Ли Брэкетт - Сага о Скэйте

Старк уже потерял из виду туман Цитадели и шел, ориентируясь по звездам. Вся равнина таяла в сером, призрачном тумане, который опустился на землю с закатом солнца. Все постепенно расплывалось, исчезало из вида. Небо темнело, становилось черным. На нем уже зажегся Ночной Светильник, огромный зеленый фонарь, и равнина снова стала бледной, менее светлой, чем днем, но все же кое-что можно было увидеть в окутывающей землю серой мгле. Над головой вспыхнули сполохи.

Старк упорно двигался вперед, держа курс на языки пара, которые он видел с балкона Дома Матери. Ветер вонзался в него острыми иглами, обрушиваясь тяжелыми ударами, насылал на него снежных демонов, и тогда Старк падал лицом вниз, пережидая, пока безумные снежные вихри с воем унесутся прочь. Иногда ветер вздымал низкие снежные облака, которые смешивались с облаками белого пара и образовывали бесформенную, густую, непроницаемую для глаз молочную мглу. Несколько раз Старк останавливался, ощутив разверзнувшуюся под ногами бездну, готовую поглотить его.

Старк осторожно обходил эти расщелины, ведь падение в одну из них на этой темной дикой равнине Сердца Мира могло лишить Северных Псов удовольствия повстречаться с ним…

Как ни странно, но он был счастлив. Конец путешествия был близок, а Старк был свободен. Его плоть уцелела, была налита силой, и он был готов к новым испытаниям. Его борьба с холодом, ветром, жестокой и коварной равниной — это честная борьба, не загрязненная никакими философиями, идеалами, религией. Сейчас он был не Эрик Джон Старк, он был Н’Чака, дикий зверь в дикой стране. Он чувствовал себя в своей среде.

Он был дома. Все его чувства были обострены. Он был терпелив, осторожен. Взгляд устремлен вперед, в ночь. Он не смотрел прямо на предмет, он смотрел внутрь его. Он не пытался рассмотреть подробности, только фиксировал его очертания и проверял, не движется ли он.

Дважды ветер приносил ему запахи, отличающиеся от царящего здесь запаха снега и мерзлой земли. Волшебные сполохи трепетали над ним. Головы снежных демонов, казалось, венчало это трепещущее сияние. Цвета играли, переходили из одного в другой — причудливые формы белого, розового и зеленого цветов. Языки пара вырывались из камней то слева, то справа. Они появлялись, вырастали до неба и рассеивались. Ему казалось, что какие-то жуткие белые существа вынюхивают его между камней, снега и столбов пара. Он долго не мог отделаться от этого впечатления.

И затем пришел момент, когда он убедился в этом.

Старк с трудом выбрался из очередного белого облака, смеси пара и снега, и когда взглянул на равнину, то увидел большое белое существо, которое смотрело прямо на него.

Старк замер. Существо продолжало смотреть на него. Нечто холодное, чужое, враждебное коснулось мозга Старка, и в нем прозвучало:

— Я — Шкуродер…

Он был огромен. В холке он достигал уровня плеча Старка. Ноги его были длинные и мощные. Толстая шея гнулась под тяжестью массивной головы. Старк увидел его глаза, огромные и неестественно блестящие, широкую пасть и клыки — два ряда белых острых, как бритва, клыков.

Шкуродер вытянул толстую, как ствол дерева, ногу и обнажил тигриные когти. Он прочертил пять борозд по промерзшей, как камень, земле и улыбнулся, показав длинный красный язык.

— Я — Шкуродер…

Глаза его горели красным огнем. Дьявольские глаза.

Паника охватила Старка, расслабила его мускулы, суставы, бросила его на землю с холодной слабостью в желудке и безмолвным криком в мозгу:

— Я — Шкуродер!..

«Так тот как они убивают…» — подумал Старк, чувствуя, что рассудок покидает его.

Страх, удар страха, такой же мощный, как попадание пули! Вот как они убивают! Размеры когтей и клыков — это только декорация. Они убивают, внушая страх.

Он не мог достать нож.

Шкуродер подошел к нему. Теперь на равнине появились и другие Псы. Десять, одиннадцать, двенадцать… Он не мог сосчитать их — бегущих, прыгающих, стремящихся к нему.

Страх…

Страх, как болезнь.

Страх, как черная волна, обрушившаяся на него, лишившая его зрения и слуха, отнявшая разум и волю.

Теперь он никогда не доберется до Цитадели. Никогда не увидит Геррит. Шкуродер отдаст его своей стае, и омерзительные Псы будут играть им, пока он не умрет.

Я — Шкуродер , — снова прозвучало в мозгу Старка, и красная пасть улыбнулась.

Огромные лапы бесшумно ступали по снегу.

Где-то далеко, за темной массой страха, уничтожившего все человеческое мужество, заговорил другой разум. Холодный звериный разум, не думающий, не осмысливающий, стремящийся только жить, чувствовать себя как клубок мышц и костей, ощущать только холод и боль, стремящийся утолить голод и жажду, превозмочь страх, привыкнуть к нему. Страх — это жизнь, потеря страха — смерть.

И этот холодный звериный разум сказал, даже не сказал, а приказал:

— Я — Н’Чака…

Кровь пульсировала, горячая от кипящей жизни, горячая от клокочущей ненависти.

Ненависть — это огонь в крови, горько-соленый вкус во рту.

Я — Н’Чака.

Я не умру.

Я убью…

Шкуродер остановился. Одна его лапа осталась на весу. Он помотал головой из стороны в сторону. Он был в недоумении.

Человек должен быть неподвижен и беспомощен. Он должен быть парализован страхом. А вместо этого он заговорил, зашевелился, встал на четвереньки и смотрит на него…

Я — Н’Чака .

Стая замедлила радостный бег. Они, рыча, окружили Шкуродера.

Страх, — сказал разум Шкуродера. — Страх!

Они насылали страх — смертельный, убивающий страх.

Холодный звериный разум пропускал этот страх сквозь себя, не давая ему воздействовать на мозг. Холодные глаза смотрели на Шкуродера, покрытого грубой шерстью, на эту зловещую тень в ночной полутьме.

Старк видел, как огромный Пес открыл пасть, чтобы проглотить его. И не проглотил. Почему он должен бояться?

Стая заворчала, отводя глаза в сторону.

Шкуродер, это не человек!

Н’Чака поднялся на задние лапы. Он кружил, издавая звериные звуки. Затем он бросился на Шкуродера.

Тот отбил его нападение одним движением огромной лапы.

Н’Чака покатился по земле. Кровь выступила из-под лохмотьев его меха. Он поднялся, выхватил нож и снова пошел на Шкуродера.

Стая ничего не понимала. Человеческие жертвы не сопротивляются. Они не бросают вызов вожаку стаи, только член стаи может сделать это. Это существо не было членом стаи. Оно не было и человеком. Стая не знала, кто он такой…

Они уселись кружком, чтобы наблюдать, как это странное существо будет драться со Шкуродером за свою жизнь.

Они больше не посылали страх.

Шкуродер с трудом верил, что страх бесполезен. Он попытался еще раз, но Н’Чака напал на него. Он шел не останавливаясь, угрожая ему, кружа вокруг него, прыгая взад и вперед, увертываясь от огромных когтей. Это была борьба. И в мозгу Н’Чаки не осталось ничего, кроме борьбы. Борьбы и победы.