Андрей Величко - Третья попытка

Не знаю, был ли дед перед смертью самым старым жителем Москвы, но что одним из них – это точно. Он месяца не дожил до ста трех лет! Да и то помер не от старости, а от воспаления легких, ухитрившись незнамо где простудиться. То есть на пенсии он сидел раза в полтора дольше, чем я вообще живу на свете. Но при этом, нигде не подрабатывая и вроде даже не занимаясь никаким левым бизнесом, никогда не бедствовал! Причем это еще очень мягко сказано.

Ладно, то, что в советские времена персональный пенсионер, орденоносец и генерал-майор в отставке жил, ни в чем себе не отказывая, еще не удивительно. Но он и потом продолжал кататься как сыр в масле! Хотя по идее должен был искать еду на помойках, ибо почти вся его пенсия уходила на квартплату и коммунальные услуги.

Не знаю, насколько дед меня любил, но относился, во всяком случае, неплохо. На шестнадцатилетие подарил почти новую японскую скутеретту «Хонда Супер Каб», по тем временам это было очень круто. Она на ходу до сих пор, несмотря на двадцать три тысячи на одометре. Нормальный такой подарочек для голодного российского пенсионера, не находите? Опять же мою мать он материально поддерживал до самой ее смерти в две тысячи пятом, и, насколько я себе представлял, не такими уж малыми суммами.

В силу чего я был почти уверен, что за долгую и богатую приключениями жизнь деду не раз попадалось что-либо ценное и он в подобных случаях не терялся. Вот, значит, мне и захотелось найти хотя бы остатки. Причем совесть меня не мучила – я точно знал, что в блокадном Ленинграде дед не был ни разу. И значит, среди найденного в квартире не может оказаться ничего, купленного за кусок хлеба у умирающих с голоду. Ну а что дед где-то еще хорошо затрофеился – так это дело житейское. Как и то, что в поисках тайников я собирался перерыть всю квартиру, тем более что она была довольно запущенной и все равно требовала ремонта.

Нашел я там довольно много, но найденное как-то не очень походило на клад острова Монте-Кристо. Прямо в ящике письменного стола обнаружились восемь николаевских червонцев, а в кармане висящего в прихожей плаща – еще три. Ножки старинного журнального столика оказались выдолбленными. Правда, две были совсем пустые, а в последней нашлось восемнадцать червонцев, только нэповских. В буфете чуть ли не на самом виду лежал обшарпанный ТТ с одним магазином и без патронов. У меня даже мелькнула шальная мысль – может, дедуля просто подрабатывал киллером и я зря ищу сокровища? Больно уж вид у пистолета заслуженный. А когда кончились патроны, ветеран чуть ли не всех войн, начиная с финской, понял, что жизнь дала трещину, и помер от расстройства. Хотя, с другой стороны, патронов к двустволке, что тоже нашлась в одном из шкафов, оставалось еще примерно полсотни.

Наконец, в начале третьей недели поисков, совмещенных с ремонтом, я нашел настоящий тайник под плитой подоконника. И уже не очень разочаровался, увидев, что ценность его содержимого если и отличается от нуля, то совсем немного и еще неизвестно, в какую сторону. Там лежал завернутый в промасленную бумагу совсем новый, в смысле не использовавшийся наган, семь картонных коробочек с патронами, в каждой по четырнадцать штук, и небольшая шкатулка из темного, почти черного дерева. В ней обнаружилось невзрачное серенькое кольцо без украшений и вырванный из тетради лист бумаги в клеточку, исписанный дедовым неразборчивым почерком.

Не пора ли закрыть окно?

Такая мысль посещала Екатерину уже не первый раз. Но, как и во все предыдущие, в действие она не воплотилась. Подумаешь, пьяные вопли мужиков и столь же нетрезвый визг… хм… ну, скажем, дам. Или, точнее, баб. Лучше еще послушать, авось пригодится.

Соседи гуляли уже второй день подряд и закругляться пока явно не собирались. А чему тут удивляться – начали в пятницу, сейчас вечер субботы, в запасе у празднующих еще как минимум сутки. Это если не учитывать, что виновник торжества – пенсионер и на работу ему в понедельник не идти. К тому же, как успела узнать Екатерина, далеко не бедный, так что и деньги у него скоро никак не могут кончиться.

Женщина вздохнула. Она давно подозревала, что судьба – дама с довольно своеобразным чувством юмора, и вот сейчас получила еще одно подтверждение.

Подумать только, среди мужчин, про которых ее интуиция говорила «он должен стать твоим», наконец-то встретился настоящий красавец. Как раз тогда, когда Екатерина окончательно убедилась, что внешность не играет никакой хоть сколько-нибудь заметной роли. Так что лучше бы этот был пострашнее на вид, но не таким вульгарным! Господи, как ржет-то… породистый конь обзавидуется. И эти его бабы… хотя, конечно, столь возвышенно их называть можно только в порядке комплимента. Шлюхи. Причем самые низкопробные – где он их только набрал-то? Разве что у трех вокзалов, да и то не сразу, даже там таких еще поискать надо.

Впрочем, – вздохнула про себя женщина, – какая разница? Раз надо, значит, надо. Тем более что в смысле обеспеченности и положения этот, кажется, стоит не ниже ее полтора года назад умершего мужа. Генерал-майор в отставке, и тетя Саня, видевшая его первое появление, когда он явился в свое новое жилье в парадной форме, говорила: «Вся грудь в орденах аж до пупа».

Здесь этот тип оказался после развода с женой и размена жилплощади и сейчас праздновал новоселье и, наверное, обретение свободы до кучи. Поди, неплохая у него была квартирка, если половина от нее тянет на двухкомнатную в таком доме. Тем более что и его бывшая жена тоже переехала далеко не в хрущевку, подъездные бабки это уже разузнали.

В общем, не считая вида и манер, вполне достойный кандидат. Выглядит, кстати, не больше чем на сорок – когда же это он успел стать генералом, да и повоевать от души?

Екатерина глянула в зеркало и усмехнулась. Ей тоже больше тридцати ни за что не дашь, а в паспорте – сорок девять. Родственная душа? Вполне возможно. И вообще, хватит ныть, пора настраиваться на работу. Дабы не ляпнуть что-нибудь вроде «ах, сударь, вы вгоняете меня в краску» в ситуации, когда более уместным будет вопрос наподобие «мужик, чтоб твою мать, да ты че, ваще охренел?». Или наоборот, что ничуть не лучше.

Прогладив валиком очередной свисающий сверху лист обоев, я потрогал надетое на безымянный палец левой руки дедово кольцо. Кажется, оно уже не холодное, а примерно соответствует температуре тела. Значит, ничего непоправимого не случилось, и вскоре меня ожидает, если можно так выразиться, второй подход к снаряду. Ибо первый вышел каким-то неподготовленным и бестолковым. Впрочем, назвать его совсем уж безрезультатным не поворачивался язык.