Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить

— Но, они уже бегают и у них у всех по пулемёту и гранатомёту!

— Ну и славно! Пулемёты и гранатомёты ещё никому и никогда не мешали и не были лишними.

— Согласен.

— Ну и хорошо! Пожалуйста, бди и не пущай!

— Есть!

Вечер был великолепен. Море или океан устало и тихо шумели. Нежно-багровый закат навалился на землю с такой силой, что казалось, — вот чуть-чуть, и он её изнасилует. Облака, пронизанные ещё горячими лучами солнца, растворялись в них и предвещали надежду на в меру прохладную ночь и тёплое и безмятежное утро. Боже, как хорошо! Всегда бы так!

— Милый, мне очень тревожно и дискомфортно!

— Почему?

— Я ничего не понимаю! Кто ты такой? Откуда свалился на мою голову?! Что происходит?! Каким образом ты творишь все эти чудеса!? Я что, под гипнозом!? Может быть, я сошла с ума и уже нахожусь в психиатрической больнице!? О, Боже!

— Успокойся. Ты вполне нормальна и всё, что происходит с тобою, происходит в действительности. Это я не совсем нормален.

— Но кто же ты такой, наконец!? — заголосила женщина.

— Не люблю я эти причитания! Боже, как вы меня все достали?!

— Кто достал?! — встрепенулась Настя. — Где достали?! По поводу чего!? Ну-ка! Я слушаю очень внимательно!

— Я только недавно обрёл покой…

— Покой нам только снится!

— Ты можешь быть самой обычной, спокойной, рассудительной, покорной, понимающей, умеющей слушать и не возражать, всё прощающей и всё терпящей бабой?! Вроде бы эти черты, по слухам, свойственны именно русским женщинам?!

— Не могу. Мы во Вьетнаме. Кроме этого, я не совсем русская.

— А кто ты?

— Я, вообще-то, украинка.

— О, Боже! Нарвался на хохлушку! Понятно. Скорее всего, не судьба…

— В смысле?

— У тебя, моя милая, есть два пути на сегодняшние вечер и ночь.

— И каковы они?

— Первый путь, — это спокойно, тихо и с наслаждением провести со мною время в этом замке, на этой террасе, а потом в огромной и мягкой кровати, и заниматься любовью всю ночь, и проснуться утром в неге и эйфории, и жрать королевских креветок под холодное пиво, и купаться в бассейне, и кайфовать, и смеяться и восторгаться невыносимой лёгкостью бытия и быть поглощённой ею!

— Завораживающие перспективы. А второй путь?

— А второй путь заключается в том, что сейчас я исчезаю из твоей жизни, и насрать мне на тебя, на наши чувства, и на наши непонятные пока отношения, и на эту прекрасную страну, и на всё остальное! Ты плохо знаешь мой характер! Ты очень сильно рискуешь!

— А мне всё равно! А мне всё пофиг! Ненавижу неопределённость во всём! Хочу полной ясности и открытости!

— Ты уверенна?

— Абсолютно!

— Дура! Боже мой, какая ты дура! Как так просто можно всё испортить!? Не понимаю!

— Ты кто?! Я требую конкретного и ясного ответа!

— А, вот как?! Ты уже позволяешь себе в присутствии меня, Величайшего Господина, что-то требовать?! Толстая и истеричная хохлушка! Дура! А я-то думал, что ты моя женщина, предназначенная судьбой, и что обрету я, наконец, долгожданный покой в душе и счастье! Ненавижу Украину, вернее тех дебилов, которые в ней сошли с ума! Ничего, ничего! Им осталось совсем немного! Пусть разрушают свою прекрасную и благодатную страну и дальше, пусть пожирают сами себя!

— Кто ты такой!?

— Ты что, зациклилась!?

— Да, зациклилась!

— Боже! Ну, посмотри ты на себя! Тебе был дан шанс, а ты им не воспользовалась и не распорядилась?! Дура! Полная и безнадёжная дура! Это не констатация факта! Это окончательный диагноз!

— Да, я дура! Но кто ты?!

— Я — Господин Никто! Пошла ты куда подальше, старая кошёлка!

— Что!?

— Ты с сей минуты для меня ничто!

— Спасибо!

— Не за что!

— Ну, ты и сволочь!

— Я тот, который есть во веки веков и судить которого не стоит! И если я кого-то в ответ осужу, то мало не покажется!

— Ты Бог?!

— Почти! И ещё, надеюсь, долго и успешно им буду! А вот ты… — я залпом выпил стакан водки, занюхал его куском чёрного и совершенно не ароматного и пресного хлеба, который был подобен какой-то слабой пародии на что-то более существенное.

А затем я тяжело вздохнул и мгновенно испарился. Плевать и чихать мне на всё и на всех в этом и в сотне тысячах других Миров!

Очнулся я в своей квартире на любимом диване. Было очень тихо, спокойно, как всегда пасторально и очень уютно. Невыносимо уютно! Я с облегчением и глубоко вздохнул, встал, прошёл в кухню, открыл холодильник. Пустота, полная стерильность. Какие уж здесь крабы, лобстеры, лангусты или креветки под белым или красным соусом. Какое уж здесь пиво или водка. Какой уж здесь океан, или, хотя бы, захудалое и мелкое Азовское море?! Кстати, оно от меня сравнительно не далеко!

Да, однако, Анастасия была хороша. Что-то я несколько погорячился. Что-то я сильно переборщил и явно сделал не то и не так. Жаль, очень жаль. Никто до сей поры так мастерски не делал мне минет и всё остальное. Печально и грустно, и некому руку подать в минуты душевной невзгоды. Да… Увы, увы… Надеюсь, что нанятые мною доблестные бойцы сохранят Анастасию в здравии и обеспечат ей покой и благополучие. Всё-таки, сколько у них пулемётов и гранатомётов. Полная сумку денег покоится в шкафу в спальне. Но какая, однако, сука, эта хохлушка!

— Саша, давай поговорим, — Милли плавно возникла из ниоткуда и присела на краешек моего, уже ставшего легендарным, дивана.

— Давай, — устало произнёс я.

— Ты знаешь, каждый человек в этой жизни должен рано или поздно определиться и сделать выбор.

— Я не человек!

— Ну, хорошо… Ты не человек. И я не человек. Но разреши впредь называть тебя именно так, — человеком.

— Хорошо…

— Ну, что ты всё мечешься, страдаешь, беснуешься и не находишь приюта ни в душе, ни в чём более?!

— А что существует помимо души? — удивился я.

— Многое!

— Мой приют здесь и сейчас, на этом диване!

— Ты жестоко обманываешь себя! Ты позволяешь лгать себе и поганить жизнь мне и ещё многим красивым, умным, достойным и любящим тебя женщинам! — вздохнула Милли.

— Вот как?

— Да, так!

— Ты знаешь, моя дорогая…

— Отныне я не твоя дорогая!

— Хорошо, хорошо… Остынь, успокойся, моя милая.

— Я не твоя милая! Я тебя бросаю на веки и бесповоротно! Всё, хватит! Моё терпение истощилось! Мне на всё наплевать с самой высокой и заброшенной колокольни, на которой уже тысячу лет нет ни одного самого захудалого колокола!

— Любовь моя!

— Сгинь, сволочь! — Милли растворилась в воздухе.

Раздался звонок в дверь. Я нервно и беспечно открыл её и получил довольно мощный удар в лицо. Кровь хлынула из сломанного носа. Я тяжело упал и захрипел.

— Получай, сволочь! — истерично заорала Стелла, жёстко пнула меня в бок острым сапожком, развернулась и ушла.