Александр Мазин - Фаргал. Трон императора

— А без рогатины?

— Шутишь?

— С чего взял?

— Ну, — юноша замялся, потом, вспомнив: — Нидир, из Беркутов, убил леопарда камнем! Но тот, правда, сильно его порвал!

— А я, — сказал Хар-Руд, — знаю человека, что голыми руками на этом самом месте прикончил взрослого льва! Правда, лев был горный, мелкий… Но из тебя, к примеру, вмиг выпустил бы внутренности!

— Кто же этот герой? — с уважением спросил Кэр. — Жив ли?

— Жив! Да ты его знаешь! — рассмеялся помощник Управителя. — Нынче он здесь правит! Царь Фаргал!

— И за сей подвиг его избрали царем? — уважение юноши к законам Карнагрии выросло втрое.

Хар-Руд расхохотался. Еще громче.

— Что я сказал смешного? — смутился юноша.

— За сей подвиг, как ты выразился, пойманного разбойника-эгерини из вонючей тюремной ямы перевели в келью, которую ныне занимаешь ты! Теперь понимаешь, сынок, насколько легче она досталась тебе?

— Все-таки он стал царем, — сказал Кэр. — Хотя… Мне он не понравился!

— Вот горе-то для Фаргала! Да, сынок, он стал царем. Но той кровью, что Фаргал пролил ради этого, можно наполнить небольшое озеро. Пойдем, парень! У тебя есть работа. И у меня — тоже. Хотя я бы с тобой поменялся!

— Да? — удивился юноша.

— А ты полагаешь, что проверять хозяйственные счета так весело?

— Хозяйственные счета? Что это?

— Вот видишь, сынок! Да, нам с тобой не махнуться. По крайней мере, пока ты не научишься считать!

Кэр фыркнул.

— Воин пишет острием меча! — изрек он.

— Дурак! Велю Босу гонять тебя, пока не упадешь! Глядишь, сил не останется, чтоб повторять чужие глупости!

— Это не глупости! — оскорбился Кэр. — Так говорят воины клана Мечей! Так говорит мой отец!

— А скажи, — хитро прищурился Хар-Руд, — твой клан платит дань императору Самери?

— Клан Мечей никому не платит! Хотя наши воины оказывают честь императору, сражаясь за него!

— Ага, — сказал помощник Управителя. — Я знавал кое-кого из самерийцев, не знаю уж, из твоего ли клана или нет, что «оказывают честь» царю Фаргалу, в рядах его наемников! Ладно, парень! Для своего возраста ты не так уж глуп! В пятнадцать лет я сам полагал, что довольно сильной и умелой руки, чтобы мир стал твоим!

— А разве — нет?

— В мире слишком много рук слабых и неумелых, чтобы твоя, сильная, значила слишком много. Иное дело, если к сильной руке — неслабая голова! Бос сделает твою руку умелой, это точно! А вот сумею ли я вложить что-нибудь в твои мозги раньше, чем их смешают с этим песком? — он кивнул в сторону Арены.

— Я понял тебя, наставник!

— Надеюсь! В чем-то и ты прав: сильная и умелая рука еще никому не вредила!

— Довольно! — сказал Бос, опуская шест. — Иди ополоснись и марш обедать!

Кэр взглянул на положение солнца.

— Еще не время! — сказал он.

— Придержи язык, ты, сопляк! — гаркнул Бос.

Но, вспомнив, что у него не совсем обычный ученик, снизошел до объяснения:

— Этой ночью — полнолуние! А завтра — Игры! Потому обед и ужин — на два часа раньше. И после обеда — никаких занятий! Чтоб не портить удовольствие: как-никак кое для кого это последние обед и ужин!

Бос засмеялся.

— Зато, — продолжал он, — к следующему ужину сюда набежит столько сучек, что на каждого придется по три! Это Гронир, Управитель, завел такой порядок! Раньше нанимали девок, а этот хоть и из Алых, а заткнет за пояс любого торгаша: сам берет грошики с карнагрийских бабенок! Да с разбором, не каждую к нашему брату пустит! А мы — не в обиде! — он похлопал Кэра по спине. — Эти богатые шлюшки по своей части — круче любой уличной девки!

— А как же их мужчины? — спросил Кэр.

— Мужчины? — фыркнул Бос. — Разве это мужчины? Ха! Ублюдки! А сам ты, парень, как насчет этого дела?

— Думаю, да, — сказал Кэр. — Я один раз попробовал, мне понравилось. Но не было возможности повторить — сразу попал к вам, а тут, у вас, женщин нет!

— Не у вас, а у нас! Ты теперь хоть и сопляк, а все же — из нас, Потерявших Жизнь!

— Я — сын вождя клана! — гордо возразил юноша.

— А я — дочь царя Эгерина! Иди мойся! Я не намерен из-за твоей болтовни упускать лучшие куски!

Длинный стол пересекал из конца в конец темноватое помещение столовой. По обе стороны от стола — грубо сколоченные скамьи.

Гладиаторы по очереди подходили к раздаточному окну, получали по миске с мясной похлебкой и по круглой ржаной лепешке. Очередность строгая: первыми — лучшие бойцы, последними — ученики. Раньше, когда еды было в обрез, последним доставалась лишь вода, с горсткой овощей и следами жира. Но со времени Гронира и Хар-Руда пищи стало вдоволь. Эгерини не экономил на мелочах, ему хватало того, что он зарабатывал на ставках.

За стол тоже садились по рангу: старшие — ближе к дверям. Где светлее. Споры были редки: все решалось не здесь — на Арене. Конфликты возникали только между учениками, но до крика или, тем более, до драки не доходило никогда. Боялись вмешательства старших.

Кэр занимал одно из последних мест. Ему было наплевать: смешно спорить из-за лучшего места у свиного корыта! Так полагал юноша. Дальше, чем самериец, сидел лишь один человек, уроженец Великондара, непонятно как попавший на Гладиаторский Двор. Этот — до первого выхода на Арену. Хар-Руд никому не позволял ходить в учениках больше полугола. Не выучился — расплатишься жизнью. Потому-то среди старых бойцов большинство — из бывших солдат: военнопленных, разбойников, наемников, согрешивших против Кодекса и проданных в рабство собственными соратниками.

Слева от Кэра сидел ученик совершенно другого типа. Захваченный соктами пират с архипелага Табе. Этот — зверь. Месяца не пройдет, как Хар-Руд выпустит его на Арену. И поскольку на Двор он попал уже опытным бойцом, то скорее всего вернется живым. Новичков не принято выпускать в одиночку, а когда сражались отрядами, добивать проигравших не обязательно.

Да, табит был крепок. Но на Кэра смотрел с почтением: скажи тот слово — и бывший пират тут же поменяется с ним местами.

Но сын вождя молчал. Он уже наметил себе место: рядом с Босом! Он займет это место… и сбежит! Потому что тогда Гладиаторский Двор больше ничего не сможет ему дать.

Дальше в будущее Кэр не заглядывал. Хотя то, что Хар-Руд поселил его в бывшей келье Фаргала, казалось юноше важным знаком.

После обеда, на котором одни были молчаливее обычного, а другие, наоборот, болтливы, как женщины на рынке, все Потерявшие Жизнь, толпой, вывалили на площадь перед воротами. Там должно было произойти самое важное: объявление тех, кто завтра выйдет на Арену.

Спустя некоторое время из своего дома вышел Хар-Руд. Вышел, взглянул на часового на башне. Тот покачал головой. Помощник Управителя прошелся взад-вперед. В руке он держал свиток пергамента, на который многие бросали алчные взгляды. Хар-Руд был спокоен. На лице его застыла рассеянная улыбка.