Дмитрий Володихин - Золотое солнце

Прямо передо мной высилась створка огромных бронзовых ворот, и в ней я видела свое отражение, хотя не была полностью уверена, что это я: лицо отражения, как и положено имланской аристократке, скрывал плотный слой косметики. Кроваво-красные губы на белом лице, брови, выгнутые так, как никогда не изгибались мои собственные... под всем этим могло быть что угодно. Высокий головной убор из лаковой ткани, с застежкой под подбородком, обрамлял лицо подобно шлему и довершал его сходство с маской. Платье на мне тоже было имланское: два куска черного шелка, надетые на массивную шейную гривну и прикрывающие тело спереди и сзади. С боков одеяние было ничем не скреплено, лишь схвачено очень широким ярко-алым поясом, который обнимал мое тело между грудью и бедрами.

— Достойна ли эта женщина стать твоей женой, высокородный Дарн-Нааль? — раздался за моей спиной громкий торжественный голос.

В соседней створке ворот отражался тот самый воин в дорогих доспехах, ко теперь я не видела и его лица: оно было закрыто забралом вороненого шлема.

— Достойна, — прошелестел еле слышный голос из-под черного металла.

— Тогда повернись к пламенной чаше и вложи свою руку в пламя, дабы соединилась она с рукой той, кто теперь твоя навеки.

Тот, кого назвали именем первого сына царя Нааля, повернулся лицом к чаше — и вместе с ним, словно зачарованная, повернулась и я. Теперь мы стояли глаза в глаза, но я не различала его глаз за забралом, лишь не покидало ощущение зовущей ночной черноты... Медленно-медленно его рука в боевой перчатке с бронзовыми чешуйками потянулась в синий огонь — и моя повторила ее движение даже против моей воли. Вот-вот наши пальцы должны были встретиться...

— Остановитесь!!!

Неожиданно створки полированных ворот приоткрылись, и в них боком, как-то очень поспешно, протиснулся Салур. В руках у него был простой глиняный горшок с водой. Секунду мне казалось, что сейчас он выплеснет ее в пламя, но вместо этого мой учитель резко облил водой воина в дорогих доспехах. Из-под забрала донесся жалобный стон, а затем повалил ржаво-коричневый дым, причем не только из-под забрала, но и из прочих сочленений доспеха. Наконец доспехи начали оседать и вдруг с оглушительным звоном упали на каменный пол — абсолютно пустые.

Только теперь я торопливо обернулась — но за чашей была лишь темная пустота, и никого, кто мог бы произносить слова брачного ритуала. Я снова повернулась к приоткрытым бронзовым воротам и на этот раз отразилась в них такая, какая есть, без краски на лице и с короткими волосами. Платье же мое, оставшись имланским по крою, теперь стало розово-алого цвета зари — и пояс, и оба куска ткани, а гривна, на которой они висели, теперь была из чистого золота.

Я кинулась к Салуру, попутно отметив, что его обычная хламидка из плохо отбеленного льна вместо узкого ремешка опоясана лентой того же розово-алого цвета, что и мое платье.

Но неожиданно он сделал запрещающий жест:

— Нет, Ланин, ты не должна прикасаться ко мне ни в коем случае! Я и так позволил себе слишком много.

Я замерла в полушаге от Салура, подчиняясь давней привычке не противиться его указаниям в рабочей обстановке.

— Все-таки не зря я взялся тебя обучать... — произнес он с легкой грустью, окидывая меня теплым взглядом. — Что ж, я честно исполнил свой долг...

— Откуда ты взялся, Салур? Что вообще все это значит, прах побери? — Я вскинулась, но мой учитель, отступая к створкам ворот, приложил палец к губам:

— Молчи! Огонь в покрове ветра — это молния. Только один удар, больше невозможно в тенетах Незримого — но ведь молнии больше и не нужно, так? Ты — молния, Ланин, запомни это! — Последние слова он торопливо проговорил, уже снова исчезая за бронзовыми створками. Щель сомкнулась, и я осталась в Месте Крови один на один с призрачным пламенем.

Зачем-то я дунула в чашу, словно желая загасить свечу, — и почти не удивилась, когда синий огонь тут же погас. Я оказалась в полной темноте...

...и снова очнулась в зловонном трюме, сжавшись в комок на немыслимо грязной подстилке. Рядом металась, вскрикивая сквозь сон, Тохаль, но мне было абсолютно не до того, чтобы отгонять от имланки ее кошмары.

Было совершенно очевидно, что этот сон — не просто послание для меня, но призыв к каким-то немедленным действиям. Расстроенная свадьба и особенно Салур — все это было совсем как наяву, словно и вправду никто и не думал казнить моего учителя, просто я убежала, а теперь судьба снова привела встретиться... Но что значили эти его слова, что я — молния? Очевидно, он имел в виду какое-то приложение магии, вот только какое? И главное, как осуществить его на этом проклятом корабле, не поплатившись шкурой еще до завершения воздействия?

Неожиданно в голову мне пришла мысль, показавшаяся удачной. А не связано ли это как-нибудь с тем, что магическая привязь подпитывает нас силой? Ведь маг тем и отличается от обычного человека, что способен усваивать энергию не только чисто телесно, но и на более тонких уровнях. Похоже, что у меня незаметно скопился некий магический запасец, особенно если учесть, что чувствовала я себя на редкость превосходно, невзирая даже на приближающуюся кровь.

Осторожное обследование — привязь во время него странно мерцала, и я каждую секунду боялась, что нагрянет тип со шнуром и потащит меня на расправу к местному некроманту — выявило некоторое количество рассеянной энергии. Будучи собрано воедино, оно соответствовало бы шаровой молнии размером с абрикос. Это уже было кое-что.

Знать бы еще, на что я могла употребить эту энергию в предложенных скверных условиях. Обычная магия была бесполезна и бессильна, я не сомневалась в этом ни мгновение. Но, может быть, можно сотворить что-нибудь путное с помощью моей причастности? Ты, кому я причастна, подскажи, уж будь так любезен!

Неожиданно ответ накатил, словно теплая волна: все, что угодно. Любое действие, на которое хватит этой энергии, стоит только пожелать. Но с одним условием: оно должно быть почти мгновенным, иначе я рискую расточить энергию зря. Условия ведь и вправду скверные, даже более скверные, чем я способна представить...

— Спасибо тебе, кто бы ты ни был, — прошептала я со слезами на глазах, а затем приступила к привычной, сотни раз проделанной за годы учебы процедуре концентрации. Энергия собиралась в комок медленнее, чем обычно: то ли враждебная магия корабля была тому виной, то ли, что тоже возможно, мое надвигающееся кровотечение.

Я стянула уже две трети запаса, как вдруг Тохаль потянулась и села, опираясь спиной на стенку трюма.

— Эй, Тмисс, — позвала она, как обычно, громко и бесцеремонно. — Ты все еще спишь?

— Не сплю, — выдавила я сквозь зубы.