Карл Вагнер - Кейн. Ветер ночи

Более того, Берроуз нашел для него надлежащее имя. Турид, бенс, тот, зитидар — в таких названиях есть внутреняя правильность, ее легко почувствовать и узнать, но никак нельзя объяснить. По контрасту с берроузовской пригодностью названий и имен даже самый лучший его современник-подражатель Отис Адельберт Клайн выглядит намного хуже, по крайней мере в этом отношении. Просмотрим один из романов Клайна, выбранный наугад. «Принц опасности» демонстрирует, как Клайн, ничуть не стараясь, лепит имена и названия. Вслушайтесь. Зверь «ордзук»!.. И вообще венерианский словарь Клайна показывает, как мало времени он отводит на создание имен и названий: Зовил, Зинло, скарбо, кова, Ург, Укспо, Азпок, Ропок, Рогвиз — эти имена и названия просто ужасны. У них тоскливое, двусложное строение, одинаковое звучание и какая-то неотесанная уродливость. [10] Обычно читатель сразу же запутывается в таких названиях, и ему то и дело приходится возвращаться обратно, чтобы вспомнить, кто есть кто. (Прим. переводчиков.)

В своих книгах о Лемурии я следовал примеру Берроуза, создавая биосферу и пытаясь привести вид и звучание названий в соответствие с природой зверя. «Фондл» кажется мне превосходным названием для толстенького газелеобразного создания; «кротер» — мое название лемурийского аналога лошади, а «зампф» — неуклюжего, похожего на трицератонса вьючного животного. Доволен я также такими названиями, как «деодас» — свирепый кошкодракон джунглей Ковии, «поа» — плотоядный речной змей, и «вандар» — разновидность величественного черногривого лемурийского льва. Однако иногда лемурийские названия меня не удовлетворяют. «Гракк» — мое название для птеродактиля, «дварк» — огромный динозавр джунглей и «ларе» — какой-то плезиозавр. Эти названия кажутся мне столь же неуклюжими и плохо выдуманными, как и наихудшие творения Клайна.

В создании и поддержании «внутренней сущности реальности», о которой говорит Толкин, писателю обязательно поможет его система вымышленных названий, протянувшаяся через весь роман. В мире, где вместо лошадей бегают «кротеры» и «замфы», должны быть также вымышленные цветы, деревья, металлы и драгоценные камни. Мне кажется, вы выполните только половину работы, если после изобретения аналогов львов, лошадей, собак и коров станете упоминать дубы, розы и изумруды.

Берроуз, кстати, выдумал для своего Барсума новые деревья: «сорапус», «скилл». Неужели в этом есть что-то особенно трудное?

Некоторые писатели признавали это и заселили свои вымышленные ландшафты интересными новыми названиями. Примером служит Лавкрафт с его «шантак-птицами», «ночными гонтами» и «дхолами». Дансени богат почти столь же изощренно выдуманными названиями в рассказе «В Заккарате», где упоминаются «факелы, пропитанные редкими биринийскими маслами», которые горели, «испуская аромат блетани», В другом его рассказе «Бетмура» упоминается вино, сделанное из «сирабубы», В рассказах о крае света появляются новые музыкальные инструменты — «люди били в тамбанги и титтибуки, мелодично дудели на зутиборах». В «Праздных днях на Янусе» появляются новые монеты под названием «пиффеки», так же как «тумарундские ковры» и не то еда, не то питье под названием «толлуб». [11] Интересный и вдумчивый взгляд на создание «Надлежащего имени» в литературе воображения можно найти в статье Джорджа Брэндона Сола «Странные боги и далекие края: рассказы Лорда Дансени», появившейся в «Аризона квартелн» осенью 1963 года. Сол указывает, что для многих читателей эти имена и названия «сами по себе навевают мысли о магии». Сол дает своеобразный термин для обозначения этого качества — «идеальная ономатопия». Иллюстрирует он ее, замечая, что «Хили», например, кажется совершенно точным именем Бога Молчания, так же как «Слит» — лукавого, хитрого вора. (Прим. автора.)

Стало быть, это можно сделать, и я не вижу никаких причин избегать этого.

Новому миру пристало быть новым во всех отношениях, так сказать вымышленным и выдуманным с магмы до неба. «Сделай его новым», — советует Эзра Паунд, говоря о стихотворении. Это пожелание имеет смысл и когда говорят о прозе, по крайней мере в контексте того жанра, который мы тут обсуждаем.

Фриц Лейбер привлекает очевидными ошибками в этой теории. Рецензируя мою антологию «Новые миры для старого» в журнале Тэда Уайта «Фантастик», он заметил:

«У метода Лина Картера есть по крайней мере один непредсказуемый недостаток: сколько б ни обитало в таком мире странных животных и негуманоидных разумных племен, главными его обитателями должны быть, особенно в фэнтези, люди или же существа, похожие на людей».

Верное наблюдение, но не из тех, с какими я обязательно должен согласиться. Яйцекладущие прекрасные марсианки Берроуза и его же здоровенные четырехрукие зеленые тарки достаточно непохожи на гомо сапиенс, чтобы предположить, что их создатель намекал на куда большую чуждость, нежели нарисованная им.

У Эддисона житери меркурийской страны демонов с их полированными рожками (а их противники обладают рудоментарными хвостиками) могут быть менее человекоподобны, чем мы думаем. Этот символический отход от земной нормы предполагает большую чужеродность, оставленную за скобками.

Можно написать роман меча-и-магии, где действие происходит на другой планете, разумные обитатели которой происходят, скажем, не от млекопитающих, а от рептилий. Чтобы провернуть такой фокус, потребуется долго изучать половую жизнь, диету и другие схожие детали, относящиеся к меньшим плотоядным эпохи миоцена. Но это можно сделать…

Что-то в таком роде будет в моем «Химериуме». У обитателей Истарорфа, как я теперь думаю, будут рудиментарные рожки, как у меркурианЦев Эддисона. Возможно, это неразумно с моей стороны, но я, кажется, пленен этой идеей, ибо к своему удовольствию я разглядел, что рога есть почти у всех млекопитающих Истарорфа. Следовательно, они должны быть и у «людей» того мира. Хотя такая идея может привести и к катастрофе. Хотя бы потому, что обязательно заставит некоторых читателей критиковать меня за подражание Эддисону. Но меня и так не раз уже обвиняли в том, что я — рядовой подражатель, так что в этом не будет ничего нового. Суть в том, что мои герои будут не просто так рогатыми, а оттого, что рога есть у всех млекопитающих биосферы «Химериума».

У моих героев в «Химериуме» также будет еще одно чувство, неведомое людям, а также добавочный огран чувств, которому я пока не нашел названия. Этот орган предоставит им уникальную способность воспринимать ауру магической силы вокруг заговоренного предмета или ореол Силы у сверхъестественного существа. Это тоже придумано по определенной причине, в данном случае из-за сюжета, и скажу лишь (боюсь, это прозвучит довольно таинственно), что такая способность позволит моим героям воспринимать «шаар», то есть нимб. Но об этом отдельный разговор.