Александр Мазин - Потрясатель Тверди

Замок вырос неожиданно. То лес да лес, и вдруг — луг, а за ним — башня в сорокаминный рост!

— Не спят! — удовлетворенно заметил Бык. — Огни теплятся!

— По мне, так лучше б спали! — проворчал Хен.

Старики прибавили шагу.

— Крепость! — пренебрежительно бросил Бык. — Ни те рва, ни те стен пристойных! Времена!

Хен промолчал.

Через десять минт они подошли к черным, окованным железом дверям. Бык пихнул их рукой, и, к его удивлению, они, скрипнув, приоткрылись.

— Времена! — только и сказал Бык. — Ты, братец, вперед давай, а я — в окошко. Они тут низенькие! Как у моей соседушки! — и хихикнул.

Хен кивнул, и старики разошлись.

Отец украденной вошел в замок.

„Сопляки!“ — подумал он с пренебрежением. И, вынув меч, вошел в темную парадную.

В замке было темно, пыльно и пусто. Хен опасливо крался по темным комнатам, пока не заслышал впереди громкие голоса и пьяный гогот.

Что-то большое и теплое ткнулось в шею Хена. От неожиданности старый солдат чуть не завопил. Пахнуло гнилым жарким духом: огромный старый таг пялился на него из темноты.

— Пшел! — зашипел на него Хен. И таг отошел.

Вот она, комната, из которой голоса! Хен почувствовал, как гнев упирается в горло. Крепким еще плечом он врезал по двери, и она распахнулась, ослепив его сиянием светильников.

Восемь парней обалдело уставились на него.

Оброненные кости со стуком упали на пол.

— Я вас! — грозно закричал Хен и, воздев меч, ринулся на них.

Верно, что парни были не ахти какими вояками. Иначе пристукнули бы Хена, когда он, как ослепленный фрокк, пялился на фонари. Но все ж они были не такими увальнями, чтоб дать угробить себя какому-то старику.

Хен секанул мечом ближнего парня. Еще двадцать иров назад он зарубил бы его, как овцу. Но то — двадцать иров назад. Парень увернулся, а его сосед, схватив тяжеленный стул, треснул Хена по руке.

Это самому себе старый Хен казался грозным. Для этих ребят он был старый баран, кому лишь нонторов погонять. Впрочем, им повезло, что они так быстро его обезоружили. Не повезло Хену.

Кулак врезался ему в скулу и отшвырнул к стене.

— Ты кто таков, старик? — один из парней навис над ним.

Хен молчал, и острый носок модного сапога врезался ему в ребра.

— Эй, погоди! Я его знаю! — сверху спускался Унсен, молодой сансун. — Ты зачем сюда приперся, дед?

— Отдай девку! — крикнул ему с пола Хен. — Пожалеешь, если не отдашь!

Все компания разразилась хохотом.

— Ну ты уморил, дед! — проговорил Унсен, вытирая выступившие на глазах слезы. — Девку! А я про нее и забыл! Хорошо, что напомнил! Славная девчушка у тебя, дед! Не робей, я тебе ее отдам! Попользуюсь немного — и отдам! Без убыли отдам! А то и с прибылью!

Парни заржали еще пуще.

Хен вскочил с пола, но, получив по затылку, повалился навзничь. Перед глазами его плыли огненные круги, откуда-то издалека доносился голос, но слов было не разобрать. А потом струя холодной воды окатила Хена и привела в чувство.

— Тебе лучше, старик? — спросил Унсен. — Лучше? Так девку я тебе, может, прямо сейчас отдам! Вот прямо сейчас попробую — и отдам, ежели не понравится. Ни мне не понравится, ни ребятам! Так, парни, справедливо будет? Если нам не понравится, отдадим девку деду? Ай, Ряха! Сбегай наверх за девчонкой. Не гонять же папашу? Уважим старость?

— Не ходи! — попросил Хен. — Не ходи, отцом твоим, матерью, — не ходи!

— А Ряха у нас сирота! — засмеялся Унсен. — Да, Ряха? Мы ему вместо родни!

Парень обернулся к Хену и постучал себя согнутым пальцем по лбу:

— Ты че-т не то болтаешь, дед! — И побежал вверх по лестнице.

Парни снова заржали. А потом раздался глухой, чмокающий удар, стук… и грузное тело Ряхи съехало вниз. Лоб его, горло и грудь пересекал прямой кровавый рубец.

А Бык, прихрамывая, уже спускался следом, и в одной руке у него был меч, а в другой — круглый страшный предмет, с которого капала кровь.

— Прости, брат! — крикнул он Хену. — Подзадержался я! Сам знаешь, сначала — колдун, а потом уж — шушера! Что приуныли, мальчуганы! — бросил он онемевшим парням. — Драться будем или как? Лови, косоглазый! — И швырнул Унсену отрубленную голову, которую держал за волосы.

Унсен с отвращением отбил ее рукой и закричал:

— Что надо тебе? Что тебе надо в моем замке, хромой? Пошел прочь, или мой отец…

Бык сделал стремительный выпад, и Унсен с воплем повалился на стол. Меч Быка рассек ему панталоны. И поджилки на обеих ногах.

— Я — хромой! И ты — хромой! — засмеялся Бык. — Эу, малыши-глупыши, берите мечи! Бери меч, старина Хен! Хо! Будем веселиться!

Но парни приуныли. По их лицам видно было, что им не до веселья.

— Убейте их! Убейте! — выл искалеченный сансун.

Но без толку.

— Марш за девкой! — рявкнул Бык на одного из парней. И другому: — Живо во двор да запряги возок! И не вздумай удрать, хриссеныш! Найду — кишки вон! А я на-айду! Вы, трусы, перевяжите сопляка! Пока не сдох! Отбегался! Довольно с него, Хен? Или…

— Довольно! — сказал Хен, отжимая воду из волос. — Спасибо, побратим!

Через полхоры они уже катили по дороге в повозке, запряженной четверкой ухоженных тагтинов.

— Совсем сгнила молодежь! — рассуждал Бык. — Совсем сгнила!

— Время такое! — отвечал Хен, поглаживая спящую дочь по теплой спине.

— И то! — Бык подхлестнул тагтинов. — Тяжковато им, молодым! Как людьми стать? Войны-то нет!»

СУНСИ ТИНИАНСКИЙ. «СМЕШНЫЕ ИСТОРИИ»

— Вечно нам достается самая грязная работа! — процедил Начальник Королевской хогры, обращаясь к брату-близнецу.

— Да уж! — согласился тот. — Королева, похоже, подарила нас этому мяснику!

Два тонгорца, сидя в высоких седлах, наблюдали, как солдаты выволакивают наружу трупы и укладывают их на возы. Урры, чуя запах человеческой крови, беспокойно ворчали. Зато нонторы, попарно запряженные в возы, флегматично перетирали жвачку, лишь время от времени взмахивая хвостами и задирая головы, чтобы посмотреть на тучи унратенр, черных пожирателей падали, кружащихся в вечернем небе. Цепочки солдат непрерывно, как мигрирующие крабы, двигались от двух открытых дверей к возам и обратно. С нагруженных повозок доносились стоны. Там были не только мертвые. Но приказ сирхара был однозначен: всех.