Ли Брэкетт - Сага о Скэйте

Старк поколебался немного. Затем направился через площадь к самой большой таверне. У таверны толпился народ, все больше моряки да их жены. Они были в подпитии и туго соображали, но тем не менее тут же прекратили разговоры и уставились на смуглого незнакомца, а затем шарахнулись от него, по-прежнему не сводя с него глаз.

Те, кто еще раньше увязался за Старком, вышли за ним на площадь и рассеялись, затерялись в кучках шепчущихся людей. Женщина оборвала пение на полуслове. На площади воцарилось напряженное молчание. Нервный шумок облетел площадь несколько раз. Мужчины медленно спустились с веранд и вышли из дверей винных лавок. Женщина с растрепанными волосами указала вдруг на Старка рукой и рассмеялась пронзительно, как хищная птица.

Старк обнаружил, что дорогу ему преградили три высоких молодых парня с тяжелыми челюстями и хитрыми глазками. Парни улыбались, как улыбаются псы, перед тем как вцепиться в глотку.

— А, чужеземец, — сказали они, — Землянин.

— Я вне закона, — ответил Старк, и это было наполовину правдой.

Один из парней шагнул вперед.

— Ты что, как дракон, перелетел горы Белого Облака? Ты что, с неба свалился?

— Я приплыл на корабле Мэлтора.

По площади пробежало нечто вроде вздоха, и кое-где раздалось имя «Мэлтор». Выражение нетерпения на лицах парней сменилось выражением явного разочарования. Но их вожак резко сказал:

— Я стоял на причале, когда Мэлтор швартовался. Тебя не было на борту.

Настала очередь Старка улыбаться. В свете факелов глаза его заблестели холодно и ярко, как лед на солнце.

— О причине спросите у Мэлтора, — сказал он. — И человека с разорванной щекой спросите. А может, — добавил он, — вам самим надо кое-чему поучиться…

Парни посмотрели на него хмуро и нерешительно. Старк принял угрожающую позу, каждый мускул его напрягся. А женщина, которая смеялась, подобралась поближе и таращилась на Старка сквозь спутанные волосы, тяжело дыша парами велы. И вдруг громко сказала:

— Он вышел из моря. Вот откуда он взялся. Он…

Один из парней ударил ее по лицу, и она упала в грязь. Выбежал здоровенный моряк и, схватив ее за волосы, заставил подняться. Лицо у него было испуганное и крайне раздраженное. Он поволок женщину прочь, награждая ее по пути затрещинами и браня за глупость. Она плевалась кровью и ничего больше не говорила.

— Ну? — сказал Старк парням. — Что-нибудь надумали?

— Надумали? — сказал чей-то голос из-за спин этой троицы. Голос был грубый, словно скребли по дереву, и тот, кому он принадлежал, довольно неуклюже выговаривал протяжные венерианские слова. — Да они вообще думать не умеют, эти щенки. Думали бы, так шли бы по своим делам, вместо того чтобы торчать здесь и приставать к чужеземцу.

Парни обернулись, и Старк отыскал в толпе говорившего. Он стоял на ступеньках таверны. Он был землянином и на первый взгляд казался стариком, потому как волосы у него были седыми, а лицо избороздили морщины. Тело его было изнурено лихорадкой, мускулы превратились в узловатые нити, оплетающие кости. Он тяжело опирался на палку. Одна нога у человека была искривлена и покрыта ужасными шрамами.

Он усмехнулся, глядя на Старка, и сказал на чистом английском:

— Посмотри, как я сейчас их отделаю.

Он принялся задирать молодых людей, называя их идиотами, никчемными отродьями болотной жабы, не умеющими себя вести, и сказал, что если они не верят рассказу чужеземца, то пусть пойдут и спросят у Мэлтора. Наконец он пригрозил им палкой и диким голосом прокричал:

— А теперь убирайтесь! Катитесь отсюда! Оставьте нас вдвоем, моего брата с Земли и меня.

Молодые люди неуверенно покосились на мрачные глаза Старка, затем переглянулись, пожали плечами и побрели, позевывая, через площадь, словно получившие по заслугам подростки. Седовласый землянин помахал Старку рукой. И как только тот поднялся к нему на крыльцо, сказал сердито и едва слышно:

— Ты в ловушке.

Старк поглядел через плечо. На краю площади трое парней повстречали кого-то четвертого, у которого лицо было завязано тряпкой. Почти тут же они исчезли в боковой улочке, но Старк успел узнать в четвертом человеке Мэлтора. Выходит, это он самого капитана тогда пометил.

Хромой громко и восторженно сказал по-венериански:

— Пошли, брат. Выпьем и потолкуем о Земле.

Это была типичная венерианская таверна низшего класса — большое неразгороженное помещение с соломенной крышей и без потолка, в стене — проемы, занавешенные тростниковыми циновками, почти везде поднятыми, грязный бревенчатый настил вместо пола, длинная низкая стойка, маленькие столики, на полу облезлые шкуры и видавшие виды подушки, в углу — музыканты: два старика с барабаном и тростниковой флейтой и парочка чем-то недовольных, усталых на вид девушек.

Хромой повел Старка к столику в углу и, упав на подушки, потребовал вина. Глаза его, темные и горестные, загорелись от возбуждения. Руки дрожали. Прежде чем Старк уселся, он заговорил. Слова спотыкались одно о другое, как если бы он не мог произносить их достаточно быстро.

— Ну, как там теперь? Изменилось что-то? Скажи мне, как там: города, огни, мощеные улицы, женщины, солнце… О Господи, чего бы я только не дал, чтобы снова увидеть солнце — солнце и женщин, темноволосых и нормально одетых…

Он наклонился вперед, жадно вглядываясь в лицо Старка, как если бы у того в лице отражались все эти вещи.

— Бога ради, говори со мной, говори по-английски и расскажи мне что-нибудь о Земле.

— Как давно ты здесь? — спросил Старк.

— Не знаю. Разве можно считать время на планете, где нет солнца, где даже ни одной треклятой звездочки не виднеется. Десять лет, сто лет, откуда я знаю? Всегда. Расскажи мне что-нибудь о Земле.

Старк горько улыбнулся:

— Я давно там не был. А не то полиция устроила бы мне торжественную встречу. Но когда я в последний раз видел Землю, она была все та же.

Хромой вздрогнул. Он смотрел теперь не на Старка, а куда-то далеко позади него.

— Осенние леса, — сказал он, — Красные и золотые на бурых холмах. Снег. Я еще помню, как ощущается холод. Воздух кусается, когда ты им дышишь. А женщины носили туфли на каблуках. И никаких тебе босых ножищ, шлепающих по грязи, а маленькие острые каблучки постукивают по чистой мостовой.

Внезапно он уставился на Старка глазами, полными гнева и блестящими от слез.

— Какого черта тебе надо было сюда являться и будить во мне воспоминания? Я — Лэррэби. Я живу в Шурууне. Я был тут всегда, тут и останусь, пока не умру. Нет никакой Земли. Была, да сплыла. Да ты просто на небо взгляни и поймешь, что ее нет и вообще ничего нет, только облака, Венера и грязь…

Он сидел тихо, вздрагивая и вертя головой из стороны в сторону.