Сергей Фомичев - Пророчество Предславы

— Здравствуй, Ледар, — произнёс гость. — Меня Соколом зовут, слышал, небось?

Он слышал. Сел на лавку, раскрыв рот, да так и не смог ответить.

Сколько нижегородских денег потратил Сокол, чтобы добраться до Ледара, уму непостижимо. Москва только на эти средства смогла бы отстроить ещё один кремль. Бояре не гнушались принимать мзду, тем более, когда речь шла не о государственных делах, а всего-навсего о знаменитом московском колдуне. Прикидываясь то купцом, то иноземцем, то и тем и другим вместе, Сокол, в конце концов, добился своего. И теперь оставалось завершить начатое.

— Не стану попусту угрожать, Ледар, но если слышал обо мне, то знаешь — тебе против меня не выстоять и четверти часа. Заступников своих церковных тоже не надейся дождаться. Даже если и есть у вас какой знак, Алексий не успеет сюда раньше, чем я прихлопну тебя словно муху. Так что давай договоримся — ты мне выкладываешь всё, что знаешь о викарии и, в особенности о смерти Феогноста, а я, не причинив тебе ни малейшего вреда, ухожу. Серебро не предлагаю, его у тебя и без того в достатке.

Всё время пока гость говорил, хозяин лихорадочно искал выход. Положение, в которое он угодил, никак не радовало. Сокол и Алексий стоили один другого, и каждый из них, мог запросто стереть Ледара в муку. Попасть в подобные жернова не хотелось бы. И всё же колдун облегчённо перевёл дух. Сперва, когда чародей назвался, он уж было подумал, не Сокол ли Феогноста и растерзал. Но раз сам об этом спрашивает, значит не он.

Как только чародей закончил, Ледар, напустив на себя жалобный вид, взглянул гостю в глаза.

— Но я незнаком с Алексием, — ответил он. — И не знаю, что случилось с Феогностом. Говорят, он умер от мора.

— Так не пойдёт, — спокойно, без раздражения возразил Сокол. — Я ведь легко отличаю правду ото лжи. Легче чем ты читаешь по-гречески. Сейчас ты солгал. И про Алексия, и про Феогноста.

Ни малейшей надежды на успех в поединке с суровым гостем у Ледара не было. Тем не менее, он решился на отчаянную попытку и нанёс удар — так велик оказался страх перед местью викария.

Колдовство Ледара не отличалось изяществом. Он не мог, к примеру, остановить в жилах противника течение крови. Не умел прервать дыхание врага или как-то ещё уничтожить его жизненную силу. Но то, что умел, сделал молниеносно и сокрушительно.

Внезапно, в глазах Сокола появилась пелена. Даже не пелена, а как бы раздражающее глаза мельтешение. Сперва белое и ослепительное, словно свежий снег, оно стало постепенно краснеть, наливаясь, всё более мрачным оттенком. Все попытки Сокола разглядеть окружающее пространство вызывали непереносимую мучительную резь.

Пользуясь смятением гостя, Ледар метнулся к лавке. Достал из тайника кинжал и бесшумно направился к чародею, стараясь зайти сбоку.

Если бы Сокол вздумал бороться с чарами, то, вероятно, получил бы под рёбра несколько пядей зачарованного железа. Но он поступил иначе. Вовсе закрыл глаза, полностью отдаваясь внутреннему чутью. Это его и спасло. Осознав надвигающуюся угрозу, он выхватил из-под плаща саблю и выставил её навстречу колдуну. То был обычный, купленный Рыжим у Мерина, клинок. Но кинжал против него, то же самое, что Ледар против Сокола.

Убить противника при таком раскладе не составило бы чародею великого труда, но он пришёл не за жизнью, а за сведениями. Поэтому не ударил, а лишь удержал Ледара на расстоянии. Одолев, тем временем, с чужие чары, Сокол пустил в ход свои. Отбросив кинжал, колдун вдруг упал на колени, закрыл ладонями уши. Тот звук, что, терзая мозг, раздавался сейчас в его голове, слышал лишь он один. Ни Сокол, ни соседи или прохожие ровным счётом ничего не почувствовали.

Кстати говоря, это изощрённое волшебство на людей обыкновенных, не обладающих колдовской силой, не подействовало бы вовсе. Это оружие было придумано против врагов своего, чародейского, племени. И за всю жизнь Сокол лишь однажды пускал его в дело, поскольку не имел привычки ссориться с колдунами.

— Довольно! — произнёс Сокол также спокойно, как и в начале разговора, будто не кипела только что смертельная схватка. — Пусть твоя совесть теперь успокоится. Ты сделал всё, чтобы сохранить тайну.

— Совесть успокоится, это верно, — пробурчал колдун, поднимаясь с пола и потирая виски. — А вот Алексий, он вряд ли.

— Что касается меня, то я с ним не вожусь, — пожал Сокол плечами. — А ты легко можешь скрыть правду от священника, ты же колдун всё-таки.

— Священника? — взвопил Ледар. — Да он чародей почище твоего будет. А с такими как я, забавляется, точно кот с мышью.

— Что же он в таком случае за помощью к тебе приходил? — полюбопытствовал Сокол.

— Ты, небось, тоже не всё умеешь… — буркнул Ледар в ответ.

Спустя четверть часа (а больше находиться в столь опасном месте он не мог себе позволить), Сокол узнал всё, что хотел.

Итак, Мститель объявился на Москве… и мстит — чего же ему ещё делать… Алексию не позавидуешь. Кто знает, на ком остановится мщение. Может, восставший бог задумал и вовсе извести всё их церковное семя. Теперь Соколу стало понятно, почему викарий с таким упорством охотился за ним и змеевиком. Чуял Алексий опасность. Загодя чуял. Страховку себе искал.

Покинув дом Ледара, чародей свернул в ближайший закоулок и поспешил в безопасные московские трущобы.

Весна бушевала вовсю. Ей, весне, было невдомёк, что она больше не радует людей, как это бывало прежде. Потому, что весна означала жизнь, а сейчас люди думали только о смерти.

— Но дети, дети-то, в чём повинны? — спрашивал князь у Алексия.

— За твои грехи они отвечают, — довольно жёстко отвечал викарий. — Ты прогневил бога…

— Да чем же? — воскликнул князь.

— Чем? Да ты никогда и не был послушен церкви. Столько сколько ты нагрешил, твои бояре за всю жизнь скопом не натворили. Взять хотя бы женитьбу. Вопреки всем правилам, вопреки слову митрополита, ты женился в третий раз…

— Но ты же сам одобрил этот брак, — перебил возмущённо князь. — И ты, и Стефан…

— Мы пошли на поводу у твоей похоти (за что нам придётся ещё ответить), но бог не пошёл. Да и не единственный этот грех за тобой. Это ведь ты повинен в гибели великого князя Александра Михайловича. Ты повинен в гибели его сына Фёдора. Или тоже на церковь этот грех переложишь? И думаешь, я не догадываюсь, зачем ты взял в жёны Марию? Убийство её отца и брата хотел загладить. Она не согласилась идти за убийцу, так ты насильно её взял. Вот и прогневал господа, не раз прогневал.

Семён замолк, поражённый невиданной доселе грубой речью викария, но потом и сам взорвался:

— Господа?! — воскликнул он. — Да разве эта жуткая тварь имеет отношение к господу?

— А ты что же хотел, чтобы господь явился к тебе самолично? — крикнул в лицо князю Алексий. — Много чести, Семён Иванович! У него достаточно слуг для грязной работы…