Дмитрий Володихин - Золотое солнце

Я слишком люблю ее.

Я пожелал ее против здравого смысла и против долга. Тогда, в гроте, я ожидал найти жадность или, в лучшем случае, женское искусство. А обнял ветер с искрами огня... А взял узор из тонких знаков пламени, щедро рассеянных по гневным потокам бури... Невозможно отказаться от этого, невозможно не желать этого.

Я прикоснулся к ее шее пальцами. Мои губы отыскали ее волосы. Ее ладони легли мне на грудь. Каждое движение распускало тот узел, который накрепко связан был волей за эти дни. Мое тело заново знакомилось с телом Ланин, как будто мы не знали друг друга, как будто ее рукам не знакома моя кожа, и они никогда не вздрагивали нервно, касаясь заживших дыр, оставленных на мне чужим железом.

Она неожиданно сильно сжала меня в объятиях. Ей мало было простого желания, ей надо было убедиться, что мы живы, что я с ней, что я по-прежнему ее. То, что внутри нее желало меня, трепыхалось неровным огоньком на ветру, я не мог не почувствовать это. Она искала какой-то высокий смысл в нашей близости. Тогда я наклонил голову и соединил наши губы.

Как будто два колодца, наполненных зноем, плеснули друг в друга. Ее огонек вспыхнул, вознесся, расправил крылья. В ту же секунду и я почувствовал: разбилась какая-то скорлупа, отделявшая меня от нее. То, что металось и ждало подтверждения, то, что искало ее и едва теплилось во мне, за один храткий миг вновь восстало во всем блеске и соединило меня с Ланин нерасторжимо. Если бы можно было две страны с реками и холмами, кораблями и людьми, городами и лесами сжать в ладони, так, чтобы дворцы одной из них выросли прямо из моря другой, чтобы птицы свили гнезда на шпилях храмов, чтобы священные места и простые дома проросли друг сквозь друга, чтобы цветы расцвели на мостовых... Тогда получилось бы то, что мы есть. Малабарка и Ланин. Корабль с мачтой, перевитой лозой.

Мы все еще стояли. Волосы наших теней переплелись.

Я взял ее на руки и опустился на колени. Наше ложе — опять в двух шагах от воды и в шаге от рассвета.

Ланин вскрикнула.

— Спина моя... охх! Прах побери, ведь сидела на этой проклятой привязи — вообще ничего не болело! А тут...

Аххаш Маггот! То, что творилось с ее сгоревшей спиной, никакими словами не опишешь. Пунцовая дрань. Крупная острая галька просто прикончит Ланин. А ничего иного здесь нет.

— Сядь на меня, Ланин.

Она склонилась надо мной, ее губы отправились в долгое ласковое путешествие по моему лицу. Как ветер, играющий с парусом: то наполнит его, то отпустит, то притронется единым своим дуновением, то ударит изо всех сил...

Ее внутренний огонь, было исчезнувший от боли, вновь появился. Вздрагивая, будто котенок, непривычный к человеческой руке, он выпускал понемногу львиные лепестки. Мое желание горело ровно и высоко.

Чужая тень быстрой полосой скользнула по моему лицу. А! Дерьмо проклятое. Выпустил-таки Некромант свою падаль с крылышками... Рыбье дерьмо, сука, жаль, не добил.

Птичий силуэт кружил высоко над нами. Сыскался... тухлый разведчик.

Надо было вставать. Ланин еще ничего не видела, но уже поняла это. Может, оно и к лучшему. Я думал, что помню, каким сокровищем мы владеем на двоих. Но нет, оказывается, я помнил слишком мало. Да и знаю еще не все... Мы оба почти ничего не знаем про нас. Выходит, так. Наша неудача прошла через меня огненным обещанием, и боги знают, как далеко мы способны уйти... Не стоит сорить золотом в неподобающем месте. Для этого золота нужно хранилище, ларец какой-нибудь, драгоценнее всего, что я могу себе представить... Нам двоим, как видно, мало простого желания, чтобы становиться одним . Вся наша судьба должна быть выстелена подобно чистой материи на ложе. Иначе... иначе... будет получаться меньше, хуже, проще, а на это нам поздно соглашаться.

— Ты ведь знаешь, Ланин, мы соединимся...

— ...еще множество раз, Малабарка. И каждый раз будет...

— ...высоким, выше неба над парусом, и...

— ...и прекрасным, как летнее утро. Я знаю, Малабарка. В другое время и в другом месте...

— ...у нас будет все то, чему и названия-то нет.

Мы встали и обняли друг друга напоследок. До другого места и другого времени. Надо было идти, вались оно все в бездну.

...Мы перешли вброд маленький проливчик. Он отделял остров, на который мы попали, от другого. А тот, второй, вроде должен быть поближе к материку... Точно, мы обошли половину островка по прибрежному песку и увидели то ли очень старую дамбу, то ли мель, вылезающую наверх при отливах. Всего в полполета стрелы длиной, не более того. А там, за ней, — широкая полоса песка, холмы, лес... Таких крупных островов тут нет. Это я твердо помню. Значит, не остров.

Солнце еще не взошло. Свет и тени, камни и вода — все было серым. Мы молча шли по холодному песку, а кое-где шагали по щиколотку в воде. Ржавая птичка вилась над нами. Летучая падаль.

Наконец мы добрались до берега.

— Ланин, посмотри на землю. Ничего особенного не замечаешь?

— Ты ведь не забыл, что я могу бывать у тебя в голове? Это земля Империи. Я очень хорошо чувствую: ты никогда не любил ее. Мы и десятка шагов не сделали во владениях имперцев, а у тебя уже испортилось настроение.

Моя земля — вода. Как ей это объяснить?

Земля — всегда хуже, чем вода. Все равно где. Земля, она... зыбкая. Как студень в медузах. Нет в ней надежности. Да что за чума! И на земле с делами как-то управлялся. Не в том дело. Одна судьба ушла от нас. Сгорела, будто обноски в костре. Надо бы устроиться где-нибудь в укромном месте и пораскинуть мозгами, как и что теперь. С чего начинать жизнь двум никто?

— От одних мы ушли. Но, Аххаш, кто мы для других?

— Два вражьих лазутчика и дозор береговой стражи... Небо не видело больших друзей! Тут ведь, если я ничего не путаю, существует именно береговая стража? Я ведь, сам понимаешь, и об этом только читала...

— Существует. Как ей не быть? Старые знакомые...

Она замолчала, раздумывая над новой задачкой. В последнее время мы слишком много бегаем, плаваем, деремся и слишком мало думаем. Нас мотало не хуже кучи дерьма на волне. Да, Аххаш, мы выживали . А теперь пора жить , хотя бы и заново.

Мы брели по песчаной полосе, с одной стороны — море, с другой — круча. Впереди берег делал резкий поворот, образуя мыс. За ним, наверное, залив... На мысу виднелись домики, а к ним тянулась едва заметная тропа, извилистая, как веревка, брошенная на палубу без смысла и порядка. Удачная тропа. Подарок для тех, кому хочется свернуть себе башку без посторонней помощи.

А это что еще?

— Похоже, девочка, от тех мы еще не ушли.

Со стороны ближайшего острова прямо к нам неслась какая-то тварь с солдатами на спине. Аж волны перед ней расступались. Не знаю, что это было, но хорошо, что оно не ходит по земле. Слишком большое. Так. Скинуло свой десант.