Эдмонд Гамильтон - Битва за звезды

Поверхность планеты стала стремительно приближаться, навстречу с вершин деревьев хлынул поток разноцветных крыльев, кружащихся в завораживающем танце…

Внезапно голос стих, и видение исчезло. Файрли продолжал неподвижно сидеть, словно боясь спугнуть очарование ушедшего мгновения, но за него это бесцеремонно сделал Де Витт.

— Впечатляюще, не правда ли? — спокойно спросил он, пряча серебристый шарик в пенал. — И как похоже на голос земной женщины. Очевидно, их голосовые связки не очень-то отличались от наших… Ладно, Файрли, на сегодня хватит. Позовите меня, когда будете готовы выслушать новые записи и тем более если получите какие-либо результаты…

Де Витт удалился прежде, чем Файрли окончательно пришел в,себя.

Оставшуюся часть дня он не работал, а большей частью сидел за столом, уставившись невидящими глазами в окно. Ночью Файрли почти не спал; сны были такими невероятными и яркими, что он то и дело просыпался с испариной на лбу и ощущением пережитого ужаса. Пение женщины словно открыло какую-то дверцу в его подсознании, и он во снах стал вспоминать то, чего никогда не знал, и видел то, чего никогда не переживал и переживать не мог. Но видения мгновенно гасли, стоило ему очнуться, и к утру он не помнил ничего. Чувствовал Файрли себя к началу рабочего дня совершенно разбитым, но заставил себя работать — да еще так интенсивно, как не трудился со времен написания диссертации. На следующую ночь видения вновь повторились, а затем еще раз, и еще, и еще… Через неделю, взглянув во время бритья в зеркало на свое лицо, Файрли себя не узнал — это был совсем иной человек, лет на десять старше, со впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами. Он едва держался на ногах от утомления, но охотничий азарт лучше кнута гнал его к столу.

Словно поняв это, Де Витт эти дни не появлялся: видимо, вплотную принялся за его коллег.

Файрли мало встречался с ними, а когда все же они собирались по вечерам за общим столом, то по общему молчаливому соглашению о деле не говорилось ни слова.

Ученые вяло перекидывались в карты, смотрели телевизор, отдавая предпочтение спорту и эстрадным шоу, а затем расходились по комнатам. Каждый ощущал огромный груз ответственности, и этот груз рос изо дня в день, не давая ни минуты покоя.

Много раз Файрли казалось, что он начинает улавливать смысл в звукозаписях пришельцев, но были дни, когда он впадал в отчаяние. Звезды медленно уплывали, маня своей недоступностью, и приходили мысли: нет, не видать мне до конца своих дней ничего, кроме однообразных аудиторий и зевающих студентов…

И все же мало-помалу под ногами стала ощущаться почва.

Не выдержав, одним прекрасным утром Файрли уселся за пишущую машинку и на одном дыхании написал экспресс-отчет с краткими результатами исследований и выводами. Похвастаться пока было нечем, но кое-какие закономерности в звуковой основе языка инопланетян определенно улавливались. Затем он пошел к Спееру — впервые за все время — и показал ему свой отчет. Спеер, как выяснилось, пришел к таким же выводам.

Тем временем Боган и Лизетти, независимо друг от друга, проводили анализ письменности пришельцев, основываясь на их «инструкциях» к машинам и агрегатам и подобных же инструкциях, составленных специалистами Морроу, изучавшими эти машины. Встретившись, оба пришли в восторг. Боган тут же известил Кристенсена, что готов доложить на совещании «потрясающие итоги» их с Лизетти деятельности. Через десять минут руководитель лунного проекта, отложив все дела, пришел в гостиную корпуса, где жили ученые.

Де Витт явился на совещание раньше всех и, не скрывая волнения, стал курить одну сигарету за другой. Увидев его, сияющий Боган помрачнел.

— Господа, мы с доктором Лизетти пригласили вас сюда по очень серьезному поводу, — начал он. — Наши результаты совпали, и письменность пришельцев приоткрыла первую свою тайну. Анализируя «инструкции» к машинам, найденным на Луне, мы установили с достаточно высокой вероятностью значения двух символов. Их можно перевести как "в" и «из», или в конкретном прикладном смысле «включено» и «выключено». Определенный набор символов мы идентифицировали как цифры от О до 8; по-видимому, инопланетяне использовали восьмеричную систему. Нам также удалось установить значения ряда других символов, которые в надписях использовались в качестве предлогов, но эти результаты требуют серьезной…

— Вы все-таки сделали это! — неожиданно громко сказал Де Витт, сияющими глазами обводя сидевших в комнате.

Боган вздрогнул.

— Сделали — что? — осторожно спросил он.

— Нашли ключ к языку пришельцев, — пояснил Де Витт. — Когда вы сможете завершить свою работу, доктор Боган?

— О боже… — пробормотал ученый, с ненавистью глядя на отставного полковника. — Сколько можно нести эту чушь? На яблоне только раскрываются почки, а вы уже трясете дерево с корзиной в руках. Не рановато ли?

— Но вы же только что сказали…

— Я сказал то, что сказал, а не то, что вы захотели услышать, — жестко отрезал Боган, побагровев. — Я, кажется, ясно выразился: мы еще бродим в потемках. Да, пару раз мы набили шишки на лбу, ударившись обо что-то твердое, но вовсе не обязательно о звездолет; это мог быть просто придорожный столб. Надеюсь, я достаточно образно обрисовал ситуацию? Кто знает, быть может, ряд знаков относится к пиктографическому письму, а остальные — к идеографическому? Или они носят чисто символический смысл — точно так же, как череп и скрещенные кости на этикетке означают «яд»? Я уже не говорю, что оставленные вашими инженерами «инструкции» к машинам пришельцев могут оказаться полной чушью. Вы сами признавали, что лишь смутно догадываетесь об их назначении…

Он гневно встряхнул своей великолепной гривой.

— Работа только начинается, господа, вы это должны твердо уяснить. В перспективе нам предстоит решать сложнейшую проблему агглютинации, а именно образования грамматических форм путем присоединения к корню или основе слова аффиксов, при котором границы морфов остаются отчетливыми…

— Тем не менее дело сдвинулось с мертвой точки, и прогресс несомненен, — сухо прервал его Де Витт.

— По сравнению с нулем любая цифра — уже величина, — возразил Боган. — Даже если это десять в минус тысячной степени.

Файрли слушал препирательства словно издалека. Он поудобнее устроился в кресле и, закрыв глаза, попытался отключиться от происходящего. Но мощный голос Кристенсена не дал ему задремать. Руководитель лунного проекта подвел итоги совещания: работа, проделанная филологами, поражает своими результатами; «бригадный метод» превосходно показал себя на практике; сейчас им следует объединить усилия…, и т.д. и т.п.