Алексей Константинов - Ларец Пандоры (СИ)

Джеймс забрал у Освальда пистолет, который выпал из рук верзилы, ударившего Арчибальда, и протянул его молодому Недведу.

— Я не умею этим пользоваться, — даже в темноте было заметно, как Арчибальд побледнел.

— Возьми! — настаивал Джеймс. — Я ранен в плечо, не смогу стрелять. Вся надежда на тебя.

— Освальд, — Арчибальд посмотрел на дворецкого, — забери его.

— Нет! — рявкнул Сквайрс. — Бери пистолет, Арчибальд. Освальд потащит меня, ты пойдёшь следом и будешь нас прикрывать.

Недвед дрожащей рукой взялся за рукоять оружия. Освальд вцепился в занавеску и медленно-медленно пополз вниз. Шепард, прижавшийся к стене, нервно смотрел по сторонам. Наконец, настала очередь Джеймса.

— Помоги мне, — попросил Сквайрс Арчибальда.

Недвед придерживал Джеймса под плечо, подвёл его к импровизированной верёвке, помог свесить ноги вниз, медленно опуститься. Больная рука Сквайрса безвольно повисла, здоровой он ухватился за занавеску и, попеременно сжимая и разжимая кисть, рывками спускался вниз. Убедившись, что Сквайрс справится, Арчибальд повернулся к отцу. Лорд Герберт уже слез с постели и, прижавшись ухом к стене напротив кровати, постукивал по ней кулаком. Удовлетворенно хмыкнув, он проделал какие-то манипуляции, и на глазах у Арчибальда открылся потайной лаз в нижней части стены. Лорд обошёл кровать, сунул в руки сына шкатулку.

— Скорее полезай туда, — приказал Герберт.

— Почему ты не сказал остальным, что у нас есть потайной проход? — изумился Арчибальд.

— Те, кто за стенкой, должны думать, что мы бежали через окно. Они увидят Освальда и Джеймса, погонятся за ними, а ты выберешься беспрепятственно. Теперь полезай!

— Нет, — Арчибальд отшатнулся от отца. — Я не могу их бросить.

— И Джеймс, и Освальд поддержали бы моё решение. Лезь! — настаивал отец.

— Их же убьют, — возмутился Арчибальд.

— Пока всё складывается как надо. Лезь в проход, прошу тебя.

— Я не предам их! — с яростью в голосе произнёс Арчибальд. Без раздумий он схватился за занавеску и стал спускаться вниз. Его кто-то заметил, начал стрелять, прокричал что-то на немецком. Но Арчибальд благополучно достиг земли. Вместе с Освальдом они подхватили Сквайрса под руки и побежали к лесу. Шепард остался на месте, продолжая отстреливаться.

— Благородно, но глупо, — с печалью в голосе произнёс старый лорд. Он отвязал занавеску от кровати и выбросил её в окно. Тут в дверь спальни сильно ударили плечом. Герберт затаился.

Генри не мог долго сдерживать напор. Огонь бандитов становился плотнее, инспектору пришлось упасть на землю и ползти к забору. Он рассчитывал перелезть через него и убежать. Генри добрался до зелёной изгороди, пролез между кустами и замер. Бандиты, видимо, решили, что с ним кончено, побежали дальше. Шепард хотел выскочить из укрытия и открыть стрельбу. Но когда увидел, что в ряд друг за другом семенит пятеро человек, желание у него отпало. Генри посмотрел в сторону рвавшихся к лесу Освальда, Арчибальда и Сквайрса. Судя по скорости, с которой двигались бандиты, слаженности их действий, у беглецов не оставалось никаких шансов оторваться.

«У меня почти нет патронов, я выиграю совсем немного времени и наверняка буду убит», — подумал Шепард. Он вспомнил о жене и детях, об обязательствах перед ними. Отбросив сомнения, Генри прокрался к стене, вскарабкался на неё, спрыгнул с другой стороны, бегом пересёк узкую грунтовую дорогу и скрылся среди деревьев лесополосы. Он перестал красться, побежал изо всех сил, не обращая внимания на ветки, царапавшие лицо, порвавшиеся во время этого бешеного марафона штаны, слетевший ботинок. Боли и усталости не ощущалось. В голове крутилась единственная мысль: «Я останусь живым!». Лесополоса кончилась, он выскочил на проезжую часть, мимо него промчался полицейский экипаж. Шепард застыл, сел на обочине, стал жадно глотать воздух и повторять:

— Я живой, я живой!

В настоящий момент Шепарду не хотелось ничего. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. И всё оттого, что его сердце продолжало биться! Утратив контроль над собственными мыслями, Шепард позволил давно позабытым переживаниям всколыхнуться с новой силой.

Вот он, шестнадцатилетний юноша, на износ работавший на заводе. Идёт Великая война, она уже отняла жизнь у его деда, больше месяца не приходят письма от отца. Мать ночами тихонько плачет, младшая сестра вечно капризничает, просит есть. Отвращение ко всем аспектам войны впиталось в Генри в этот период его жизни. Юноша часто представляет, как он сам оказался на фронте, как снаряд упал в окоп, засыпал его землей, убил! Ужас охватывает впечатлительного Генри, он начинает молиться, просить Всевышнего о прекращении безумной канонады. Молитвы его были услышаны лишь через два года. Отец вернулся с фронта целым и невредимым. «Не получил ни единой царапины за всё время службы», — бахвалился тогда Шепард-старший. Отец стал героем Генри, внушал ему благоговейный трепет. Когда Шепард-старший сумел устроиться полицейским, сын загорелся мечтой стать констеблем. Движимый высокими идеалами, взращенными рассказанными историями его отца, Генри не оставлял попыток и в конце концов добился своего. Жалование оказалось не таким высоким, как он ожидал, но работа нравилась Шепарду. Он был исполнительным и честным полицейским, но за всё время службы ему ни разу не приходилось проходить серьезного испытания. Потому он и растерялся, когда столкнулся с вооружёнными грабителями, готов был броситься наутёк. Как бы он смотрел на своё отражение, зная, что оставил в беде беспомощную женщину? Гастингс спас его от бесчестья, Генри не пришлось отводить взгляд, когда старик-отец сжал его руку, сказал, что гордиться им.

Переполненный чувствами, воодушевлённый Шепард забыл о своём первоначальном испуге, нехотя поверил в свою смелость и преданность делу, продолжил подражать своему отцу. Когда его направили в провинцию, Генри сразу поручили руководящую должность — миновав сержанта, он стал инспектором. Жалование позволяло завести семью и довольствоваться жизнью. Довольно скучная работа в провинции лучше всего подходила такому человеку, как Шепард. Он праздно проводил дни, при этом не тяготился бездеятельностью, а наоборот, считал, что исправно несёт службу. Генри уважали только за то, что он инспектор. Подчиненные, сплошь провинциалы, не смели перечить специалисту из Йорка. Жена и дети любили его, в семье царила атмосфера доверия. Шепард наслаждался жизнью.

А потом пришла злополучная телеграмма. Генри не посмел отказать человеку, которого считал своим другом. История Гастингса сбила Шепарда с толку. Он выполнил требования товарища, а когда пришло известие о его участи, не на шутку перепугался. И снова перед глазами стоял образ отца: благородного солдата, не отлынивавшего от исполнения долга. Стремясь соответствовать идеалам, которые он видел в своём родителе, Шепард начал исправлять свои ошибки. Но благородный порыв заглушил страх, охвативший Генри, когда в него стали стрелять. Как и его отец, он чудом вырвался живым из кромешного ада.