Джулиан Мэй - Многоцветная Земля

Ричард побледнел. Клод пришел в неописуемую ярость:

– Прекратите немедленно! Вы, оба!.. Ричард, ты был болен. Человек становится беспомощным и не может контролировать свои естественные отправления, когда он тяжко болен и находится в беспамятстве. Ради Бога, забудем все это. Мы были рады помочь тебе. А теперь ты должен собраться с духом, сосредоточиться и присоединиться ко всем нам. Бежать нужно немедленно! Ты не можешь из-за своей неприязни к Фелиции ставить под удар наш единственный шанс выбраться из этого кошмара.

Ричард уставился на Фелицию и после некоторой паузы ухмыльнулся:

– А что? Ты, должно быть, единственная из нас, кто отплатит этим пришельцам за все, сестренка! Ты это можешь, я знаю. Говори, я сделаю все, что ты скажешь.

– Вот и хорошо, – спокойно парировала она и, сунув руку за черную кожу левой поножи, извлекла оттуда что-то, похожее на изящный золотой крестик, у которого одна перекладина была гораздо длиннее другой, – стилет.

– У меня хорошая новость. Теперь мы не полностью безоружны.

Караван отправился в путь, когда месяц уже ярко сиял сквозь листву кипарисов. Перейдя вброд мелкую речушку, приток Роны, караван поднялся на Бургундское плато и снова взял курс на север. В сгущающихся сумерках ярко озаряли путь огни сигнальных костров. Спустя какое-то время глазам путешественников открылось необозримое пространство, затянутое клубящимся туманом, – обширные болотистые низины, по которым текла плиоценовая Рона, взяв начало из озера Брес. Воды озера далеко простирались на север и восток, словно гигантский осколок черного стекла, затопляя всю низменность ниже Кот д'Ор. Ричард развлекал старого палеонтолога описанием легендарных вин, которые будут производиться в этих местах через шесть миллионов лет.

Позднее, когда стемнело и звезды засверкали ярче, Ричард произвел еще одну обсервацию плиоценовой Полярной звезды. Это была самая яркая звезда, которую Клод и Ричард назвали Большой Индюшкой.

– Отличная работа, Ричард, – похвалил бывшего космического капитана Клод.

– Может оказаться, что все изыскания представляют чисто академический интерес, если нас убьют или превратят в полных идиотов… Как, по-вашему, Клод, может ли сработать план Фелиции?

– Подумай сам, сынок. Фелиция могла бы легко сбежать в одиночку. Ведь план она придумала только для того, чтобы дать и нам хотя бы какой-то шанс. Ты можешь от души ненавидеть выходки юной леди, но с нее станется, и ее план может оказаться вполне осуществимым. Я сделаю для нее все, что потребуется, но я – старая перечница и уже ступил одной ногой в стадию окаменения. А ты, Ричард, еще молодой человек, и вид у тебя такой, что ты можешь постоять за себя в сраженье. Мы на тебя рассчитываем.

– Послушайте, Клод, может, я и спятил с ума, – с сомнением произнес пират, – но только никак не могу взять в толк, зачем нам ее золотой ножик? Ведь это игрушка. Ну скажите на милость, что мне с ним делать? Что мне делать вообще?

– Последуйте совету Амери, – ответил палеонтолог, – молитесь.

В авангарде каравана альпинист Бэзил приветствовал убывающий месяц, наигрывая на флейте «auclaire de la lune» note 6. Ехавший рядом с ним танцор из Парижа, легкий как бабочка, подпевал. К немалому удивлению пленников, сама Эпона подхватила мелодию чистым, берущим за душу сопрано. Она продолжала петь и когда Бэзил сыграл еще несколько мелодий, но когда он начал «Воздух Лондондерри», один из солдат подскакал на халикотерии и сообщил, что «леди запрещает простым людям петь эту песню».

Альпинист пожал плечами, и флейта умолкла.

Танцор пояснил:

– Ведьма поет песню на собственные слова. В первую ночь нашего заточения в замке я слышал, как она пела ее. Разве не странно, что чудовище может быть музыкальным? Все, что здесь происходит, напоминает мне сказку, а Эпона похожа на прекрасную злую ведьму.

– Ведьма еще до рассвета запоет у нас по-другому, – пробормотала Фелиция, но ее никто не услышал, кроме Амери.

Между тем караван все ближе и ближе подходил к западному берегу огромного озера. Каравану предстояло обогнуть его по самому краю, прежде чем направиться на восток к Бельфортскому проходу между высокогорьем Вогез и Юрой, который вел к долине Рейна. Воды озера холодно блестели, отражая яркие звезды, словно черное зеркало. Добравшись до мыса, путешественники увидели вдали сигнальный огонь, от которого к ним по водам широкой бухты бежал оранжевый язык отраженного света.

– Смотрите! – с ноткой беспокойства в голосе воскликнула Фелиция. – Там два огня, а не один. Что бы это значило?

Солдат из арьергарда каравана галопом подскакал к капталу Вальдемару, о чем-то посовещался с ним и вернулся на свое место в хвосте каравана. Халики замедлили шаг и наконец совсем остановились. Эпона и Вальдемар поскакали от каравана на небольшое возвышение, откуда им открывался вид на озеро.

Фелиция мягко ударила кулаком в ладонь другой руки и прошептала:

– Дело дрянь! Дрянь! Дрянь!

– Посмотрите, там что-то виднеется на воде! – вдруг воскликнула Амери.

Туман легкой пеленой затянул бухту. На глазах путешественников пелена в некоторых местах начала становиться все плотнее и ярче, а потом распалась на четыре отдельные тускло светившиеся массы, бесформенные, с расплывчатыми очертаниями. Приближаясь к берегу, они все увеличивались и изменялись в цвете: один сгусток тумана стал нежно-голубым, другой – бледно-золотистым, а два остальных – ярко-красными. Сгустки прыгали по воде, приближаясь к берегу по весьма замысловатым траекториям, и остановились неподалеку от того места, где застыл караван.

– Yes lutins note 7, – проговорил танцор хриплым от страха голосом.

Центральная часть каждой массы обрела подобие формы, превратившись в какие-то парящие в воздухе шарообразные тела, от которых отходили шевелящиеся щупальца. Каждое такое тело было по крайней мере вдвое выше человеческого роста.

– Они похожи на гигантских пауков! – прошептала Амери.

– Yes lutins araignйes note 8, – повторил танцор. – Бабушка рассказывала мне старинные сказки. Они могут изменять свой вид.

– Это иллюзия, – решительно возразила Фелиция. – Посмотрите на Эпону.

Леди-тану встала в стременах и теперь почти во весь свой гигантский рост возвышалась над спиной белоснежного халикотерия, застывшего неподвижно. Капюшон ее накидки был отброшен, и волосы светились в разноцветных лучах, исходивших от загадочных образований на озере. Эпона приложила обе руки к своему золотому ожерелью и прокричала на экзотическом языке одно-единственное слово.

Светящиеся пауки приподняли брюхо и подались к Эпоне. Нити пурпурного света устремились к ней над головами пленников. От изумления при виде необычного зрелища люди даже не испытывали страха. Все происходившее было настолько странным, что воспринималось как красочное цветовое представление.