих лет, и поймешь: с возрастом человек меняется. Охота к перемене мест проходит. Появляется желание точно знать, что несет тебе завтрашний день.