Владимир Белобородов - Норман

На праздничный обед Софья вышла в подаренном мною платье. Помогать надевать данный шедевр портных пришлось мне, и я был нисколько не против такого доверия. Оказалось, это не самая быстрая процедура. Сначала пришлось ждать мер пятнадцать за дверью, пока наденутся все внутренние части платья. Потом помогать затянуть тот самый полукорсет, причем с завязанными глазами, то есть на ощупь (наверное, это было самой приятной процедурой). После чего я, прождав еще десять мер, был призван на шнуровку платья.

Зал был сражен. К нам вышла настоящая баронета. Я не знаю, где она взяла всякие штуки для завивки волос и подрумянивания щек, но эффект от ее появления выразился в общем вставании. Первую часть праздника она вела себя соответственно внешнему виду. Слегка надменна, и никакой лишней иронии или неподобающего смеха. Я никогда не был в кругах знати, но, по-видимому, оказался единственным таковым. Поскольку все, включая отца и деда, вели себя так, как будто находились на приеме у графа, причем это давалось им так легко, словно они всю жизнь только и делали, что участвовали в светских раутах. Я же мало того что не знал, как себя вести, но еще и был ужасно смущен самим видом виновницы торжества. Оказалось, что Софья старше меня больше чем на полтора круга, ей исполнилось девятнадцать.

Наконец настало время подарков. Первым дарил Малик. Он, произнеся какую-то патетическую речь, протянул сестре амулет для создания приятного аромата вокруг владельца. Дед и Лекам (я не знаю, откуда они взяли) подарили ранду, музыкальный инструмент, напоминающий лютню, но с более плоским корпусом и явно какими-то встроенными амулетами для усиления и улучшения звука. Эльф подарил плащ, судя по затихшим голосам, подарок не самый дешевый и чем-то особенный. Отец с Храмом преподнесли меч гномьей работы, принадлежавший ранее светлому, которого они убили при освобождении Шальных. При этом подарке у Софьи на глазах навернулись слезы. Последняя очередь, я так понимаю, что это было запланировано присутствующими, выпала мне. Я попросил закрыть глаза, подошел к имениннице сзади и надел на нее колье. Открыв глаза, она не выдержала и заплакала. Такой реакции не ожидал никто, все кинулись успокаивать. Сквозь слезы Софья бурчала, что она нас так любит, что мы ее семья и что-то еще в этом роде.

Успокоили именинницу большой кружкой вина, после которой она, проведя в своей комнате десять мер, вернулась прежней веселой Софьей, но внешне осталась баронетой. Мы неплохо посидели, Софья и Эль спели по паре песен под ранду, у обоих оказались великолепные голоса. Правда, Эль пел на эльфийском, поэтому никто ничего не понял, но сама песня была очень красива.

Во второй четверти ночи праздник начал затихать, и все стали расходиться. Последним оставался я. Убрав все со стола, решил не мыть посуду, утром к этому делу можно привлечь еще кого-нибудь.

– Норман, – прошептала Софья из приоткрытой двери, – помоги платье расшнуровать.

Я зашел в комнату Софьи, подсвеченную маленьким «светляком», который она тут же потушила, впрочем, свет лун из окна вполне позволял видеть. Софья стояла спиной ко мне, платье подчеркивало талию. Я повернул ее спиной к окну и распустил шнуровку, после чего собрался уходить.

– А до корсета я сама должна дотягиваться? – Она опять повернулась ко мне спиной, руками придерживая платье на груди.

Я с замершим от волнения сердцем стал расшнуровывать корсет, невзначай прикасаясь к оголенной спине. Когда шнурок был наконец вытащен, Софья повернулась ко мне лицом, обняла и поцеловала.

Бархат ее кожи ласкал руку. Розовые соски, еле различимые в свете лун, нежно прижимались к моей груди. Бедро, пять мер назад сжимавшее меня, теперь спокойно лежало на моем животе, позволяя гладить себя. Белокурые локоны приятно щекотали мой нос, а губы скользили по груди, заставляя низ живота наполняться сладкой истомой.

Успокоились мы уже под утро, когда подмороженное солнце начало раскрывать силуэты верхушек деревьев. Я, решив, что Софья спит, попытался выскользнуть из-под нее. Неожиданно крепкая ручка, обвивавшая мою шею, прижала меня к себе.

– Не уходи.

– Сейчас все проснутся.

– И пусть. Надоело прятаться. Прятаться от светлых, от дружин, а теперь от своих. Хоть здесь и сейчас хочется быть искренней.

Я молча прижал ее к себе.

На завтрак мы вышли вместе. Шуток в наш адрес не последовало. Все делали вид, будто ничего не произошло. Все, кроме Малика. Его взгляд, если бы мог прожигать, испепелил бы меня.

После завтрака я пошел кормить хасанов и гоблина, предпочитавшего аналогичное волчатам меню. Хасаны выросли до середины моего бедра, оставаясь при этом игривыми щенками, чем доставляли немало хлопот. Заигравшись друг с другом, они могли невзначай отскочить в сторону и угодить в проходящего рядом. При их весе с ног сбивали даже Храма. А когда являлся Пушистик, выходить во двор становилось опасно для жизни.

Оглядев щенков магическим взглядом, увидел, что кобель инициировался. Дед сказал, что, когда это произойдет, необходимо предупредить его, поэтому я сразу пошел обратно. Подходя к беседке, услышал голоса Софьи и Малика, судя по тону брата, разговор был не из легких и касался меня. Я предпочел не встревать и замер неподалеку.

– Ты же баронета!

– А он баронет.

– Я не об этом, ты прекрасно поняла!

– То есть пьяным светлым можно, а ему нет?!

– Зачем ты так? – Малик резко убавил тон.

– Братик, ты витаешь в облаках. Ты задумывался, что будет дальше? Может, ты рассчитываешь вернуться в Шальное? Наша жизнь изменилась. Мы уже никогда не сможем жить, как раньше. Я не смогу просто взять и выйти замуж. Да нас с ним, только мы назовем храмовникам имена, через пять мер будут на костре жарить.

– Ты хоть любишь его?

– Да. Мало того, он единственный, кто, не задумавшись, бросился нас спасать от светлых. Хоть один из столь жаждущих моей руки способен на это? Я его люблю, и я ему верю, это мужчина, который не бросит, а отдаст за меня жизнь. И я даже не собираюсь спрашивать, любит ли он меня, мне достаточно того, что я люблю.

– Детей не наделайте, – буркнул Малик, выходя из беседки.

Я, боясь быть уличенным в подслушивании, передвинулся за беседку.

– Уж как-нибудь ученица Академии жизни с этой проблемой справится, – донеслось в ответ.

Подождав меру, я зашел в беседку. Софья, видимо, еще не отошла от разговора, поэтому слегка натянуто улыбнулась. Я обнял ее.

– Ты все слышал?

– Я тоже люблю тебя, – где-то глубоко в душе скребнуло: «Нейла».

Остальные наш переход на новый уровень отношений приняли с пониманием. Малик еще десятину разговаривал со мной сквозь зубы, но, видя реакцию других и наши счастливые лица, оттаял.