Майкл Стэкпол - Конан-варвар

Конан не смог заставить себя выдержать отцовский взгляд. В душе он принимал правоту сказанных слов, по крайней мере, касательно всех мужчин в целом. Но подросток хотел быть не как все. Ему суждено стать великим воином или даже более того, поскольку так желала его мать. И все же отец прав. Конан действительно не любил задавать лишний раз вопросы и порой показывал невежество в каких-то вещах, о которых все остальные прекрасно знали. «Это моя слабость?» — хмурился мальчик: «Скорее, просто упрямство».

— Ты был таким же, отец? — он поднял глаза.

Корин чуть не покатился со смеха.

— Твой дед, человек больших страстей и крутого нрава, не поощрял ни своих ни чужих ошибок. Поэтому я предпочитал наблюдать. Возможно, мне бы хотелось задать вопрос, однако, признаюсь, обычно я просил его рассказать какую-нибудь историю, чтобы скрыть свои намерения. Я научился делать вещи правильно, стараясь никогда не оступаться и не терпеть неудач. Так или иначе, но я выжил и многое узнал.

В голосе отца проскользнули грустные нотки. Глаза Конана сузились:

— Поэтому ты не брал в дом другую жену?

— Твоя мать и ее смерть не связаны с моими неудачами, — Корин опять скрестил руки. — И у нас появился ты, как доказательство этого. Но, когда она умерла, мое сердце ужасно болело. Я выжил. И пусть меня назовут трусом, только я никогда не осмеливался снова влюбляться. Когда ты, сынок, найдешь ту единственную женщину, которая заставит твое сердце биться чаще, которая подарит тебе радость жизни и сделает так, что ты захочешь стать лучше, чем есть — никогда не отпускай ее от себя. Однажды и мне довелось познать такое счастье. Вот потому было бы несправедливо сравнивать кого-то с твоей матерью.

Кузнец затих, и мальчик ничего не сказал ничто, не смея нарушить тишину. Он знал, его отец часто предавался скорби, когда думал, что сын не может его видеть. Корин всегда своим видом показывал перед ним спокойствие и мудрость, но на сей раз его боль отчетливо читалась в складках на лбу. Как бы то ни было, Конан не считал это слабостью. Ведь отец не сдался. «Выживать и учиться».

— Ты будешь гордиться мной! — с чувством произнес мальчик.

Лицо Корина несколько разгладилось.

— Уже горжусь, даже при том, что временами ты разочаровываешь меня.

— Отец, я не буду делать этого впредь.

— Не разбрасывай обещания, которые не сможешь сдержать, Конан, — кузнец склонился к сыну. — Нам всем свойственно огорчать других. Если бы мы так никогда не поступали, значит, жизнь наша прошла без риска, да и не жили мы вовсе. То, что хотела твоя мать для тебя, что я хочу — это чтобы ты прожил большую, насыщенную жизнь, — Корин выпрямился в полный рост и взъерошил волосы мальчика мускулистой, покрытой шрамами рукой, — Ты еще не созрел для этого меча, но с завтрашнего дня мы начнем делать из тебя настоящего воина.

Весь следующий месяц Корин обучал сына.

— Во-первых тебе следует усвоить, Конан, — то, что воины называют «боем на мечах», хотя правильнее будет — «битва бойцов». Острый ум управляет рукой, которая держит клинок.

Как подтверждение своих слов, Корин приставил сделанный ими вместе меч к верхней части груди сына.

— Давай, порази меня своим лезвием.

Черноволосый мальчик с воодушевлением принял предложение отца. Расстояние и длина меча позволяли дотянуться без особых усилий. Юный киммериец поднырнул под клинок кузнеца, но тот просто отступил на шаг, и тут же острие снова оказалось у груди Конана. Сузив глаза, мальчик со звоном отбил лезвие Корина в сторону. Однако прежде, чем он смог приблизиться, отец опять скользнул назад. Кузнец парировал любой резкий выпад, реагировал на каждое ложное движение. Лицо Конана раскраснелось. Губы приоткрылись, обнажив волчий оскал. Из горла исходило глухое рычание. Мальчик отвел меч и провернулся на месте, но Корин сделал то же самое, попутно хлопнув сына лезвием плашмя по ягодицам. Конан не удержал равновесия и полетел головой в сугроб.

— Ты дерешься не по правилам! — Встав на ноги, пожаловался подросток, отплевываясь от снега.

Кузнец воткнул меч в землю и оперся на рукоять.

— Неужели ты полагаешь, что любой из врагов будет сражаться с тобой по справедливости?

— Мужчины бьются честно.

— Нет. Если тебе так хочется в это верить, то ты погибнешь в первом же бою, — Корин медленно покачал головой. — Те воины, которые выжили в битве, потом говорят своим товарищам, что они честно дрались. Так вот, они лгут. Помнишь все рассказы деда? Разве он хоть раз упомянул, что какой-нибудь кофиец, гандер, либо шемит сражался честно?

Конан встряхнулся будто животное, сбрасывая снег с одежды.

— Нет.

— И ты действительно считаешь, что кто-то из выживших стал бы описывать благородство своего противника?

— Нет.

— Коли так, тогда запомни, сын мой: не тот воин — победитель, кто убил больше всего врагов, а тот, кто выжил в сражении.

— А если я убью всех? — мальчик потер переносицу.

— Ну, в таком случае, ты будешь единственный оставшийся в живых, — Корин выдернул лезвие из снега. — Итак, сначала я покажу тебе, как выживать, а уж после научу убивать.

Конан смотрел настороженно, но перечить не стал.

Корин показывал сыну, как отступать, сохраняя при этом почву под ногами. Кузнец объяснил ему: «четверо ворот». Вверх — вправо, вверх — влево, вниз — вправо, вниз — влево. Прием которым блокируются все косые удары. Он также показал пять уклонов от прямых выпадов и защиту от размашистых ударов широких мечей.

Скорость и проворство, данные от природы, помогли мальчику быстро освоить каждый прием. Только нетерпение никак не давало ему нанести точный ответный удар. Всякий раз, когда Конан предпринимал очередную неуклюжую попытку, кузнец связывал его меч и повергал на землю. Но юный киммериец упорно продолжал нападать, яростно сверкая синими глазами. Из-за своих размеров, умения и опыта, Корин не боялся пораниться. Он сбивал сына снова и снова до тех пор, и это иногда длилось до поздней ночи, пока мальчик больше уже не мог подняться.

Однажды вечером, когда начался снегопад, Корин спросил, глядя сверху вниз:

— Ты не догадываешься, почему я до сих пор избиваю тебя?

— Потому что ты не учишь меня нападению, — Конан сплюнул кровью из разбитых губ.

— Не требуется большого ума и специальных навыков, чтобы нанизать кого-нибудь на что-то острое. Скорпион может это сделать. Оса. Лось, — отец вздохнул. — Скажи лучше, что ты узнал за время обучения?

— Ты бьешься не по правилам.

— Шепот призраков меня нисколько не беспокоит, — отмахнулся кузнец. — Что ты понял?

Мальчик сидел в снегу, его взгляд был мрачен.

— У тебя руки длиннее моих. Ты двигаешься слишком быстро для меня, я не успеваю закрываться.