Александр Сапегин - Питомец

Пока я предавался размышлениям, ветер поменял направление. Мелкая рябь, стуча об деревяшку, приютившую меня, постепенно выталкивала ее из заливчика. Раскачиваясь на волнах, коряга на десяток метров приблизилась к берегу, расположенному по правому борту, но ветер и волны стали относить ее вглубь озера.

«Э-э-э, так дело не пойдет», — мысленно рыкнул я, прыгая в воду.

Метра за четыре до благословенной суши воды подо мной разверзлись. Хлопок здоровенных челюстей, и я оказался в пасти громадной рыбины. Вдох — последнее, что я успел сделать, прежде чем меня сожрали…

«Чудо-юдо рыба-кит! Где-то там среди морей сожрал, гаденыш, три десятка кораблей… Коли даст он им свободу, снимет бог с него невзгоду!» — все пытался вспомнить я слова сказки.

Вопреки ожиданиям, паники не было. Со мной за последнее время столько всего случалось, что «удивлялка» приказала долго жить. Подумаешь, сожрали, что здесь такого? Обычный процесс в природе. Во всем нужно искать положительную сторону, когда в следующий раз выпадет возможность организовать экскурсию по местам боевой славы Стойкого оловянного солдатика? Правильно, когда рак на горе свистнет.

Воду я люблю, но не до такой степени. Море впечатлений, незабываемые воспоминания, так сказать, репортаж с места событий, жаль, интервью у рыбины взять не получится. Помнится, рыба из сказки Андерсена окончила жизненный путь на сковороде и была подана к столу. Лично я с почтением отношусь к наследию предков, но народная мудрость о двух выходах в случае попадания в чей-либо желудок как-то не по мне. Хотя… Не то черви, что мы едим, а то черви, что нас едят! Вот я и сыграю роль «червячка», который ест. Поменяюсь с рыбой местами, пока не стало поздно. Не горю желанием испытывать на себе действие желудочного сока озерной жительницы, да еще запас воздуха в легких несколько ограничен. Стоит поторопиться.

В желудке рыбины было темно, как кое-где у кое-кого. Хоть глаз выколи. Не побеспокоишься о лампочке, никто о тебе не побеспокоится. Промелькнула думка добавить огонька из пасти, но пришлось отбросить такую заманчивую мысль. Вдруг бабахнет? Взрыв в закрытом помещении, скажу я вам, — это не сигаретку на балконе прикурить… Прибавьте к темноте сырость, осклизлость внутренних стенок и тесноту. О запахе ничего сказать не могу, ибо обоняние отбило напрочь в первые же секунды, но глаза резало. Хоть от чего-то я оказался избавлен. Иначе, боюсь, вонь убила бы меня тут же. Да что со мной такое? То понос, то золотуха, то вонючая рыбина! Я задумчиво провел коготками по стенке рыбьего желудка. Остренькие коготки… как нож. Даже жалко чуть-чуть, что не из металла. Рыбина дернулась всем телом. Ага, не нравится! Погоди маленько, посмотрим, как ты теперь запоешь! Я начал драть прожорливое создание изнутри, а в голове крутились кадры из фильма «Чужой» с Сигурни Уивер в главной роли. Инопланетный монстр разрывает грудную клетку невезучего астронавта. Рыбе вот тоже не повезло. Ох, задергалась, задергалась, родимая. Верх, низ, право и лево то и дело меняются местами, такое впечатление, что сожравшая меня «милашка» пытается завязаться морским узлом. Американские горки в закрытом помещении. Как я ее понимаю, сам недавно страдал от подобных симптомов, из-за мага да еще когда Жулия отравы подсунула. О! Я — отрава! Нервно-паралитический яд, нет — биологическая добавка с преимущественным кардиотоксическим действием. Паршивая рыбина, я выгрызу ей сердце! Извини, дорогая, ничего личного. Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились. У, кровь. Слизываю. А ты сладенькая, красавица, так бы и съел целиком. Погоди, чуть-чуть осталось. Помогая когтям, вгрызаюсь в потрепанный бок. Рыбина забилась с новой силой. Я ударился обо что-то головой. Не понял? И еще раз. Похоже, моя жертва выбросилась на берег. Точно, галька шелестит. Желудочные колики — они такие, кого угодно заставят прикорнуть на бережку. Ну вот, уже небольшой просвет, еще поорудуем коготками-ножиками… Ура! Небо, милое небо и воздух… «Чужой» выбрался наружу и победно зарычал на всю округу.

О, этот чудесный запах свободы и чистого, свежего воздуха! Он казался прекрасным ароматом по сравнению с вонью рыбки, что наверняка будет слопана кем-то. Хм, поделом, нечего драконов жрать, это вам не фунт изюма. Так, о чем я думаю? Почему это мою добычу должен оприходовать кто-то другой? Непорядок! Пока не будет набита утроба, ни с кем делиться не собираюсь.

Представив в передних лапах виртуальные нож и вилку, я вгрызся в податливую плоть дернувшейся рыбины…

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Дни летели за днями. Не успел ваш покорный слуга глазом моргнуть, как дубок, выбранный для календаря, обзавелся тридцатью глубокими царапинами, а потом еще одной. И вскоре счет подошел к середине третьего месяца. Что сказать — таки прижился я на озерном бережку, пришелся ко двору и занял свое место в экологической нише.

Крылья зажили к исходу второй недели добровольной робинзонады. С той поры житуха подросшего дракончика приобрела другой коленкор. Да-да, вы не ослышались, к исходу первого месяца затворничества Дэсус бы сто раз наперед подумал, прежде чем шикнуть в мою сторону. Неудивительно, ведь отражение в озере стало в два раза больше, да и поправился я на местных харчах. Свежатинка с пылу с жару — это вам не сублимированная говядина. Зайцы, суслики, мыши, древесные крысы, птицы, змеи порядочно разнообразили рацион лесного скитальца. Бывало, конечно, что денек-другой приходилось выслушивать музыкальные трели пустого желудка, но фортуна не забывала подопечного надолго, подкидывая добычу.

Получив небо в распоряжение, я озаботился скитом. Должен же я где-то жить? А то все на дереве да на дереве. Не комильфо, однако, тем паче на семнадцатый день от прибытия к благословенным берегам «Робинзон Крузо» нос к носу столкнулся с большой полосатой киской. На глаз, весу в кошечке было больше центнера, что нисколько не мешало ей лазать по деревьям и ловко перепрыгивать с ветки на ветку. Эдакая помесь тигра и ягуара гимнастического пошиба. Не знаю, как его или ее кличут, пусть будет тигруяром. Прилетаю я, понимаешь, с охоты… удачно так слетал, да и крылья размял, а то они после крючков и заусенец несколько атрофировались… э-э-э, это я о маховых мышцах, если кто не понял. Так, что я говорил-то? А, прилетаю я, значит, с охоты, в лапах тащу добычу — помесь кролика и суслика. Нечто среднее, эндемического названия опять не ведаю, то есть не знаю. Назовем его крусликом. Тащу я, значит, этого круслика на любимую ветку любимого дерева, представляя, как буду раздирать упитанное тельце еще живого грызуна… Мм, теплая кровь, парное мясцо. Амброзия! Опускаюсь на посадочную площадку без буквы «Т», все-таки я не истребитель, дерево мало напоминает авианосец или аэродром, хотя мысль намалевать жженной головешкой посадочные знаки меня посещала. А что? По приколу! То-то аборигены удивятся, если найдут. Опять я отвлекся. Только-только я уцепился за кору задними лапами, как ветви передо мной разъехались, явив взору ошарашенную морду тигруяра. Кошак припух от радости, обрадовавшись внезапному перекусу. Я от неожиданности прирос к дереву. Ничего себе встреча! И почему я не почувствовал гостя? Круслик, которого я обнимал передними лапами и который, как я думал, вроде бы смирился со своей печальной участью, углядев довольную морду хищника, прерывисто заверещал, прощаясь с жизнью. Полосатая тварь рыкнула во всю глотку. От страха я выпустил еще живой харч и на полном автомате зарядил в наглую морду россыпью шаров концентрированного страха. Вот так — от страха долбанул страхом. Тигруяр захлебнулся рыком, подался назад и сверзился с ветки. Я было размечтался о том, чтобы он расшиб себе башку, но, пролетев десять метров, полосатик упал на четыре лапы и задал стрекача. Только я его и видел.