Сергей Фомичев - Серая Орда

Кое-кто из защитников, решив воспользоваться замешательством орды, бросился в наступление.

— Стрелы, тащите стрелы! — напомнил Бушуй. Оба его рукава были изодраны в клочья, руки обильно залиты кровью. Плеть, как бы сама собою, продолжала находить врага, пока хозяин руководил ополченцами.

Парни принялись подбирать стрелы и охапками потащили их к частоколу. Небольшой отряд, ведомый Мерлушкой, прорвался к первому укреплению. Ополченцы надеялись вернуть утраченный рубеж, но от того остались одни огрызки.

Не имея серьёзного успеха в битве с конницей, крысы занялись ранеными. Среди тех, кого выбросило из седла и кто попал на зуб тварям, убились не все. Некоторые стонали, шевелились, вяло отмахиваясь от врага. Ополченцы поспешили на помощь. В этих вылазках особое рвение проявили вурды. Пропуская мимо ушей окрики Рыжего, они бросались в крысиное море, выхватывали людей из зубов и тащили к засеке.

Доставив очередного спасённого, приятели поспорили.

— Третий, — заявил Быстроног.

— Второй, — возразил старший товарищ.

— Но как же второй, когда третий, — возмутился Быстроног.

— Нет, этого парня мы уже вытаскивали, — устало пояснил Власорук. — Тогда его порвали самую малость, и он вернулся, а вот теперь получил с лихвой. Значит второй.

— И что с того? — не сдавался Быстроног. — Нам урок, какой был? Трижды спасти. А разных, или одного и того же, про то речи не велось… Трижды оно и есть трижды.

Власорук махнул рукой и замолк, не желая продолжать спор.

Ранеными занималась четвёрка колдунов. Вид большинства из спасённых не особенно обнадёживал. Глубокие покусы с синюшными пятнами, разорванная плоть, со свисающими лохмотьями кожи и мяса, вывороченные внутренности. А ещё переломы, разбитые головы и прочие мелочи. Однако колдуны взялись за дело уверенно. В ход пошла и ворожба, и травяные отвары, и крепкие нитки. Кровь останавливали, раны чистили, тех, кто находился в сознании, погружали в сон. Крики и стоны смолкли.

Конница хозяйничала недолго. Утомлённые долгой дорогой лошади не могли бесконечно носиться взад-вперёд по галявине. Потери возрастали с каждым проходом.

Лишившись половины животных и десятка всадников, молодые князья отвели дружины за изгородь. Заруба, пройдясь ещё разок напоследок, отступил с отрядом туда же. Потянулись к лесу и ополченцы.

Некоторое время пространство между стенами не принадлежало никому. Разве что мертвецам и с той и с другой стороны, да ещё мухам, что, учуяв поживу, слетелись и наполнили жужжанием короткое затишье.

Бушуй занялся перестановками. Не слишком потрёпанные боковые отряды пополнили те, что сражались на острие. Весьма кстати пришлись и спешенные дружинники. Вырученные в вылазках стрелы передали овдам. Бушуй не жадничал — девы стреляют метче, а от их коротких кинжалов проку никакого.

Молодые князья кучковались в сторонке, недоверчиво разглядывая мужицкую оборону. К ним подошёл Сокол. В усталых его глазах, казалось, ещё отражались перекошенные лица умирающих. А безрукавка словно впитала в себя всю пролитую за день кровь. Те из княжеских телохранителей, кто не знал чародея, двинулись было наперерез, но знающие остановили их.

Сокол поздоровался разом со всеми, собрался уже о чём-то расспросить, как вдруг увидел Варунка.

— Вот те раз, — больше озадачился, чем обрадовался он. — Кого же тогда отдали орде?

Варунок помрачнел.

— Монахи поймали купца из здешних. На моих глазах его бросили его в Старицу. Ужасная смерть…

— Как же в таком случае орда вышла к Сосновке?

Юноша выдавил улыбку.

— Я научил Палмея, куда следует наступать.

Прознав о возвращении Варунка, прибежал Заруба.

— Лучшая весть для старого Ука! — воскликнул он.

Один из легкораненых был немедля отослан в город с донесением. Дуболому же с парой дружинников воевода наказал глаз с княжича не спускать.

Крысы, наконец, оправились и вновь заполнили равнину. Бурый поток исправно поставлял замену убитым тварям. Правда теперь, когда численность защитников удвоилась, вплотную к частоколу зверьё не подпускали. Кмети быстро переняли у которовских науку орудовать кнутом. Люди получили возможность меняться, давая отдых рукам.

Если же где кнуты не справлялись, под изгородь опорожнялись черпаки с кипятком. Воду берегли. Её приходилось носить из Сосновки, а нагревать в чём попало. В дело пошли и казаны княжеских дружин, и скромные котелки мещёрцев.

Некоторое время до князей доносился лишь размеренный свист плетей, истошный крысиный визг, да негромкие приказы десятников. Но вдруг воины загалдели — на противоположенном берегу Оки появился предводитель орды. До сих пор лишь Варунок видел его воочию, и только Сокол вполне представлял что увидит. Остальных передёрнуло от мерзкого зрелища.

Голова сполз к реке, и многим показалось, что этот пузырь сейчас качнётся на воде и его унесёт течением. Однако тот крепко держался за дно, а может, и подгребал, отрастив себе какие-нибудь плавники. Его сносило даже меньше чем серых приспешников.

Бушуй свистнул, подавая условный знак. На Оке показался охваченный пламенем корабль. Пылающая ладья, отобранная накануне у нижегородского купца, ткнулась носом в отмель и встала на пути Головы. Прекратив движение, предводитель замер на месте, как будто Ока стала озером, и не было на ней никакого течения.

Ополченский начальник свистнул протяжней, что на сей раз, видимо, означало ударить по-крупному. Лодки, корабли, небольшие плотики, десятки огненных снарядов понесло к переправе. Казалось Голове некуда деться, его неизбежно накроет пылающим валом, сомнёт, сожжёт, выбьет с отмели. Но нет. Проклятый пузырь легко уклонялся от столкновений, иногда отступая, порой ускоряя ход, наконец, целым и невредимым выбрался из воды. Не велик понесло урон и серое воинство.

Перевалив через остатки первого частокола, Голова встал под вышкой и принялся наводить порядок среди приспешников. Действия крыс приобрели большую осмысленность, а потери сократились. Они больше не лезли на рожон, лишь тревожили оборону, нащупывая слабину, а при малейшем противодействии сразу отваливали назад. Около получаса продолжалась эдакая вялая тягучая борьба.

Затишье позволило отпустить часть ополченцев на отдых. Князья разбрелись по дружинам, а чародей, так и не поговорив с ними, вернулся к раненым. Рыжего с вурдами он послал собирать сухой мох, который колдуны использовали для врачевания. На рубеже всё давно вытоптали, поэтому троица отправилась в лес.

Пробираясь сквозь засеку, Рыжий краем глаза заметил, как облезлый крысиный хвост змейкой скользнул в густое сплетение веток. Он вздрогнул, подозвал приятелей. Вурды разворошили завал, открыв за ним небольшую ложбинку.