Павел Корнев - Спящий

– Этот? – озлобился охранник. – И что с выродком приключилось?

– Из смирительной рубашки выпутался, да и удавился, – невозмутимо поведал мой бывший напарник.

– Или помог кто, – подыграл ему племянник. – Ничего подозрительного ночью не видели, любезный? У нас этот персонаж по серьезным делам проходит. Могли помочь, могли…

– А я только на дежурство заступил! – быстро ответил дядька и зазвенел ключами, отпирая дверь, но засомневался: – Как же вы его без документов-то?

– Вот сейчас и оформим, – легко выкрутился Рамон Миро. – Заведующий отделением уже на месте, он все сделает.

– Профессор Берлигер? – протянул охранник. – А ведь и верно. Кто как не он…

Каталка дернулась, переезжая через высокий порожек пандуса, и я сдернул с лица простыню.

– Что еще? – прошипел Рамон, возвращая ее обратно. – Ну?

– На проходной без документов не выпустят. Дохлый номер.

– Там трое лбов, – припомнил Тито. – Все с револьверами.

Миро беззвучно выругался и остановился у двери кабинета Берлигера, в щель из-под которой выбивалась тоненькая полоска света.

– Пятьдесят тысяч франков или пять лет каторги. Выбирать тебе, – напомнил я, и мой бывший напарник, отбросив сомнения, вломился в кабинет профессора.

– Что вам угодно? – удивился заведующий отделением, который стоял перед вешалкой с длинным плащом в руках.

Прежде чем профессор успел поднять тревогу, Рамон с племянником скрутили его и засунули в рот откромсанный от белого халата рукав. И хоть Берлигер отчаянно извивался, на него очень споро натянули мою смирительную рубашку и оставили валяться на полу.

После этого Тито вернулся в коридор и не без труда, но все же втолкнул каталку в кабинет.

– Что теперь? – спросил он у дяди, который перерывал картотеку профессора.

– Карауль, – распорядился Рамон.

Вскоре крепыш отыскал мою больничную карту и, выложив на стол стопку каких-то бланков, принялся уверенными взмахами перьевой ручки выводить на черновике подпись заведующего отделением.

Я не утерпел и перегнулся с каталки к Берлигеру. У того задергался левый глаз.

– Знаете, чего я хочу, профессор? – спросил я тогда. – Я хочу вас убить. Но это было бы неправильно. Вы сейчас мне ничем не угрожаете…

– Лео! – одернул меня Рамон.

– Мы просто разговариваем! – отмахнулся я от бывшего напарника и вновь обратился к профессору: – И месть как мотив тоже не вполне годится. Вы ведь вылечили меня. Пусть нисколько этого не хотели, но электротерапия помогла справиться с параличом. Я ценю это. Поэтому не убью вас… сразу. Но однажды, когда вы будете возиться со своими приборами, я подойду сзади и воткну вам один провод в левое ухо, а другой – в правое. Не беспокойтесь, вы не умрете мгновенно. Я не поленюсь выяснить, какое напряжение способно поджарить мозг в… щадящем режиме. О, это будет чудесный эксперимент!

Тито хохотнул, и его дядя нервно вскинулся от стола.

– Тише вы!

– Профессор, запомните этот разговор. Когда-нибудь вы обернетесь, а…

– Да заткнись ты! – взбеленился Рамон. – Заткнись и не шуми!

Я замолчал, но не отказал себе в удовольствии воспроизвести характерный жест, проведя пальцем по горлу. Лицо профессора приняло оттенок свежевыпавшего снега, только еще слегка зеленоватый. Он мне поверил, и от легонького отголоска чужого страха на миг стало легче на душе, словно вновь пробудился мой талант сиятельного.

Но нет – не пробудился.

Дьявол! Да кто я теперь такой?!

– Уходим! – скомандовал Рамон, поднимаясь из-за стола. С собой он забрал мою медицинскую карту и собственноручно заполненный бланк о выписке пациента в связи со смертью от естественных причин.

Тито вновь укрыл меня простыней и выкатил в коридор, а Рамон Миро запер кабинет профессора и, обломив ключ в замке, с деловитым видом последовал за нами.

Никто из санитаров и уборщиков неладного не заподозрил. Глазеть – глазели, но с расспросами не приставали и тем более не пытались остановить. Старший охранник проявил едва ли больший интерес к покойнику и просмотрел протянутые Рамоном бумаги без всякой охоты.

– А где доктор Эргант? – только и спросил он, не определив в подписи заведующего отделением фальшивки.

– На утреннем обходе, – не растерялся Миро.

Больше вопросов у больничной охраны не нашлось. Тито выкатил меня на улицу и по узкому пандусу спустил тележку с крыльца.

– Быстрее! – прошипел Рамон и махнул рукой очередному фальшивому полицейскому у припаркованного на выезде со двора броневика. Тот немедленно подскочил к боковой дверце и распахнул ее настежь.

Порыв ветра сорвал простыню, но Тито не обратил на это никакого внимания и ускорился, изо всех сил толкая каталку к самоходному экипажу. Мелькнули огороженный высоким забором двор и мрачная громада основного здания психиатрической лечебницы, а потом Миро подхватил меня под мышки и втащил в кузов. Тито запрыгнул следом, и броневик под резкие хлопки порохового движка тронулся с места, быстро набрал скорость и выехал со двора психиатрической клиники.

Миг-другой, и мы покатили прочь по затянутому утренним туманом городу.

– Фух! – шумно выдохнул тогда Рамон и расстегнул жесткий воротничок мундира. – Лео, дружище, это не мое дело, но как тебя угораздило угодить в «Готлиб Бакхарт»? Проблемы с головой?

– Простое недоразумение, – не стал откровенничать я. – Я все улажу.

– Нисколько не сомневаюсь, – рассмеялся мой бывший напарник. – Куда тебя везти?

– А куда меня можно везти в таком виде? – ответил я, без сил разваливаясь на боковой скамье.

Рамон брезгливо скривился и признал:

– Да, пахнет от тебя не слишком хорошо.

– Ты сама тактичность.

– Поверь, Лео, я действительно очень тактичен. Видел бы ты себя со стороны!

Я только вздохнул.

– Вези меня к себе в контору. И узнай, где сейчас живет Альберт Брандт.

– Что насчет пятидесяти тысяч?

– Заплачу, как только встречусь с поверенным.

– Скажи, Лео, то решение суда было настоящим? – спросил вдруг Рамон. – Моран имеет к этому какое-то отношение? Стоит мне озаботиться поиском алиби?

– Забудь, – отмахнулся я. – Моран здесь ни при чем.

– «Готлиб Бакхарт»! – покачал головой крепыш. – Подумать только!

Я ничего не ответил. Броневик шел по заасфальтированной дороге мягко-мягко, и меня укачало. Но глаза не слипались, просто мутило. Когда колеса затряслись на брусчатке, а потом начали проваливаться в выбоины переулков фабричной окраины, стало легче, но и так вывернуло наизнанку, только выбрался из кузова на задний двор конторы Миро.

– Пить! – прохрипел я, выпрямляясь.

– Держи, – протянул Рамон мне пузатую фляжку.

Я надолго присосался к ней, остатки воды вылил себе на голову.