Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

Мекит не боялся гор. Не потому, что был опытным скалолазом, а скорее по прямо противоположной причине. Никогда до сих пор не покидавший равнины, он не имел возможности испытать на себе все коварства, заготовленные для человека такими спокойными и мудрыми на вид горами.

Даже эта, на самом деле очень удобная тропа, вполне могла стать причиной сломанной ноги, а то и шеи — особенно в ночное время. Могла, но не стала. И Мекит счел это чем-то само собой разумеющимся…

Подойдя к лесу, Кинжал приветствовал его как старого доброго знакомого. Пусть этот лес располагался в Земле водолеев, деревья границ не знают. Они точно такие же, как возле его родного Плежбада. В том лесу маленький Мекит проводил больше времени, чем все его сверстники, так как в состоящем всего из дюжины улиц городке очень легко можно было нарваться на пьяного отца, обожающего раздавать подзатыльники, или издерганную и вечно всем недовольную мать, норовящую нагрузить непутевого сына работой по дому.

Поэтому, успев с самого утра умыкнуть у какого-нибудь ротозея дзанг-другой, Мекит покупал на сонном и скучном базаре еды — в основном сладостей — и бежал в лес, чтобы вернуться домой уже затемно. Ему никогда не было скучно одному среди деревьев, если же удавалось забрести в лес в компании приятелей, он был непобедимым чемпионом в любых играх. Никто не мог спрятаться искусней, лазать по деревьям ловчее, а передвигаться по лесу быстрее его.

Позже, когда Мекит сообразил, что, украв не пару, а пару сотен дзангов, можно позволить себе не только лепешку и пригоршню сладкого изюма, он покинул Плежбад и почувствовал вкус к большим городам. И хотя его встречи с лесом носили теперь гораздо более редкий характер, детская привязанность не исчезла и была к тому же взаимной.

Быстро миновав подлесок, Кинжал сразу же нашел то, что надо. Кряжистый бук, толстый ствол которого на как раз нужной высоте расходился подобно человеческой ладони на пять толстых ветвей. Подпрыгнув и зацепившись руками за одну из веток, Мекит одним движением забросил себя наверх. Листья еще не начали осыпаться и, вместе с частоколом веток, сотворили неплохую защиту от ветра. Чем не шалаш? Кинжал немного поерзал, устраиваясь поудобней, и наконец пришел к выводу, что лучшего крова на остаток сегодняшней ночи и искать не стоит.

Поплотнее запахнув на груди плащ, минуту или две он вяло думал, что надо бы достать из котомки кусок копченого мяса и поужинать. Наверное, именно за этой мыслью его и застал сон.

Едва ли Кинжал мог точно сказать, отчего он все-таки проснулся. Возможно, от первого луча солнца, сумевшего пробраться к его лицу сквозь ярко-желтую крону. (Вот балбес, надо же было устроиться лицом на восток!) Или все-таки предрассветный, особо противный холод пробил непрочную броню плаща и со злорадным удовольствием принялся вгрызаться в плоть и кровь спящего человека. Впрочем, кто знает, быть может, солнце и холод работали сообща и дружно заставили сон капитулировать.

Кинжал потянулся, недовольно морщась — теперь уже постель из толстых веток не казалась такой уж уютной. Сучки и неровности, которых он вчера просто не заметил, всего за несколько часов умудрились увеличиться в размерах многократно и довольно успешно пробовали себя в роли орудий пыток. Мекит почувствовал, что если пробудет на этом дереве еще хоть минуту, всю оставшуюся жизнь вынужден будет влачить жалкое существование немощного калеки. Разумеется, такая перспектива его никак не могла устроить, и он, недолго думая, просто свалился вбок, по пути почти бессознательным движением рук скорректировав падение. Так что приземлился Кинжал аккуратно, на ноги и следующие несколько минут посвятил спонтанному комплексу упражнений, может быть, не отличающемуся изяществом, но вполне способному разогнать кровь и помочь согреться.

Когда эти цели были достигнуты, Кинжал почувствовал себя, наконец, полноценным человеком, способным свернуть горы. Впрочем, горы остались позади, и до поры до времени он выбросил их из головы.

Лес продолжал оставаться верным союзником — в нескольких дюжинах шагов от места ночлега обнаружился чудесный родник с кристально чистой, хоть и очень холодной водой. Но и этот холод Кинжал использовал, прогнав остатки сонливости умыванием. А вкус у воды был превосходный. Наверное, к нежному копченому мясу лучше подошло бы вино, что подают в «Веселой таверне», но Кинжал привык довольствоваться тем, что есть под рукой. Свое время и место есть для мягких перин и изысканных кушаний, для дорогих вин и еще более дорогих женщин. А в походе нужно и думать по-походному, потому и не стал Кинжал отягощать свою котомку амфорами. Хотя Рикатс, изрядно нагрузив лучшими винами повозку, любезно предлагал поделиться. Окажись Кинжал в лесу даже без пищи — с голоду бы не умер.

Теперь котомка почти опустела. Почти… Мекит нашарил на дне высушенный временем крысиный череп. Амулет мог показаться донельзя странным, но Мекит знал, что чем ближе к живому предмет, тем проще зарядить его магической энергией. Металл, например, для создания амулетов совершенно непригоден, за исключением серебра. Почему в серебре жизнь есть, а в золоте нет, Кинжал не знал, да и задумываться не хотел.

А как вчера вскинулся Горелый!.. При воспоминании об этом Кинжал не удержался от улыбки. Как не хотелось ему делиться своим секретом. Даже с Кинжалом, что уж говорить о главе сквамандской Стражи. Но на попятную идти было поздно, свое согласие он дал, а связь между Рикатсом и Мекитом будет жизненно необходима, что уж тут думать. У Кинжала наверняка не будет возможности путешествовать через границу туда-сюда. Да и время, время…

Но Фрам не успокоился, пока не взял с обоих самую страшную клятву, что они никому и никогда не расскажут о том, каким образом в «Веселую таверну» стекается так много вестей со всех Земель Зодиака. И не используют нигде, кроме как в этой операции, добавил он, многозначительно глядя на Рикатса. Рикатс, как показалось Кинжалу, поклялся совершенно искренне, призвав в свидетели все двенадцать богов. Сам Мекит тоже клятву нарушать не собирался. Но любопытно, видит Скорпион, любопытно… Кинжал даже со всей внимательностью огляделся по сторонам, но, разумеется, никого не увидел.

Искушение сказать «приди!» он подавил — Горелый с пеной у рта втолковывал, что заряд амулета ограничен, не стоит расходовать его из пустого баловства.

Засунув череп обратно в котомку, Кинжал пошел на юг, по границе леса и подлеска. Такой выбор дороги позволял с одной стороны укрыться от глаз возможных дозорных, окажись они неподалеку от леса, с другой — обещал минимум препятствий на пути.

До лагеря Глаза идти было часа два или три, и Мекит чувствовал себя достаточно спокойно. Лес не выдаст. Если Глазу и придет в голову выставлять посты в лесу, Кинжал заметит их первым.