Дэвид Геммел - Тёмный Принц

— Так… они… называют меня, — ответил Александр. Мир погас, и он рухнул с камня в мягкую траву. Она охладила ему лицо, но в груди горел жар, а сознание окутал темный туман…

***

Уронив лук и стрелы, Китин согнул колени передних ног и наклонился, беря ребенка на руки. Маленький мальчик весь горел жаром. Кентавр стянул промокшую тунику с мальчишки, ругнувшись, когда увидел следы когтей на поджаром животе. Из ран уже сочился гной, кожа вокруг них была полопавшейся и нездоровой. Оставив оружие, где оно лежало, Китин галопом помчался вниз по склону, держа прямой путь сквозь заросли и с брызгами перескакивая горные ручьи.

Два других кентавра поскакали рядом с ним.

— Почему с тобой ребенок? — спросил один из них.

— Он — Искандер, — ответил Китин, — и он умирает! — не дожидаясь ответа, он мчался дальше, легкие его горели от ускоренного бега, дыхание становилось всё тяжелее. Он бежал всё дальше, в самое сердце лесной чащи. Был уже почти закат, когда он добрался до селения на берегу широкой реки. Дом а здесь, идеально круглой формы и без окон, с огромными, широкими дверями, были выстроены из дерева и соломы. За рядами строений находились просторные пастбища и безлесные холмы, и там уже паслись лошади, а их наездники сидели вокруг костров. Китин уже чувствовал Разделение и в себе. Не сейчас, заставил он себя. Держи Форму. Ты нужен Искандеру!

Остановившись перед круглым домом, стоявшим в стороне от других, он выкрикнул имя. Но ответа не последовало, и он стал ждать, зная, что она внутри. Но он не мог — не смел — беспокоить ее в такое время, и чувствовал с болезненным ужасом, что жизнь ребенка утекает, как вода в песок.

Наконец древняя пони вышла из широких дверей, покачала головой и пошагала к холмам.

— Гея, — позвал кентавр. — Выходи. Ты нужна мне.

Старуха, опираясь на посох, вышла на порог. — Я устала, — промолвила она.

— Это Искандер, — сказал Китин, беря ее за руки. — К нему прикоснулся Пожиратель.

Старуха опустила голову на навершие посоха. — Почему теперь, — прошептала она, — когда я так слаба? — Она замолчала на миг, затем глубоко вздохнула и выпрямилась в полный рост. — Внеси его, Китин. Сделаю всё, что смогу.

Кентавр проследовал за ней, уложил бесчувственное тело на низкую деревянную кровать. Губы и веки Александра уже посинели, и он, казалось, почти не дышал. — Ты должна его спасти, — буркнул Китин. — Должна!

— Замолчи, дурень, — ответила она, — и иди уединись. Твои бока уже все дрожат, и Разделение требует своего. Иди же, пока не опозорился на глазах у всех.

Китин ушел, оставив старуху сидеть у постели умирающего ребенка. Взяв его за руку, она почувствовала, как бушует в нем жар. — Тебе надо было прийти к нам двадцать лет назад, — прошептала она, — когда мои силы были в самом расцвете. Теперь я стара и почти бесполезна. Мой пони умирает, он не увидит и следующей зимы. Чем же я могу помочь тебе, Искандер — если ты и впрямь Искандер?

Мальчик шевельнулся, простонав в бреду: — Пар… менион!

— Тише, дитя, — сказала Гея успокаивающим голосом. Она разорвала тунику и положила морщинистую, костлявую руку на воспаленные шрамы. Жар тут же опалил ее кожу, и она сжала губы. — Вот каких кентавров должно было сотворить Заклятие… — сказала она с горечью и печалью в голосе. Ее рука начала светиться, кости проявились как темные тени под кожей так, словно светильник зажегся в ее ладони. Дым потянулся от груди мальчика, просачиваясь через ее вытянутые пальцы, и раны стали затягиваться, гной вытек на кожу у него на груди. Дым собрался над ним в плотную сферу, клубящуюся и темную. — Исчезни! — процедила старая женщина. Сфера разорвалась, и жуткое зловоние заполнило круглый дом. Александр застонал, однако румянец вновь зарделся на его бледных щеках и он вздохнул.

Гея встала, согнулась и потянулась к своему посоху. Пожилой мужчина, хромой и согбенный, прошел в комнату.

— Он живой? — спросил тот, тонким голосом прошамкав сквозь гнилые зубы.

— Живой, Киарис. Ты вовремя его принес. С чего ты так уверен, что он и есть Искандер?

Старик медленно подошел к стоящему у очага стулу, сел и протянул ладони к огню. — Он сам мне сказал. К тому же Тиран разыскивает его, Гея, чтобы убить и стать бессмертным. Кто еще это может быть?

— Он может быть просто человеческим ребенком — вот и всё. Тиран не безошибочен; он ошибался и прежде.

— Не в этот раз. Я чувствую.

— Всеми своими костями, я полагаю, — проворчала она. — Клянусь, твой конь соображает лучше тебя. Пожиратели его пометили; это значит, что они знают, где он находится. Сколько времени уйдет на то, чтобы их крылья захлопали над этим лесом? А? Сколько?

— Но если это Искандер, то мы обязаны его защитить. Он наша надежда, Гея!

— Надежды! Мечты! — фыркнула старуха. — Они как пар, выходящий с выдохом. Я когда-то мечтала об Искандере. Но больше не мечтаю. Теперь я жду, когда издохнет мой пони и я смогу покинуть этот мир крови и боли. Взгляни на него! Сколько ему? Четыре, пять? Думаешь, он избавит нас от тяжелого жребия? Да его губы еще просят мамкиной сиськи!

Киарис покачал головой, длинные белые волосы словно туман окутали его лицо. — Когда-то ты верила. Но теперь состарилась, и вера покинула тебя. Что ж, я тоже стар, но у меня еще есть надежда. Искандер спасет нас. Он восстановит Заклятие. Он сможет!

— Цепляйся за свою чепуху, если желаешь, старик — но завтра вооружись копьем и луком. Ибо явятся Пожиратели, а за ними придут и Македоны. Твоя глупость погубит нас всех.

Киарис с трудом встал. — Уж лучше погибнуть, чем жить без надежды, Гея. У меня есть сыновья, и сыны моих сыновей. Я хочу, чтобы они увидели возвращение Заклятия. Я буду биться с Пожирателями; им не забрать дитя.

— Посмотрись в зеркало, старый дуралей, — осадила она его. — Когда-то слова Киариса-Китина громом раскатывались по всему миру. А теперь ты не способен встать прямо без посторонней помощи. И даже Смешанным ты не можешь бежать слишком далеко.

— Мне стыдно за тебя, — сказал он. Подойдя к постели, он положил руку на лоб спящего ребенка. — Спи хорошо, Искандер, — прошептал он.

— Отдай его Филиппосу, — посоветовала она. — Это будет по-настоящему мудро.

— В отчаянии не бывает мудрости, женщина, — ответил он.

***

Парменион с Атталом выехали из леса и направились равниной вниз по течению сверкающей вдали реки Пеней. В небе сгущались тучи, огромные и крутые, сулящие бурю, но ветер был еще сухим, и дождь всё никак не мог разразиться. Аттал пустил своего серого рядом с Парменионом.

— Куда мы едем, стратег ?

— Через равнину вон в те леса, — ответил Спартанец, указывая на западные хребты, которые, словно гребень на шлеме, обрамлял ряд деревьев.