Джулиан Мэй - Многоцветная Земля

– По-твоему, они сильнее обычных фирвулагов?

– Не уверена. Они другие, неестественные… Извращенные – вот, пожалуй, самое точное определение. С фирвулагами и даже с тану, несмотря на всю вражду, мы ощущаем некое духовное родство. Чего никогда не может быть с les Criards. Я еще не видела их вблизи и в таком количестве. Изредка встречалась с ними на конклавах в пещерах Вогезов, но там они вели себя настороженно. А тут…

Голос ее оборвался на резкой, высокой ноте. Пальцы правой руки в лихорадочном нетерпении теребили золотой торквес, а левой рукой она больно впилась в локоть Клода. Глаза возбужденно бегали, обшаривая скалы.

Фелиция, замыкавшая шествие, нагнала их и объявила:

– Не нравится мне это место. Нигде так погано себя не чувствовала. Грибной лес прямо рай по сравнению со здешней обстановкой. Мне кажется, нам грозит настоящая опасность. Вы можете объяснить, что происходит?

– Вокруг злобные ревуны. Нервный посыл их настолько силен, что даже ты, несмотря на свою латентность, можешь воспринимать его.

Губы юной спортсменки плотно сжались, глаза воинственно засверкали. В оленьих шкурах с чужого плеча она была похожа на школьницу, играющую в индейцев.

– Они что, собираются напасть на нас?

– Нет, без приказания своего правителя Суголла они нам ничего не сделают.

– Значит, просто запугивают, сукины дети! Ну, со мной этот номер не пройдет! – Фелиция сорвала с плеча лук и, не сбавляя шага, проверила, надежно ли закреплены стрелы.

Теперь, когда они забрались довольно высоко, гора представала им головокружительным нагромождением гладких и остроконечных монолитов. Лес редел. Сквозь него уже просматривались окрестные долины и даже вершины Альп далеко на юге. Сверху тысячеметровой громадой нависал Фельдберг; склон, обращенный к юго-востоку, круто обрывался в бездну, точно какой-то великан взял и обрубил его топором, нарушив безупречно правильную форму округлой вершины.

Они добрались до альпийского луга, со всех сторон окруженного крутыми уступами. Точно в центре бугрился бархатисто-черный камень, подернутый ярко-желтой паутиной, что придавало ему сходство со стогом сена.

– Здесь я с удовольствием покидаю вас, – послышался голос Пугала.

Он сложил руки на груди, осклабился и растворился в воздухе, причем оскал исчез несколько позже, чем он сам.

– Какого черта… – начал Ричард.

– Тихо! – оборвала его мадам.

Все четверо невольно жались поближе к ней. Лоб старухи покрылся испариной, руками она вцепилась в торквес, как будто он душил ее. Над поросшей цветами и усыпанной галечником луговой чашей сияло безоблачное небо, но воздух как бы сконденсировался в тонкие, прозрачные ручейки, клокочущие, перетекающие друг в друга так, что глаз не успевал следить за их переливами. Скалы снова заслоняли обзор. Верхний слой камня, казалось, разжижился, подобно воздуху, потому что скалы беспрестанно меняли очертания. А черный бугор стоял неподвижно в своей незамутненной чистоте, но от него-то, похоже, и исходило все движение.

В смертельном отчаянии мадам стиснула руку Клода.

– Господи Иисусе, как же их много! Неужели ты не чувствуешь?

– Я чувствую, – озираясь, проговорил Ричард. – Точно силовая бомбардировка сигма-поля, ох, силы небесные! Это все враждебные умы, да?

Тревожное предчувствие накатывало на них в невыразимом крещендо. Камень под ногами вибрировал на низких частотах, словно от топота тысяч ног в недрах горы. А еще от дикого рева.

Атмосферные вихри набирали силу. Послышался новый звук – сумасшедшее тремоло вверх-вниз на тысячу тональностей и ритмов. Люди закрывали уши руками, но лавина звуков вбирала их в себя, и они тоже пытались кричать в тщетной попытке нейтрализовать эту какофонию, пока она не свела их с ума.

Наконец оркестр смолк, и появились исполнители.

Пятеро застыли, как изваяния, выпучив глаза, разинув рты. Скалы вдруг ожили: их облепили тысячи, а может, десятки тысяч живых существ, они громоздились друг на друга, висели у соседей на плечах, выглядывали в щели между нижних конечностей или шагали по головам собратьев, стремясь пробиться в первые ряды.

Это были кошмарные существа.

В основном ростом не более метра, со скругленными туловищами и тоненькими ножками, как у Пугала. У многих, однако, непропорционально огромные ступни и кисти. Отдельные тела деформированы, очевидно какой-то болезнью позвоночника; у других из-под красивой одежды выпирали уродливые шишки – то ли злокачественные образования, то ли скрытые лишние конечности. Но самым гротескным зрелищем были головы: заостренные, приплюснутые, шершавые, как древесная кора, с гребнями или рогами. Почти все по размеру не соответствовали туловищам – либо чересчур большие, либо уж слишком маленькие, – и вообще подходили как корове седло: к примеру, прелестная женская головка на неуклюжем теле молодого шимпанзе. Лица были искривлены, вытянуты, одутловаты, с красными или голубыми бородками, покрытые рыбьей чешуей, мокнущими язвами, порами, как на швейцарском сыре. Глаза либо вываливались из орбит, либо пропадали в жировых складках, а то и вовсе были не на положенном месте и в большем, чем надо, количестве. Некоторые твари шлепали отвислыми, как у жаб, губами, другие вообще губ не имели и скалили огрызки гнилых зубов в вечной ужасающей ухмылке. Рты были также на любой вкус: то звериная пасть, втиснутая в почти нормальное лицо, то какая-то немыслимая вертикальная прорезь, то свернутый кольцами хобот, то клюв, как у попугая. За ними обнажались мощные бивни, частоколы острых клыков, слюнявые десны и языки, порой черные, порой двойные или даже тройные.

Жуткое скопище вновь начало тихонько подвывать.

Но тут на черном бугре вырос довольно высокий лысый гуманоид. Лицо его было прекрасно, а тело, от шеи до пят затянутое в облегающий фиолетовый костюм, поражало мышечной силой.

Рев мгновенно прекратился.

– Я – Суголл, – сказал он, – повелитель этих гор. Выкладывайте, зачем пожаловали.

– У нас письмо от Йочи, Верховного Властителя фирвулагов, – пролепетала мадам.

Лысый снисходительно улыбнулся и протянул руку. Опираясь на руку Клода, мадам Гудериан приблизилась к нему.

– Вы нас боитесь, – заметил Суголл, пробежав глазами обрывок пергамента. – Что, на человеческий взгляд мы так уж отвратительны?

– Мы боимся того, что исходит из ваших умов, – ответила мадам. – Тела ваши вызывают лишь сочувствие.

– Мое, разумеется, иллюзорно, – сообщил Суголл. – Как повелитель всех этих… – он обвел рукой трясущуюся живую массу, – я поневоле должен во всем их превосходить, даже в физическом уродстве. Желаете посмотреть, как я выгляжу на самом деле?

– О всемогущий Суголл, – сказал Клод, – эта женщина и так еле жива от вашего рева. Я ученый, палеонтолог, меня очень интересуют все проявления биологической жизнедеятельности. Покажите себя мне, а друзей моих пощадите.