Марина и Сергей Дяченко - Скитальцы

— Нам придётся им головы морочить, — тоскливо пробормотал Колвин. — Сто человек, и каждому заморочь, чтобы ни пса не помнил…

Лларис хмыкнул. Лларис — я прекрасно видел — не оставил помыслов о мести. Он с удовольствием сгноил бы нас в подземелье за сопротивление герцогской воле; пока что сила была на нашей стороне, но что такое сила? Качели…

— Мы уходим, — сказал я Танталь.

Она даже не подняла глаз. Продолжала перебирать ветхие тряпочки, доверху наполнявшие этот их потайной сундук; не удостоив меня взглядом, бросила сквозь зубы:

— Нет.

Перчатка лежала передо мной. В камине лениво подёргивались язычки пламени; я рассудил, что на свечке перчатку не сжечь. То есть мгновенно не сжечь, а мне хотелось бы, чтобы угроза жизни братьев была как можно серьёзней. Спальня буквально облеплена вооружённой стражей…

Алана порвала простыню и перевязала мою раненную руку. Теперь, когда возбуждение спало, дёргающая боль не давала покоя, а озноб заставлял всё ближе придвигаться к огню. Меч лежал у меня на коленях; Танталь копалась в сундучке, распотрошённый тайник в полу зиял чёрной беззубой пастью, Алана с беспокойством поглядывала то на закрытую дверь, то на тёмный проём потайного хода.

— Это что? — Танталь выловила среди кучи хлама тусклую оловянную ложку. Братья, пригорюнившиеся в углу, подняли головы — жест был совершенно одинаковым, мне вдруг страшно захотелось расколотить это ходячее зеркало. Может быть, потому, что лихорадка набирала силу.

Лларис тускло улыбнулся:

— Если помешивать кипящую воду, она понемногу превращается в бульон… Вроде бы. Мы давно пробовали, ещё в детстве…

В дверь постучали. Деликатно, но твёрдо:

— Господа! Господа!

Близнецы переглянулись.

— Господа, здесь начальник стражи!.. А ты, ублюдок, учти, если хоть волос упадёт… тебе не уйти! Сдавайся!

Это кого они обозвали ублюдком?!

Я взялся за меч. Алана испуганно вцепилась в моё здоровое плечо; Танталь кинула на близнецов один только взгляд, но любой василиск лопнул бы от зависти.

— Всё спокойно! — сдавленно выкрикнул Колвин. — Продолжайте нести службу… Ждите команды!

Я уже стоял. Голова кружилась, но не сладко, как вечером, а обморочно, муторно, вот-вот упаду…

Неужели эта царапина…

В темноте, залившей мои глаза, я успел разглядеть прищуренные глаза Ллариса.

Чернильница на широком столе.

Густые чернила… Я плодовый жучок… Я тону в черноте… Сверху опускается крышка… Я насекомое, я тону в чернилах…

— Ах так?!

Мрак перед моими глазами лопнул, будто плёнка на воде. Я стоял на коленях, опираясь на меч, как на посох. Танталь держала Ллариса за волосы, рука её тряслась, и потому кинжал у бледного горла то и дело ранил кожу.

— Заклинать, тварь?!

Я тряхнул головой. «Никогда не имей дела с магами»… С полумагами, разумеется, тоже.

— Танталь, посмотри… — удивлённо сказала Алана.

Она стояла над раскрытым сундучком, и на ладони у неё лежало круглое зеркальце в медной оправе.

Мы бежали. Мы снова бежали; я сидел на козлах и молил Небо, чтобы не сломалась ось и выдержали колёса. Я не верил клятве, данной сквозь зубы, — хотя близнецы и поклялись своей Перчаткой.

Они клялись не преследовать нас. Колвин — тот и правда не выслал бы погоню, но вот Лларис…

— Н-но! Пош-шли!

Мы не стали нанимать нового кучера. Теперь нам ни к чему были лишние люди и лишние расходы; кроме того, ни один кучер не станет так погонять.

— Н-но! Впёр-ред!

В наследство от деда близнецы получили, в числе прочего, зрячее зеркало. В семье ходила легенда, что именно с его помощью дед вызывал на первое свидание бабку, свою будущую жену; предполагалось, что в руках мага эта вещь может видеть на большие расстояния и передавать весточки нужным людям. Близнецы пользоваться зеркалом не умели; Танталь конфисковала его, и, как я думал, зря. Теперь мне чаще приходилось оглядываться — не пылит ли нам вслед погоня?

Заложницу-перчатку мы оставили, как и было договорено, на перекрёстке. Попросту надели на сучок — и семипалая ладонь, казалось, приветственно махала нам вслед; мы свою часть договора выполнили. Выполнят ли близнецы?

— Н-но!..

Танталь верила, что с помощью нашего магического трофея ей удастся передать весточку Эгерту Соллю. Я знал, что и теперь, трясясь в карете, она пытается разглядеть в медной рамке лицо полковника. И отчасти достигает успеха: её собственное отражение действительно уплывает в сторону, от этого зрелища делается муторно и желудок поднимается к горлу, но на том дело и кончается, зеркало глядит серым бельмом, и Танталь, обессиленная и злая, откидывается на кожаные подушки.

К полудню я сбавил темп — лошади нужны были нам живыми, а не загнанными. Весенний день длился непривычно долго; когда солнце склонилось к западу, тревога наконец-то отпустила. Близнецы решили на этот раз соблюсти клятву — за нами никто не гнался.

Мы расспросили встречного путника о ближайшей гостинице. Он обнадёжил нас, показав узловатым пальцем куда-то вдаль.

— Сменить тебя? — спросила Танталь.

Я хотел было отказаться — когда выяснилось, что раненая рука моя вопит от боли, а здоровая не в состоянии справиться с вожжами.

Усталые лошади едва переставляли ноги; я забрался в карету, лёг, стараясь не беспокоить раненную руку. Боль не даст мне уснуть. Ноги скоро затекут; может быть, выставить их в окно?..

— Ф-фу… — негромко вздохнула Алана, примостившаяся на сиденье напротив. И убрала со лба влажную прядь волос; я увидел, что у неё на коленях лежит всё то же круглое зеркало.

— Морочишься?

Она кивнула.

— И не выйдет… Зря мы… За этот «магический предмет» и трёх грошей не дадут… в лавке старьёвщика.

Алана пожала плечами: кто, мол, знает. Три гроша-то, может, и дадут…

— Ты спрашивала этих… братцев… не могли бы они снять Приговор? А если бы они соврали, что могут?

— Видно же, когда врут, — вздохнула моя жена, поправляя занавеску. — И потом… я так спросила, для очистки совести. С самого начала было ясно, что…

Она снова пожала плечами. Да, будь братья настоящими магами, мы не ушли бы из замка так просто.

— Дай…

Алана послушно отдала зеркало. Из медной рамы на меня глянул небритый, серый лицом разбойник с недобрым взглядом колючих глаз. Да-а, трактирщик не обрадуется, когда я спрошу его о ночлеге…

— Танталь никогда не забудет, — грустно сказала Алана. — Того, что было. У неё… ты знаешь… она ведь изменила Луару, она таскает на себе вечную вину… Она, мол, такая-сякая…

Да. Чего-то подобного я ожидал.

— Знаешь… Я не верю, что она изменила ПРОСТО ТАК. Должно быть что-то…

— Любовь? — Алана улыбнулась улыбкой мудрого скептика. Как бы желая добавить: «Мальчик, что ты знаешь о любви?»