А Эльстер - Вниз и влево (СИ)

— Просто только на словах, — сказал Отто, — У него прекрасная охрана, включая одного Колесничего. Я — под постоянным наблюдением. Кроме того, все его машины работают. Я уже перечислил, кому они не страшны. Это — капля в море.

— Все, кого вы перечислили — это и есть те, кем мы воспользуемся. Будьте готовы выполнять мои распоряжения. Отбой, герр Штальберг.

Она прервала связь с Отто, и через минуту уже говорила с Генрихом Хольманом — одним из полицейских, что ей подчинялись. Он заметно продвинулся по службе: благодаря «Третьему глазу» он побил все рекорды раскрываемости преступлений, и теперь занял пост начальника отделения в звании подполковника. Второй из полицейских, по имени Ганс Прибке, по-прежнему состоял среди его собственных подчиненных.

— Добрый вечер, герр Хольман. Помните меня?

— Госпожа Лейденбергер..?

— Да, это я. Вам придется выполнить несколько моих поручений. Прежде всего, ответьте: насколько свободно вы можете располагать собой и своими людьми?

— Ну… Подчиненные в точности выполняют приказы вышестоящих. Если и те, и другие смогут пройти Проверку Лояльности, никто не будет перепроверять каждый приказ без причины.

— В таком случае, вам и Прибке проверки больше не будут страшны, а остальным придется давать обдуманные поручения… Еще один вопрос: кто у вас занимается повстанцами? Теми, что в катакомбах.

— Да ими весь город занимается, баронесса…

— Отлично. Расскажите вкратце, что они собой представляют, и какие у вас на них выходы.

— Несколько человек мы к ним внедрили. Их там до последней недели было сотни три, а теперь — сложно сказать. К ним откуда-то подкрепление пришло. Вроде бы, иностранные антифашисты, — но все, как на подбор, религиозные. Теперь у них там назревает раскол, и я думаю, эти пришлые хотят власть перехватить. Старые подпольщики их «инквизиторами» величают. Эти «инквизиторы» настаивают на том, чтобы истреблять тех… ну… кто у них в лагерях теряет над собой волю. Как мы выяснили, речь о таких, кто не может пройти Проверку, но не может ей и сопротивляться… Таких «инквизиторы» считают одержимыми дьяволом. Но остальные — прежние, то есть, подпольщики — считают одержимыми самих инквизиторов. Уже начались стычки. У тех, старых, людей меньше. Самый знаменитый их командир — некто Тадеуш Ковалевский. Он и основал это подполье.

— Сможете ли вы организовать с ними переговоры? Со старыми, я имею в виду. Нужно, чтобы к ним отправился Прибке. Я скажу ему, куда идти и что говорить.

— Хм… Да, пожалуй, да. Сегодня вечером.

— Хорошо. И последнее: вы наверняка составили портреты членов подполья. Прошу положить копии в тайник, который я вам укажу.

— Слушаюсь.

— Благодарю за сотрудничество. Конец связи, герр Хольман.

День Эльза скоротала, выстирав и высушив одежду и кое-как приведя себя в порядок. Было пасмурно и сыро, осень вступала в свои права, — но она не решилась разжечь костер. От холода она спасалась, выставив на шкале гиперболоида режим слабого теплового излучения.

Вечером на связь вышел Прибке:

— Я на месте, госпожа баронесса.

— Да, вижу, — она действительно видела, как полицейский дошел по подземельям до точки, что она ему указала, — Сейчас на вас выйдет патруль. Положите сверток на землю, поднимите руки и ждите. Потом — повторяйте за мной…

Полминуты — и Прибке заметили. К нему бросились трое, держа его на мушке. Эльза знала, что эти стрелять не будут — это было бы совсем не похоже на того, кто был у них главным.

— Эй! Не двигаться!

— Не двигаюсь, — сказал Прибке, — Я пришел к вам по делу. Могу я поговорить с вашим командиром?

— А сам-то кто таков? — спросил Тадеуш Ковалевский.

— Полиция Вены, сержант Ганс Прибке…

— Что?!

— Прошу вас только выслушать и передать мои слова тем, кто у вас принимает решения, — Прибке слушал себя, как со стороны; он в жизни не выражался столь длинными и отточенными фразами, — Мы предлагаем вам сделку. Нас крайне беспокоят фанатики, которые появились в ваших рядах. Знаем, что и вам они доставляют проблемы. Вы поможете нам с ними справиться. В обмен мы снабдим вас вот такими шлемами, — он указал себе на голову, — Это защита от «Машины Внушения», которая облучает город. Я принес вам один на пробу. Они у нас остались со времен отряда «Бальмунг». Благодаря им не все в полиции подчиняются приказам Машины.

— А после «инквизиторов» вы разделаетесь и с нами, — недоверчиво сказал Тадеуш.

— Нам будет не проще это сделать тогда, чем сейчас. И… я не могу раскрывать детали, но не всем в стране нравится «Машина Внушения», — в том числе у нас, в полиции. Если я не ошибаюсь, подполье в основном образовалось из-за нее. И если в один прекрасный момент Машина все же перестанет работать — полиция обещает амнистию всем, кто сложит оружие после этого, а сейчас окажет нам помощь.

Тадеуш задумался на пару секунд, потом тряхнул головой:

— Сами понимаете, нам нужно это обсудить. Сейчас вы пойдете с нами.

— Прошу меня простить, — сказал Прибке, — но если вы возьмете меня в плен, я не смогу потом вернуться в полицию, и все сорвется. Сейчас я должен идти. Вот, возьмите шлем, — он кивнул на сверток у своих ног, — Если вы примете предложение, завтра встретимся здесь же…

— Отлично, герр Прибке, — сказала Эльза, когда повстанцы удалились, — А теперь, если вам не сложно, отправляйтесь за город, к селению Виндульгсмауэр. Я выйду к дороге, когда замечу вас. Вы доставите меня в Вену.

Поздней ночью Эльза фон Лейденбергер покинула автомобиль полицейского, миновала несколько подворотен, открыла люк в углу двора и нырнула в катакомбы. С ее зрением ей было несложно избегать встреч с повстанцами; гораздо сложнее было передвигаться в коридорах, временами становящихся то низкими, то слишком крутыми, а то и полузаваленными — и тут выручал гиперболоид.

Она искала то, чего совсем недавно постаралась бы избежать. Толща земли над головой не была преградой, — и нашла она довольно быстро. Прямо над ее головой шла кровавая линия ловчего заклятия, прочерченная Колесничим. Это было что-то вроде паутины, в которую раньше он ловил членов «Бальмунга», а теперь — зазевавшихся эсэсовцев, да и прочих, кого подсказывало ему вдохновение.

Она выбралась на поверхность, сдвинув ливневую решетку. В ее руке было письмо, зашифрованное несложным шифром и запечатанное в конверт. Она положила его рядом с линией. Вздохнув несколько раз, как перед прыжком в воду, она решительно наступила на черту…

Сердце сжалось, дыхание сбилось, — но теперь это не был прежний тотальный ужас, поглощавший все ее существо. Она сохранила самоконтроль, — и если бы не это, то здесь закончились бы все ее планы. Она стояла, наблюдая, как стремительно приближается по улицам фигура Колесничего. Когда ему оставалось преодолеть лишь один поворот, Эльза сошла с линии и спрыгнула в чернеющий проем, успев задвинуть решетку за собой. Там ноги ее подкосились, и она прижалась к стене, стараясь не дышать…