Дмитрий Григорьев - Последний враг

Аму, к великому сожалению капитана, редко веселился. Утуроме не оставлял образ Тианы. «Как-то плохо попрощались, — переживал Аму, — зря я запретил ей провожать меня… А может, Каисси прав…» В памяти воина всплыли слова суанца: «…Так ли тебе нужно уничтожать этого мага. Ведь я отказался от мести Сафру… Хтон видит все, и Хтон покарает его. Подумай…»

В своих воспоминаниях Аму вновь бродил по комнатам с высокими потолками, по комнатам, где была знакома каждая вещь: большое зеркало, украшенное множеством вензелей, статуэтка Уоланта, изготовленная Иси, причудливо вышитые ковры, высокие складные ширмы, расписанные серебряными драконами, резные рельефные изображения мифических сцен, на одной из которых Уалантайн сражался с магрутами. Эту картину, тогда болью пронизывающую сердце, утуроме теперь вспоминал с грустью и печалью. Путь казался бесконечным.

Изменились даже его сны. Если раньше, в Суане, они переносили Аму в Ур, и он видел отца, Кеха, друзей по тотмексехи и по Дому Защитников Страны, теперь же он возвращался в Суан, к Тиане и к уже появившемуся в его воображении малышу…

— Э… дорогой утуроме, — прозвучал над ухом голос капитана. — Все вы, ученые, какие-то печальники. Криптон, тот тоже из каюты не вылезет, слова не скажет. Сидит за папирусами целыми днями.

Человек, о котором говорил капитан, Эрар Криптон чем-то был неприятен Аму. Он следовал туда же, куда и утуранец, в Руну. Вечно в черном закрытом с узкой прорезью для глаз плаще, Криптон часто стоял на верхней палубе и пристально вглядывался вдаль. Он не снимал плащ даже в жаркие дни, когда палуба дымилась под лучами Таира.

Однажды, поймав направление взгляда незнакомца, Аму увидел на горизонте маленький белый лоскуток паруса синассы или ангуна. Ледяной пронизывающий взгляд и ощущение силы, идущее от Криптона, выдавали в нем если не мага, то опытного воина. Аму и так было не до веселья, а этот мрачный попутчик лишь усиливал его тоску.

«Возможно, он — черный маг или прислужник черного мага… Но вряд ли морт, подосланный Уруманом. Будь он мортером, то давно напал бы на меня. Пока я ждал отправления кумарона, прислужники колдуна вполне могли догнать меня… Но они не нападают… Хотя, может, выжидают, когда я возьму ключ, который мне дали фэйры… И этот странный попутчик приставлен следить за мной…»

После истории с Сафром Аму стал гораздо больше доверять своим собственным чувствам. Однажды в разговоре с капитаном он незаметно перешел на интересующую его тему.

Слова капитана частично успокоили Аму:

— Такие люди попадаются мне каждое дальнее плавание. То морранцы, то подобные книгочеи. Иногда на корабле сразу несколько таких пассажиров. Платят они хорошо, ведут себя тихо. В общем, никаких хлопот с ними. Но скучно…

Корабль направлялся в Норн. В Руну же, спрятанную в глубине залива, в стороне от торговых путей, заходить не собирался. Но Морион, находящийся на острове в Срединном море, судно миновать не могло: почти все корабли останавливались в гаванях Мориона, чтобы пополнить запасы провианта, а заодно и заключить торговые сделки. Именно в Морионе находился Дворец Совета Капитанов и Торговых Владык. Каждый капитан большого судна считал за честь посетить его. Остров, на котором располагался город, был соединен с материком насыпью, длиной семь лонг, называемой Рутаистари — Дорогой Древних.

Дейм посоветовал Аму высадиться в Морионе, а затем, через Аэллу, по старой дороге достичь Руны. Не зная о целях путешествия утуранца, капитан с воодушевлением принялся расписывать, какие чудеса ожидают Аму по пути…

«Аэлла! Кто в ней раз побывал, тот никогда не забудет… Женщины Аэллы способны развеять любую печаль, насладить даже самого пресыщенного! Роскошь дворцов Аэллы неописуема, — Соам-Уннатен, Сад Радости, с его эллорами, поющими алыми фрокками, огромными цветами и восхитительными амаунами… Хрустальный дворец! О утуранец, видел бы ты это чудо! Были бы деньги, а у тебя, утуранец, наверняка есть деньги, ты не похож на книгочея в черной хламиде, ты светский человек, и повеселеешь, как только увидишь сверкающие своды Том-Кристена…»

Восторженная речь капитана, словно река, протекала сквозь уши Аму, оставляя после себя лишь маленькие крохи — сведения о дороге в Руну. Остальное, перемешиваясь со скрипом мачт и шумом волн, пропадало во влажном морском воздухе.

При слове «амауны» Аму на мгновение вспомнил Нути и Фати, двух смешливых девушек в белых накидках, амаун, обучивших его науке наслаждения. «Что стало с ними после того, как Уруман опустил свою тень?» Аму слышал, что амаун преследовали, насильно превращая в наложниц жрецов «великого бога», а в качестве отличительного знака клеймили буквой «А» на левом плече.

И затем, в каюте, перед сном, под мерное покачивание кумарона, он вновь перебирал в памяти события беззаботного плавания по Туму. Тогда радость не была скрыта тенью переживаний, столь же тяжелой, как тень колдуна, упавшая на страну. Боль Утурана не оставляла Аму, каждое воспоминание словно говорило воину: «Ты отдал колдуну шлем и пояс, ты позволил ему покорить твой народ, и ты должен искупить свою вину! Кроме тебя, некому!» Аму казалось, что это говорит сам Уту. «КРОМЕ ТЕБЯ, НЕКОМУ!» И душа утуроме вновь поднималась над черной башней, над родным городом, утонувшем в тяжелом мареве. Аму плакал во сне… «Не мучайся, милый, — Тиана гладила его волосы, — все — воля Богов. Они не допустят».

— Я не могу остаться, Тиана, я должен… Должен, — Аму проснулся от своих слов.

Не успел утуроме снова заснуть, как сверху донесся радостный крик матроса:

— Литаиннут! Капитан, Литаиннут!

Аму вышел на палубу, где увидел еще несколько матросов, пожертвовавших сном ради встречи с долгожданным берегом.

В темноте, над линией горизонта, ярче, чем Аномаир, мерцала желтая точка — маяк Мориона, Литаиннут, самый большой маяк на Асте.

К утру уже был виден весь остров, а около полудня корабль пришвартовался в восточной гавани Мориона.

Попрощавшись с капитаном, Аму сошел в шумные объятья торгового порта. Воин огляделся: множество кораблей со стороны моря, рядом повозки, запряженные тяжелыми приземистыми нонторами. По сравнению с волами, стоящими неподвижно и работающими лишь медлительными челюстями, люди выглядели маленькими и слишком суетными.

К дороге, соединяющей жилой город и дворцы, той самой, что подобно хребту тянулась от площади Морских Владык через весь остров, разделяя его на западную и восточную половины, вела широкая лестница.