Александр Гребенников - Пояс жизни. Трилогия (СИ)

— Предлагаю пройти на юг вдоль Италийского полуострова, далее, с запада обогнуть Сицилию, пересечь море до Карфагена, и, двигаясь вдоль северного побережья Ливии, пройти до Александрии.

Демеций покачал головой, и скривил рот в снисходительной улыбке.

— Плохой план, сенатор. Сразу видно, что ты не мореход. С первой частью, предложенного тобою маршрута, я согласен. Мы пройдем вдоль западного берега Италии. Но вот дальше… Море в это время года неспокойно, а между Сицилией и Ливией, особенно. Но даже, если мы благополучно доберемся до Карфагена, дальше нам предстоит долгий путь вдоль пустынных и засушливых берегов Ливии. Здесь практически нет портов, удобных для стоянки, и пополнения запасов воды и продовольствия. К тому же, двигаясь на восток, нам большую часть пути придется идти на веслах, так как зимою здесь преобладают встречные ветра.

Я предлагаю поступить следующим образом. Мы проходим на юг вдоль Италии, далее проходим через пролив, отделяющий ее от Сицилии. В Мессине пополняем запасы и, обогнув Италию, идем до Брундизия. Затем пересекаем море до Эллады, огибаем ее, и продолжаем двигаться через море, усеянное густонаселенными островами до азиатского побережья. Потом, продолжаем плавание на юг вдоль Азии, где множество удобных портов, и идем до Александрии. Этот маршрут, хоть и более длинный, но наиболее безопасный. А благодаря попутным ветрам, мы сможем пройти его даже быстрее, чем в твоем случае.

— Как я вижу, ты опытный мореход, Демеций, — с уважением ответил Квинт, — и вынужден с тобой согласиться. Твое предложение разумно, и гораздо лучше моего. Мы идем твоим маршрутом.

Весь остаток дня, путники занимались обживанием своих кают, не обращая внимания на шум и топот ног грузящихся на корабль легионеров. Когда же солнце начало клонить к горизонту, все приготовления к плаванию были закончены, и на триреме воцарилась тишина. Маленькая каютка по правому борту, досталась иудею Тобию. Квинт и Аврелий заняли каюты, расположенные рядом с каютой триерарха, а смежная с ними, досталась женщинам. Кем же были эти таинственные спутницы наших героев? Одной из них, как не трудно догадаться, была Цилия, а другой — юная Тания. Она, со слезами на глазах, уговорила родителей отпустить ее вместе с Аврелием, который объявил себя ее наставником, в это путешествие. После долгих колебаний, юноша согласился, посчитав, что девочка, владеющая несколькими языками народов, населяющих берега Внутреннего моря, может быть весьма полезной в пути, а кроме этого, сможет скрасить быт и стать младшей подругой для Цилии. Цилия, в свою очередь, внимательно присматриваясь к девочке все последнее время, с момента ее появления на вилле Квинта, все больше привязывалась к любознательному и жизнерадостному ребенку. И ей было очень приятно от того, что рядом с нею все время путешествия будет эта девочка.

Как только вечер спустился над Остией, и стихли звуки портового шума, Квинт пригласил всех своих спутников, включая нубийцев, к себе в каюту.

— Друзья мои! — Обратился он к собравшимся в каюте спутникам. — Завтра утром начнется наше долгое путешествие в Египет, которое, не буду скрывать, может быть трудным и весьма опасным! — С этими словами, Квинт открыл небольшую шкатулку из черного эбенового дерева. — Я хочу, чтобы каждый из Вас взял это.

Он извлек из шкатулки десяток медальонов в виде Римской волчицы с раскрытой пастью, сделанных из простого серого металла.

— Никогда не расставайтесь с этой вещицей, и, если, кто-нибудь из Вас, окажется в затруднительном положении, потеряется или просто окажется в ситуации, требующей посторонней помощи, сделайте так, — Квинт взял один из медальонов, и, слегка нажал на нижнюю челюсть волчицы до характерного щелчка, — тогда мы будем знать Ваше точное местонахождение, и сможем прийти на помощь. Кроме этого, — он подошел к одному из сундуков, расставленных вдоль стен каюты, и, открыл его, — каждый раз, когда мы будем сходить на берег, одевайте это под одежду.

Квинт достал из сундука что-то, напоминающее глухой свитер с высоким горлом, сделанный из очень эластичного и невероятно тонкого и легкого материала.

— Эта вещь, хоть она и кажется легкой и непрочной, предохранит Вас от стрел лучников и ударов ножом или кинжалом в случае нападения. И последнее, — раскрывая следующий сундук, сказал Квинт, — здесь оружие: кинжалы, ножи, мечи и луки. Пусть каждый из Вас выберет то, что ему более по душе или по руке. Я очень надеюсь, что ничего из этого нам не пригодится, но предосторожности ради, это не помешает. Прошу Вас, подходите и разбирайте.

Когда все предложенные предметы были разобраны, Квинт пожелал всем спокойной ночи и счастливого плавания.

Цилия тщетно пыталась уложить в постель Танию, которая сидя на кровати, с восторгом рассматривала медальон и, доставшийся ей, кинжал с узким, трехгранным лезвием, поблескивающим своей полированной поверхностью в тусклом свете масляного светильника, подвешенного на цепи под потолком каюты.

— Довольно, Тания! — Настоятельно потребовала девушка. — Укладывайся, а то проспишь отплытие.

— Ну, еще немного, Цилия! Посмотри, какие они красивые! У меня еще никогда не было таких вещей!

— Теперь есть, и они никуда от тебя не убегут. Ложись сейчас же!

— Ладно! — нехотя ответила девочка, укладываясь в постель. — Расскажи мне о Египте, пожалуйста.

— Я никогда там не бывала, и не знаю, что тебе рассказывать.

— А правда, что мы поплывем мимо эллинских островов? — Не унималась Тания.

— Правда, правда! Давай, спи.

— Здорово, — прошептала девочка, закрывая глаза, — может быть, мы увидим остров, на котором родилась моя мама.

Тания зевнула и погрузилась в сон, в предвкушении предстоящих приключений.

Убедившись, что девочка спит, Цилия тихонько приоткрыла дверь, и выскользнула из каюты, где сразу же попала в жаркие объятия Аврелия.

— Что ты так долго? — шепотом спросил юноша, покрывая лицо девушки поцелуями, и увлекая ее в свою каюту.

— Еле уложила твою воспитанницу. — Так же шепотом ответила девушка, обвив руками Аврелия за шею, и страстно отвечая на его поцелуи.

Едва небо на востоке начало светлеть, предвещая скорый восход солнца, на корабле все пришло в движение. Повинуясь четким командам триерарха, матросы убрали сходни, отвязали швартовые канаты от береговых тумб, и подняли из воды тяжелые бронзовые якоря. Прилив уже достаточно высоко поднял трирему над мелководьем. Дружно упершись длинными шестами в каменную кладку пристани, гребцы и солдаты оттолкнули корабль от берега, и, размеренными взмахами весел, вывели ее на широкую гладь Остийской гавани. Мастерски лавируя между многочисленными судами, стоящими на якорях посреди бухты, ожидающими своей очереди для подхода к пристани, длинная, узкая трирема обогнула мыс, являющийся крайней оконечностью гавани, и вышла на широкий морской простор. Демеций, стоя на носу корабля, там, где высилась голова мифического чудовища, достал кусок легкой ткани и распустил его по ветру, держа в высоко поднятой руке. Оставшись довольным направлением ветра, триерарх, неожиданно громким и четким голосом, что не совсем соответствовало его тучной фигуре, отдал приказ ставить паруса. Несколько десятков человек, отвязав закрепленную вдоль борта мачту, подняли ее, и вынесли на середину палубы, туда, где находилось, окованное металлом, широкое отверстие. Они приподняли мачту и завели ее широким концом в отверстие. Еще через несколько мгновений, с помощью канатов, мачта уже стояла вертикально. Когда же первые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь густые низкие облака, озарили все вокруг, трирема уже неслась по волнам, подгоняемая свежим попутным ветром, заполнившим полотнище паруса с изображением гордого римского орла. Гребцы убрали весла, и только кормчий теперь управлял судном, ведя его хорошо ему известным курсом.