Иван Безродный - Массандрагора. Зов Крысиного короля

– Сильнее, сильнее надо! – подзуживал Сармат, оставаясь на месте. – Ну же! Давай!

С глухим воем Пашка кинулся на монстра и изо всех сил ударил его копьем. Однако наконечник лишь чиркнул по спинной пластине и воткнулся в песок, глубоко уйдя в него, а тварь вдруг выпрямилась и взмыла в воздух метра на два. Приземлившись чуть ли не на голову Пашке, она тут же сделала еще один гигантский прыжок в сторону, взметнув песок в воздух, и скрылась в скопище своих собратьев.

– Другую давай! – выкрикнул сержант. – Не тормози!

Испуганно переводя дыхание, Пашка оглянулся. Кажется, некоторые из членистоногих уже заинтересовались им самим – парочка шипастых трилобитов неспешно поползла в его сторону.

– Вперед, вперед, орел! – орал Сармат. – Не дай им себя окружить!

И Пашка бросился вперед.

Он открыл глаза и уставился в чистое синее небо. Вечерело. Солнце стояло совсем невысоко, но это был именно вечер, Пашка почему-то был абсолютно уверен в этом. Легкий ветерок щекотал его небритые щеки. Слышались мерные звуки волн. Дышалось свободно. Голова ясная, мысли четкие и даже какие-то прозрачные. Правда, немного щипало правую руку у локтя. Он скосил глаза и заметил длинный кровавый порез, кажется, глубокий. Хм. Очень странно. Что вообще происходит и где это он?

Пашка приподнялся на здоровом локте, оглянулся, и невольный возглас изумления и страха вырвался из его груди. Он лежал на песчаном пригорке у остывшего кострища, а вокруг была разбросана целая груда странных окровавленных останков: клешни, хвосты, панцири, спинные пластины, ноги, желтые и зеленые внутренности, застывшие кровяные лужи… Пахло это все довольно неприятно. Пораженный Пашка повернул голову: слева от него возвышалась внушительная гора жареного мяса, правда, бо́льшей частью подгорелого. Что это еще за пиршество? Что произошло? Как, кто?..

Внизу мерно «дышала» река, а по песку, также усеянному останками гигантских членистоногих, вяло ползли несколько живых тварей. Ну да, конечно… Произошедшее яркими красками ворвалось в его сознание. К сожалению, это не было целостной, полной картиной последних нескольких часов. Память напрочь отказывалась ему подчиняться – как в алкогольном похмелье, когда помнишь: нечто вроде как и происходило, есть даже куча «фотографических» кадров отдельных моментов, но как их связать воедино, где подробности и что все это значит? А самое главное – чем оно закончилось?

Ну, вот Семен и Лиза, его «таблеточные» грезы. Это просто. Появились из ниоткуда и растворились в никуда, тут можно не заморачиваться – призраки. А затем Сармат… И вот тут все сложнее. Настоящий он или такой же эфемерный, как и двое предыдущих посвятов? Пашка наморщил лоб. Ответом ему была темнота – фрагментация памяти после встречи с сержантом имела слишком высокое значение… Нужно было собраться с мыслями и восстановить ход всех этих странных событий.

Кстати, может, Сармат еще здесь? Пашка встал и почувствовал тяжесть в желудке. Кажется, он действительно отменно откушал этого прелестного, нежного мяса мокриц, трилобитов и вошек собственного приготовления… Пашка почувствовал, как к горлу подкатывает тошнотворный комок. Переборов его, он внимательно огляделся, однако сержанта нигде не оказалось.

– Сармат! – выкрикнул Пашка и принялся карабкаться на пригорок. – Ты здесь? Сармат!

Он вышел к лесу и развернулся лицом к реке, обводя взглядом окрестности. Только чудища у воды да несколько пичуг в вышине, и это все. Пляж был явно не тем, который он видел тогда, вместе со всеми, на пути к «Макдональдсу». Там косогора точно не было, как и такого густого леса. Что же произошло буквально несколько часов назад, не более? Сейчас же у него нормальное состояние? Нормальное. Даже прекрасное – и никакого похмельного синдрома, если не считать небольших провалов в памяти. Но это для него в последнее время дело в общем-то обычное. Пашка уселся на землю и обхватил голову руками. Вспоминай, вспоминай уже!..

Вот вояка тащит его по дороге, ворчит, ругается и учит жизни. Да, было такое. Они заходят в лес и появляются здесь, на пляже. Выбирают место, сержант приказывает подготовить костер. Пашка затем хитрым образом поджигает его зажигалкой вместо идиотского способа трением, пока Сармат уходит за шестом для копья. Да-да, копья! Ведь потом была охота…

С этого момента воспоминания становились довольно обрывочными. Как это все происходило? Первая встреча с вошью, которую он только робко ткнул копьем, а затем… А затем… только отдельные кадры. Но это в любом случае не было охотой. Это была бойня! Ему казалось, будто все твари, бывшие тогда на пляже, разом кинулись на него. С дикими криками он крошил их панцири, вспарывал животы и разбрасывал вокруг их поганые внутренности, отрывал ноги и выкалывал глаза. Он пил их кровь. Он зубами отгрызал им клешни, с корнем вырывал хвосты. Он торжествовал и был абсолютно счастлив.

Этих монстров приползло туда много, и не только безобидные мокрицы и забавные вошки – в основном он сражался с воинственными трилобитами, а это оказалось делом непростым – один из них и порезал ему руку своей клешней. Несомненно, все могло закончиться гораздо хуже, но Пашка был тогда просто Богом Войны, машиной убийства, беспощадным берсерком! А вот сержант не принимал в этом никакого участия. Он только носился где-то позади и давал указания, которые Пашка все равно не слушал. Потому что это был его бой. Личный. И нечего поэтому вмешиваться!..

Сидя на косогоре, Пашка качал головой. Да уж! Вот что такое – таблетки Гельмута! Реальная наркота. Память только хуже от нее становится. И где же обещанный лечебный эффект?! Экспериментаторы, блин!..

Ведь все это происходило на самом деле . Это не было сном! Но как же Сармат? Кто управлял Пашкой? Кто увещевал его по дороге сюда, кто заставил разжечь костер и надоумил изготовить копье? Призрак? Выдуманный в наркотическом угаре персонаж? Или его подсознание, отягощенное многочисленными психологическими комплексами? Был ли с ним реальный сержант?

Как закончился бой и сколько он вообще длился, Пашка припомнить не мог. Может, оставшиеся твари сами разбежались, а может, он их тут всех и уделал, хотя последнее звучало слишком уж фантастично. Потом Пашка искупался в реке, тщательно смыв с себя кровь и нечистоты монстров, а сержант смазал ему рану каким-то зеленоватым кремом – этот факт он точно помнил. Осмотрев же рану сейчас, Пашка констатировал, что понять, специальный это крем или содержимое кишок членистоногой вши, было не так уж и просто. Немного поразмышляв, он стер с себя остатки этой подозрительной субстанции. Уж лучше ничего, чем… неизвестно что.

Итак, что же случилось далее? Пашка продолжил сбор осколков памяти в мозаику событий. А дальше Сармат приказал ему таскать убитых животных к костру и запекать их, с дымком да в собственном соку, что и было незамедлительно исполнено. Потом – пир с шумным поглощением жирных кусков сочного мяса, ритуальным выпиванием сырой крови поверженных трилобитов, древними, но вечно актуальными ратными песнями и искренним братанием с боевым товарищем. Хотя если Сармата не было, то с кем же тогда он, Пашка, братался?