Александр Мазин - Потрясатель Тверди

Десятник Сурт спрыгнул наземь рядом с Сихоном. Урр его потянулся за остальными и недовольно заворчал. Сурт свирепо дернул за ремень упряжи и прикрикнул на животное.

— Скажи, командир, — произнес он, размазав по лицу грязь тыльной стороной ладони. — Эти северяне, которых мы взяли вчера, они не показались тебе чудны́ми?

— Я плохо знаю северян, — сказал Сихон. И, понимая, что Сурт спросил неспроста: — Что-то заметил?

— Еще не уверен. Но держи руку на мече, командир!

— Два воина против всей стражи, — рассудительно заметил Сихон, — не слишком опасно. Даже если они лучшие бойцы, чем ты.

— Два воина? — переспросил Сурт. — Ах да! Ну ладно. Я сказал тебе, командир. Извини! Мой Ветеран, — он хлопнул урра по шее, — хочет пить! — Прыгнул в седло и ускакал, оставив Сихона недоумевать в одиночестве.

— Нахальный коротышка! — Десятник, тот, что командовал привратной охраной, стоял за спиной Сихона. — Пора бы его проучить!

— Вот и проучи! — рявкнул Начальник Стражи, не любивший, когда подходят к нему со спины.

— Проучу, подскажи — как! — ответил обиженный десятник.

Этот высокий некрасивый конгай был больше по душе Сихону, чем фехтовальщик Сурт. Просто попался под горячую руку.

— Вот вызову я его, даже если Владычица позволит, так он сделает из меня рагу! — продолжал между тем воин. — Ежели кто и сладит с ним, так это ты или мордоворот Ортран.

— Меня вычеркни! — отрезал Сихон. — Я слишком стар для этого демона. А Ортран… Сумеешь натравить его на коротышку — три дня отдыха. А если коротышка прикончит Большого — сестай в Ангмаре и тройной приз из моих собственных денег.

— Он не дурак, Большой Ортран! — вздохнул десятник. — И Владычица не позволит драться.

— Ты почем знаешь? Попробуй!

Десятник безнадежно махнул рукой. Но вдруг лицо его оживилось.

— Слышь, Сихон! А если натравить на него этого, ну, новенького, того, что привели? Он чуть побольше Ортрана, а? — десятник хохотнул.

— Пустое! — сказал Начальник Стражи. — Я пробовал его на мечах. Против Сурта он — мешок!

— Жаль! — огорченно сказал десятник. Тут его окликнул один из солдат. — Разреши, я пойду?

— Я что, держу тебя? — проворчал Сихон. — Иди, работай!

Мимо проехал совершенно голый стражник на мокром урре. Вооружение и одежда его, связанные в узел, были приторочены к седлу.

«Пойти и мне окунуться?» — подумал Сихон. Он почесал голову под шлемом и свистнул. Никто не отозвался. Сихон вложил пальцы в рот и засвистел так, что у самого заложило уши, а стайка ящериц на ближайшей клумбе разом вспорхнула в воздух. На сей раз зов достиг цели. Его урр, проломившись через кусты, примчался к хозяину и, затормозив сразу всеми четырьмя лапами, застыл, высунув длинный красный язык. Сихон поскреб черное пятно на лбу урра и положил в открытую пасть кусочек копченого мяса. Зверь проглотил и весело толкнул хозяина большой головой. Сихон влез в седло и поехал к озеру. Ему, Начальнику Стражи, это было разрешено.

Красный Таир совсем скрылся из виду, лишь розоватый отсвет обозначал место, куда ушло дневное светило. В нескольких милонгах заревел бык. Мощно, протяжно. Стадо возвращалось с выгона.

«Как в деревне! — подумал Сихон. — Покойник Суррух небось глядит из Нижнего Мира и язык грызет от злости! Простой был человек. Простой красноглазый людоед. То ли дело — Нассини!»

Как всегда, он лишь подумал о сонанге, а сердце уже запрыгало в груди, а рот наполнился слюной.

— Хой! Хой! — крикнул он, чтоб избавиться от наваждения, и обрадованный урр припустил большими прыжками. Сихон выхватил меч и вертел его над головой, пока кисть не устала.

Старик кормчий удивленно уставился на него с борта сиасы.

«Самый свободный человек во Владении!» — подумал о нем Сихон и шагом спустился к воде.

— Это — он, сирхар?

— Да, Черенок, это он.

— Как велик! У нас нет подобного ему, сирхар!

— На всей Асте нет подобного ему. Но моя власть — выше!

— Тогда… Дай его мне, сирхар! Подари его мне! Клянусь сердцем Хаора, уж я не отпущу его!

— Я уже наскучил тебе, Черенок?

— Ты?.. О нет! Я пошутила! Прости, сирхар! Прости мне! Лик его обольстителен! Не гневайся! Вспомни, я покинула своих мужчин ради тебя! О сирхар!.. Пусть он умрет!

— Вот так лучше, Черенок! Да, я возьму его. А Дитя поиграет с ним, прежде чем Хаор выпьет его душу. И ты… бойся ослушаться меня, Черенок! Или мне придется отказаться от тебя… к скорби моей!

— О сирхар…

…

— Господин мой, ты не мог бы изгнать его тень? Она мешает мне любить тебя!

— Нет! Я должен видеть его! Должен помнить: он силен, хоть и утратил, слава Хаору, свой Дар! Надеюсь, что утратил! Но он силен! И он идет! Терпи, Черенок! То воля Хаора!

— Сирхар, отчего твое «волшебное око» потемнело?

— Там тоже ночь, Черенок…

Ночь была теплой и тихой. Согретые вином, отяжелевшие от еды воины перебрасывались ленивыми, медленными словами. Девушки, тоже сытые, теплые и мягкие, как ночной воздух, щурили на огонь блестящие глаза и потягивались, как миуры. Их время еще не пришло. Оно наступит, когда взойдет над темными кронами невидимая отсюда златоликая Уна. Подвижное пламя костра пожирало дрова и обглоданные кости.

Нил, благодушный, как напившийся крови котоар, сидел, опираясь широкой спиной на ствол сантаны. Слева от него, поглаживая могучее белое плечо, сидела на корточках нарумяненная девушка. Справа подруга ее, грудастая и игривая, покусывала мятое большое торионово ухо. Третья девушка, положив светловолосую головку на волосатую ногу Нила, гладила его опытной ручкой по сытому животу. Солдаты, принявшие великана в свой круг, как родного, то и дело отпускали в адрес его грубоватые шуточки. Нил был приятен еще и тем, что не обижался по пустякам. А уж минувшей ночью он показал себя молодцом! «Не попал бы к вам — совсем бы ошалел! — признался он новым приятелям. — Где ж это видано, такого здоровяка, как я, — без баб? Не понимают солдата благородные! Говорю ему: возьмем девку в Ангмаре! Пусть с нами плывет! Так нет же!»

Воины цокали сочувственно: «О! Нил — человек! Свой в доску!»

О женщинах солдату приятно поговорить. Но лучше — без женщин. Оно так: с бабами — о службе, на службе — о бабах! Нынче же говорили о мечах. Вспомнили все: от хорских сабель до имперских унрасов. Даже пертид, мифическое оружие русов, о котором и не знали ничего, вспомнили. А уж какой меч лучше — это спор давнишний. Большинство стояло за прямые, конгские, но немало нашлось сторонников и у кривых, хорских, клинков.

— По мне, — сказал Нил, поглаживая одну из девиц по бархатистой спинке, — что прямой, что кривой — чем больше, тем лучше! Помню, ехали мы как-то…

Но его перебили. Серьезный разговор, нечего байки травить.