А Эльстер - Вниз и влево (СИ)

С австрийской стороны ситуация была подготовлена. Армия, отлично вооруженная, ждала только приказа. Канцлер Шушниг по закрытым каналам переговорил с Италией, заручившись ее поддержкой. Тут, правда, стоило добавить: в случае успеха Австрии, и при соблюдении итальянских интересов. Австрия же должна была денонсировать связавший ее со времен Версаля Сен-Жерменский договор и начать собирать свои старые владения, — кроме некоторых, которые отойдут к Италии. Первой присоединенной страной будет Германия. Если действовать достаточно быстро и ограничиться только своими прежними землями, это не встретит серьезного противодействия стран — союзников из бывшей Антанты, — так считали и Отто, и фон Шоненвельдт, и канцлер. Они будут поставлены перед фактом реставрации Империи — и должны будут его принять. В противном случае их ждет война, которая никому не обойдется дешево…

Эльза тоже готовилась. Теперь ее лаборатория занимала не только подвал башни, но и примыкавшее к ней крыло поместья; там трудились ее сотрудники, собиравшие опытные образцы. Но, в отличие от Отто, она не слишком хотела, чтобы Австрия напала на Германию первой: для ее собственных планов было лучше, чтобы действие происходило поближе к ее поместью, где ее Контракт работал с максимальной мощью. Там наверняка будет Колесничий, думала Эльза, — а он — ключ к победе над демоницей, путающей ей все карты.

Впрочем, ей оставалось только ждать развития событий, — и совершенно неожиданно они развернулись благоприятно для нее.

На очередном вечернем совещании в своем кабинете Отто сообщил:

— Нас немного обошли, фройляйн. Канцлер Шушниг сдал немцам неплохой козырь. Проявил излишнюю самостоятельность. Я все больше думаю: жаль, что мы не надели ему браслет… Так вот: у него было досье на канцлера Германии. На Гитлера. Его собрала наша полиция. Не без моей помощи…

— То есть, не гнушаясь фальсификациями?

— Главное — эффект. Было и другое досье. Его собрал последний веймарский канцлер, Шлейхер. Оба хранились у Шушнига в сейфе. Казалось, он понимает важность… Но немецкие агенты убедили его, что оружие Райха сильнее нашего. Заверили его, что наша инженерная служба переоценивает свои силы. Что мы ставим Австрию под удар. Сказали, он должен принять дополнительные меры. И он решил запугать Гитлера. Передал ему, что обнародует досье…

Своим «специальным» зрением Эльза ясно прочла несколько крепких ругательств у Отто в голове. Однако он сдержался:

— …Шушниг отправил ему копии. Ответ не заставил себя ждать. Ему пригрозили, что убьют его жену, если он не успокоится. СД… это одна из их спецслужб… и посол Третьего Райха развернули охоту за бумагами. А потом жена канцлера погибла. Автокатастрофа. Случайность. Никто не подстраивал. Но списали на недосмотр нашей охраны. Моих людей оттерли от дел. Бумаги — у немцев. Страну сотрясают теракты. Постоянные стычки «за» и «против» аншлюса. Вермахт… то есть, германская армия… уже приводится в боевую готовность. Через сутки-двое они будут у австрийской границы.

Эльза улыбнулась уголками губ и ответила невозмутимо:

— Что ж, герр Штальберг, браслетов на всех не напасешься. Из этого следует, что на тех, кто их не носит, не стоит делать ставку. Нам нужен план, не строящийся на чужих дипломатических способностях.

Естественно, Отто заметил камень в свой огород, — как и то, что, похоже, придется уступить ей следующий ход.

— И у вас есть такой план? — спросил он с такой же невозмутимостью.

— Пожалуй, да. Мы позволим Германии напасть…

— Что?!

— Дослушайте, прошу. Наверняка они будут использовать «Машины Пропаганды», если уж они их построили. Немцы выдвинут армию к нашим границам, но вторжение не начнется раньше, чем они убедятся: мы не дадим им отпора. Нет, сначала здесь появятся их агитаторы: думаю, «Машины» направятся в расположение армейских частей и в крупные города. Вряд ли у них будет сильная охрана: ведь если они сработают, она не понадобится, а если нет — она не поможет. Как только они прибудут — настанет время действовать и нам. Мы обнаружим их и захватим.

— Каким образом?

— Видите ли, я заранее проработала возможность защиты от психотропного оружия. Уже собрана пробная партия шлемов, блокирующих любое внешнее воздействие на носителя…

— Разновидность замкнутой системы? Как в «Третьем глазе»?

— Верно. Человек в таком защитном шлеме становится отрезан от внешнего мира. Мы снабдим ими наших людей, и они сохранят трезвый рассудок. Мы сделали и для армии столько, сколько успели… Разоружим нападающих, а в идеале — обратим их оружие против них же. Занятно будет посмотреть, как Вермахт возьмет Берлин.

Отто оставалось только проглотить все это, как и очередные несколько ругательств, но он не мог не отдать ей должное: апломб у нее был, как у всей Германии, вместе взятой. Ему это не нравилось, и не нравилось сильно. Особенно не нравилось ему то, что она не носила браслета… Худшими из людей Отто Штальберг считал тех, кто способен вести свою собственную игру и кто не был ему при этом подконтролен.

А Эльза думала о моменте, когда в ее игру вступит Колесничий. Для нее это будет решающий момент. То, что он зависел от жертвоприношений, было плюсом: если у него не будет возможности их совершать, он «сгорит», как любой Контрактер. И когда это случится, Колесница явится, чтобы забрать его Кристалл. Обычно она странствует по нижним мирам, но это условие, которое демоны не могут обойти: она появится в грубой земной реальности — и предстанет перед Эльзой, которая не упустит этот момент.

И тогда Эльза назовет ее имя. Бальжинима. Главное — успеть…

Возможно, в этом помогут четки, которые она забрала у зарезанного Колесничим тибетца там, в лавке переплетчика. Они лишились примерно третьей части бусин, — но их еще оставалось достаточно.

…В который раз образ, — вернее, общее ощущение присутствия Колесничего непроизвольно всплыло в ее памяти. Это начинало настораживать. Тревожащие слова тибетца о том, что Контрактеры Колесницы и ее демона обречены на больные страсти, тут же вспыхнули следом.

Эльза, сосредоточившись, резко отсекла своей волей и то, и другое. С ней такие фокусы не пройдут.

Поздней ночью того же календарного числа, — вернее даже, ранним утром следующего, — в Берлине, в одном из зданий, занятых Центральным аппаратом СС, светилась примерно половина окон. Подготовка операции по присоединению Австрии приближалась к окончанию, и приходилось жертвовать сном ради блага партии и государства.

На верхнем этаже оберштурмфюрер СС Клаус Кернер разбирал бумаги и глотал кофе, силясь разлепить глаза, когда в дверь постучал секретарь: