Сс Базов - Когда кончаются игры (СИ)

— Дроид ушел из команды. Ему… немного сложно продолжать.

— А. Вот как, — Хаски отпускает, наконец, ворот Кая, отходит от него на шаг. — Я не знаю. Я б на месте твоей матери тебя не только дома запер, но еще и выпорол как следует. Ты где так думать учился? Тебе настолько хочется, чтобы у тебя был старший брат? Настолько, что ты готов мне в рожу этим перемирием плюнуть?

— Он тебе ничего не сделал, — напоминает Кай.

— Сделал. Я очень болезненно реагирую, когда тебя убивают или пытаются живьем закопать. Если бы мы не приехали, он бы вкопал тебя до головы, а потом обратно бы раскопал?

— Но он ждал, что меня спасут.

— Что-то раньше не заметно было. Сначала нас убивал, потом ждал? Или огорчался и убивал? Ничего не скажешь, классный старший брат. Хорошо, что я один в семье.

— Прекрати, — просит Кай устало.

— Нет, — упрямится Хаски. — Даже если у вас и будет перемирие. Я все равно буду ждать подвоха. Даже если буду единственным, кто будет ждать. Потому что когда он наступит — именно я его не пропущу.

— Ты напугал Кая, — упрекает Гидра, пока споласкивает чашки под струей воды. — Я думала, что разговор получится более мирным, но ты ведь не можешь без сцен.

Акросс подкрадывается постепенно — только что сидел на угловом диванчике, и уже прижимается задницей к кухонному столу у мойки, на расстоянии вытянутой руки от девушки.

— Совсем не вырос, — вздыхает Гидра.

— Я проспал несколько лет своей жизни.

— Возможно, но ведешь себя так, будто тебе до сих пор лет пятнадцать… Кай кажется взрослее.

Гидра выключает воду, поворачивает голову, но от раковины не отходит.

Происходящее сейчас такое логичное. Акросс в ее квартире, хотя несколько недель назад она верила, что его придумала. Это ведь естественно, влюбиться в свою фантазию. И верить, что эта фантазия не будет замечать твоих недостатков.

— Почему я? — неуловимо, понемногу приближаясь, спрашивает Акросс. Гидра улыбается и, хотя и замечает это сближение, уйти от него не пытается.

— Смеешься?.. Ты же видел, — она касается закрытой шеи, отводит взгляд. — Знаешь, сколько парней в меня влюблялось? Нисколько. А со сколькими я целовалась? Тоже ни разу.

— Тебе же семнадцать только, — возражает Акросс, и снова напоминает мальчишку.

— Погоди-ка, — теперь Гидра перемещается к нему ближе плавным движением. — А во сколько лет ты впервые поцеловался?

— Я не хотел бы это обсуждать, — Акросс, ожесточившись, пытается отойти, но Гидра ловит его, обняв со спины.

— Все в порядке, — заверяет Гидра. У Акросса запах слабый, горьковатый, как у миндаля. — Я не собираюсь смеяться.

Ощущение, будто между ними тает какая-то и без того тонкая прослойка, еще немного и их впаяет друг в друга. Исчезает смысл противостояния, казавшиеся непоколебимыми принципы. Акросс поворачивается, и Гидра чуть ослабляет хватку, чтобы позволить. С надеждой спрашивает:

— Тебе не будет противно?

— С ума сошла? — уже у самых губ выдыхает Акросс.

В легкой голубой простынке на голое тело Гидра похожа не фею, Акросс не может не любоваться. В его жизни все приходит поздно, потому что огромный кусок из нее он выбросил сам. И с Мей совершенно не так, как теперь, там было что-то физическое, как необходимость спать, есть. Мей была потребностью в женщине. Гидра — жаждой любви — более светлой, более сильной.

Акросс никого не искал специально, но именно в этой девушке что-то ожгло, заставило присмотреться получше. И он всегда думал, что он в любой момент сможет отказаться от этой любви, как начинающий курильщик от дурной привычки. Что ему не жаль эту девочку, и он не обязан рядом с ней пытаться быть лучше, чем он есть.

Но не теперь. Физическая связь как лаком закрепила то, что было раньше. Акросс не мог перестать рассматривать себя глазами Гидры и находить новые и новые недостатки, становился сам себе омерзителен, невыносим. После этого даже странно, что эта девушка может волноваться за старый детский шрам.

Акросс попадает в зависимость, не знает даже, как сможет уйти, мешает одеться, тянет обратно под одеяло.

— Родители через час вернутся, — шепчет Гидра, наклоняясь ниже, удерживая простыню узелком на груди.

— Так еще час.

— А убраться?

Гидра потихоньку и сама сдается — ослабевает хватку за простынку, послушно опускается ниже.

Акросс никогда не чувствовал такого к другому человеку, когда хочется кожей слипнуться, впаять девушку в себя, спрятать так, чтобы быть вместе всегда. У Гидры припухшие губы, она сдается, забывает обо всем, залезает под одеяло, прижимается плотнее голой кожей. Акросс не выдерживает, проводит языком по шраму на шее — там кожа более чувствительная, гладкая. Этот шрам не просто не уродует Гидру, это — новый фетиш Акросса.

Ночью Хаски не может уснуть. В голове будто черви копошатся, вгрызаются. Хаски постоянно порывается позвонить, написать, просто под окна идти — это похоже на панику. В его мыслях Кай раз за разом доверяется и умирает. Мир без Кая — нечто жуткое, хуже червей в голове. Хаски и сам этой ночью умирает и возрождается по сто раз за минуту, но каждое его новое рождение — бракованное, должно уступить дорогу следующему, еще более уверенному и стальному.

Поздно вечером, когда на улице уже темнеет, незнакомый номер звонит Гидре. Без спешки она нажимает прием, и голос Хаски предлагает чуть ли не нагло:

— Поговорим?

— Хорошо. Когда?

— Сейчас, — продолжает голос. — Я у твоего дома.

Немного страшно и Гидра ждет, что с Хаски придется драться, а он, конечно, сильнее. Но это не важно, потому что Хаски, может, сорвется и успокоится, и все будет наконец-то хорошо.

Ничего хорошо не будет уже. Это Гидра понимает, когда приходит в себя в полуразвалившемся кирпичном здании без крыши над головой. Она сидит на невесть откуда взявшемся стуле, со связанными за спиной руками и первая мысль при виде Хаски: «Пытать будет».

— Я не пыталась предать Кая, — качает головой Гидра. Хаски, сидящий напротив, только теперь поднимает голову, наконец заметив, что она очнулась.

— Как думаешь, кто важнее — ты или Кай? — переспрашивает Хаски. Он постукивает по костяшкам пальцев пистолетом. Такой же использует Акросс, и такой же он потерял на кладбище.

— Это… Все не так, — возражает Гидра, чувствует, как ее начинает трясти. — Почему я или Кай? Я ведь ему не угрожаю.

— Акросс или Кай? — спрашивает Хаски, пожимает плечами.

— Кай, — врет Гидра, и Хаски смеется, дает понять, что распознал ложь.

— Было бы так круто обойтись без этого, — сжав голову руками, продолжает Хаски.

— Так давай… Ты отпустишь меня, и я никому не расскажу.

— Ага. А потом убьешь Кая, — кивает Хаски, не отрывая ладоней от лица. Пока он не смотрит, Гидра пытается распутать узел на руках, но даже не понять, получается это у нее или нет.