Сс Базов - Когда кончаются игры (СИ)

— Я спасу тебя и от них, — обещает Вега, и рука ее забирается выше, под волосы Кая. Он по-прежнему смотрит на нее спокойно, не шарахается, не млеет. Сдержанно кивает, чувствуя, что она ждет разрешения:

— Спасай.

Сдвигаются с места шестеренки времени, опадает иней, но вместе с этим движением изменяется и декорация. Для Акросса с Хаски прошла всего секунда, за нее Кай, которого только что разрывало на части, исчез, и по началу они даже забывают, что ничто теперь не мешает им убить друг друга.

И только потом осматриваются — это не штаб Акросс, и Гранита больше тут нет. Они в пустом темном зале с высоким потолком. Это похоже на школьную столовую из которой вывезли всю мебель. Светло-голубым пятном на фоне этого выделяется Вега, стоящая у дальней от них стены.

— Где Кай? — первым реагирует Хаски. Акросс насторожен в ожидании новой подставы. Вега улыбается им по-доброму, больше не теряется от этого отношения. Она в мягком, почти танцевальном движении отклоняется в сторону, открывая для них сидящего на стуле Кая. Он похож на те фарфоровые куклы, что всегда окружали Вегу — на лице нет эмоций, и в серых глазах иней.

Хаски сглатывает, сделает шаг к нему, другой и — останавливается. Его тело заедает как проржавевший организм, ноги больше не двигаются.

— Ты выбрала, — кивает Акросс.

— Ты же желал мне счастья, — напоминает Вега.

— Что с Каем? — у Хаски даже говорить получается с трудом. Акросс же спокоен, не пытается приблизиться.

— Я подумала, — Вега складывает ладони домиком, она заигрывает. — Вы хорошие ребята. Я могу для вас что-нибудь сделать? В обмен на Кая.

— Что значит в обмен?! — срывается Хаски, но Вега все такая же спокойная, даже счастливая.

— Ну да, — кивает она. — Я заберу его. Он ведь не нужен вам. Но вы не волнуйтесь, это не будет больно.

В ее взгляде появляется что-то стальное, безжалостное, злое.

— Как я могу оставить его вам? Вы оба пытались его убить. Издевались над ним. Нет, я не могу. Я хочу, чтобы Кай был счастлив. Чтобы ему не приходилось выбирать, кого защищать, от кого отказаться. Никто из вас его спасти не сможет, а его «Герду», — Вега наигранно вздыхает, поворачивается к Хаски, — ты убил.

— Он не будет нас помнить? — переспрашивает Акросс. — То есть: «Кая я забираю, а вы тут переубивайте друг друга хоть сто раз»?

— Нет, это вы не будете помнить Кая.

— Нет! — отказывается Хаски, снова пытается приблизиться.

— Потому что он созрел, и я уведу его так, словно его никогда и не существовало.

— Я не!.. — начинает Хаски и хватает воздух ртом, падает на пол, потому что так может приблизиться еще на шаг.

— Но у вас и не будет повода убивать друг друга, — продолжает Вега уже мягче, отступает к Каю. Он по-прежнему не настоящий, фарфоровый. — Я же знаю, о чем ты попросишь, Акросс… Если не будет Кая, то и смысла ее убивать не будет, так?

Акросс медленно кивает, еще не смея поверить в то, что ему предлагают.

— Вот видишь, я верну тебе Гидру. Насовсем, а не на пару часов. А вот Хаски чего хочет?

Сейчас Хаски — как смертельно раненый. Он дышит глубоко, отрывисто, слабо приподнимает голову.

— Помнить, — хрипит он. — Мне нужно его помнить.

Вега присаживается рядом с Каем, обнимает его за голову, прижимает к себе.

— Ты же понимаешь, что так лучше? — старается успокоить она. — Помнить Кая будет больно. Не проще ли забыть?

— Нет, — выдыхает Хаски, опускает голову. И вдруг разом становится легко — ничего не мешает не двигаться, не дышать. И вокруг уже не холодная темная зала, а родная жесткая кровать, своя комната. За окном раннее, мутное утро.

Хаски приподнимается и не может понять, что произошло, и было ли оно на самом деле. Пистолета в толстовке нет. Первая связь с миром — это телефон. Хаски трижды просматривает список, но номера Кая в нем нет. Зато находит и набирает Гидру. После случившегося он и не удалял номер, но вряд ли кто ответит по мертвому телефону.

— Да? — слышится раздраженный сонный голос. — Ты чего, капитан?

Хаски сбрасывает.

Последняя надежда — поискать Кая дома у самого Кая. Будто оживший мертвец не самое лучшее доказательство тому, что мир изменился, сдвинулся с той точки, на которой остановился.

И все же, ничего не меняется в городе. Все те же троллейбусы, машины, и даже, кажется, рожи все одни и те же. Это все равно дает какую-то абсурдную надежду на то, что Кай здесь есть. Может быть он и сам помнит о том, что произошло, будет шарахаться от Хаски, но все же — он должен существовать.

Тем больнее разочарование, когда дверь открывает его мама. Странно и невозможно это объяснить, оно на уровне шестого чувства, но Хаски ощущает — в этой квартире не пахнет Каем. Во всем мире нет его следов, и даже эта женщина не такая бодрая и боевая, какой Хаски увидел ее впервые. Она похожа на старую учительницу, что всю ночь проверяла тетради. Но остановиться Хаски уже не может, выпаливает:

— Саша… дома?

Хотя надо было бы спросить: «существует». Женщина прислушивается к имени как к чему-то отдаленно знакомому, как бы примеряя его на Виктора, прежнего сына, но осознав, что нет, не оно, отрицательно качает головой:

— Тут нет никакого Саши.

И агрессии в попытке что-то защищать в ней не просматривается. Она будто вместо чая пьет пустырник с ромашкой и не сразу вспомнит, какой сегодня день. Хаски от злой досады за себя и за эту женщину сжимает зубы и не удерживается, разочарованно бросает:

— А должен бы быть.

Когда он разворачивается, она устало выдыхает: «наркоман», и закрывает дверь. И все же, она открыла утром незнакомцу, совсем не боясь за свою жизнь.

Мир вымирает. Хаски сам чувствует себя в нем призраком — в то время, когда все сдвинулось с одной точки, он был вне мира, остался помнящим. Долго он сидит на первой же попавшейся лавочке, глядя то в скучный асфальт, то отвлекаясь на громкие звуки, а потом извлекает телефон из кармана и снова набирает номер Гидры.

— А теперь рассказывай, — устало начинает Хаски без приветствия. — Как так получилось, что я твой капитан.

Хаски боялись даже свои. Последние полгода он как с цепи сорвался. Конечно, у него были причины убивать Акросса с особой жестокостью, хотя бы в память о своих прошлых смертях, вот только у самого Акросса больше не было причин умирать. Переход в реальность кончился почти ничем, если не считать того, что Гидра теперь в другой команде. И игры возобновились, все пошло по-прежнему. Только Хаски занял роль злодея и никого к ней не подпускал. Хотя во время перехода в реальность никто от их стычек не умер, было ощущение, словно он мстит за кого-то.

— Я тебя не отпущу, — упрямится Акросс. Гранит замолкает с видом: «Опять двадцать пять», отходит от Гидры, которая уже одной ногой в вентиляционной шахте. Девушка улыбается смущенно, заверяет: