Мэтью Стовер - Клинок Тишалла

– Я н-наделен всеми пр-равами для вед-д-дения д-дел с артанами… и актири. Я здесь отдаю пр-риказы.

Дамон, не моргнув, выдержал его взгляд, с важным видом оправил испачканную одежду и вытер кровь, стекающую по подбородку.

– Я буду протестовать, – ответил он. – И направлю свой протест Совету!

– Прот-тестуй сколько влезет. Если т-только м-мы останемся в ж-живых.

Дамон отпустил голову Райте и, потупив взгляд, отступил. Райте похлопал по ноге монаха, который нес его на плече:

– Опус-с-сти м-меня на землю.

Монах подчинился и осторожно усадил его на каменные плиты моста.

– Да-амон, – позвал Райте.

– Слушаю… господин, – через силу, но уже покорно выговорил тот.

Преодолевая неимоверную слабость, Райте принялся отдавать приказы. Повинующиеся им эзотерики быстро рассеялись среди гниющих деревьев на Рыцарском мосту. Прикрыв глаза, Райте следил за ними. Ему предстояло сделать еще тысячу дел, а он так устал…

Дамон с тоской посмотрел вслед подчиненным.

– И все-таки я не понимаю, – всем своим видом он напоминал ребенка, потерявшего где-то своих родителей, – как это может спасти нас и город?

– П-помоги мне, – тихо произнес Райте. – Помоги м-мне п-подняться.

Опустившись на колени, Дамон положил себе на шею парализованную руку Райте. Затем медленно поднялся и поставил посла на ноги.

– Что нужно делать? – едва не плача от бессильной злобы, спросил он. – Куда идти? Я боюсь… боюсь, у меня не хватит сил нести вас, Райте. Простите… я вел себя отвратительно. Вы помните, что я натворил?

– К З-залу с-суда, – прошептал Райте. – Нам нужен Кейн… кровь Кейна…

– А как мы туда попадем? Зал суда закрыт на ночь. К тому ж он построен как крепость! Нам понадобится таран.

– Вот… вот к-как…

Райте призвал на помощь свой мысленный взор и без усилий нашел то, что искал. То же странное и загадочное нутряное чутье, что позволяло ему ощущать леденящее приближение артан, сделала это действие простым и естественным, как прикосновение в темноте одной руки к другой. Пламя на поверхности реки взметнулось вверх и расступилось, образовав круг. Вода в огненном кольце огня была тиха, будто горное озеро в безветренный солнечный день. В центре круга возник меч святого Берна.

Райте подтянул меч к себе – через пламя, дым и темноту.

Когда его пальцы сжали рукоятку, клинок зажужжал, пробуждаясь к жизни, и выпустил импульс Силы – тот пробуравил руку Райте, проник в левый бок и взорвался невидимыми жгучими брызгами. Внезапно Райте ощутил эту сторону тела. Паралич прошел. Прикосновение к эфесу Косалла воссоединило то, что прежде было рассечено. Он оттолкнул Дамона, вскочил на ноги и воздел меч к небу. Луч Силы вырвался из клинка, как белая молния.

«Хорошо, – подумал Райте. – Теперь все правильно».

Он опустил клинок, и ореол вокруг него исчез.

– Таран не понадобится, – со зловещим удовольствием сказал Райте. – Иди за мной.

И вдруг Дамон закричал. Его голос дрожал от животного ужаса и боли. Потом он отшатнулся, вцепился руками в грудь и плечо и, разрывая на себе одежду, упал на колени. Теперь он уже не кричал, а придушенно хрипе. Райте подбежал к нему и замер как вкопанный.

На грязной мантии Дамона проявилось пятно черного масла размером с кулак. Райте даже не успел удивиться тому, откуда оно взялось, как тело под одеждой начало дымиться. И через несколько мгновений загорелось. Дамон принялся срывать с себя одежду – масло попало на руки. Появившиеся волдыри лопались, не успевая набухнуть. Пальцы источали запах горелого мяса и оставляли в воздухе узкие струйки едкого дыма.

Райте Косаллом вспорол одежду Дамона и, оторвав сухой лоскут, принялся стирать масло с груди и ладоней несчастного. В правой руке Райте крепко держал меч – расстаться с Косаллом он не смел.

Дамон лежал на холодных плитах моста и, сжавшись в комочек, дрожал от боли. Из глаз его текли слезы. Райте молча смотрел на скомканную одежду и не верил тому, что видел. Ткань набухла от масла. На краях прорех выступали черные капли и одна за другой падали на камни. Райте поддал ногой грязный ком, и тот влажно шлепнулся поодаль. Райте поднес к глазам левую руку и стал разглядывать кисть. На глянцевой, влажно блестящей черной перчатке не осталось ни одного светлого пятнышка.

Тогда он сжал кулак, и сквозь поры выступила густая вязкая жидкость – черное масло слепого бога.

Добравшись до Десятой улицы Квартала менял, Райте подвел Дамона к подъезду дома, что как раз напротив Зала суда, и усадил на крыльцо. Тот со вздохом опустился на испачканную маслом ступень и свернулся клубком, закрывая обожженную маслом грудь. Взгляд его был обращен в никуда, как это бывает с ушедшими слишком глубоко в целительный транс. Райте прижал жужжащий Косалл к бедру и отошел.

Десятая улица была запружена народом: мужчинами с мешками на спинах и с тюками в руках; старухами, толкавшими коляски, и стариками, тянувшими телеги; женщинами, которые несли на руках детей и тащили на привязи домашних животных; юношами, искавшими путь из города. Их покрасневшие лица были скорбны и угрюмы. Кто-то искал родных, выкрикивал имена, и призывы эти заглушались воплями, стонами и проклятиями.

Шутовской мост и Воровской были охвачены огнем. Тысячи горожан, собравшие все, что могли унести, направлялись к западной части Старого города. Но и Рыцарский мост уже лизали языки пламени – дубовая роща, выросшая на одном из пролетов, загорелась через несколько секунд после того, как Райте увел оттуда Дамона. Теперь единственной дорогой с острова был Царский мост – длинная арка, подходы к которой охраняла рота пехотинцев в тяжелых доспехах. Их капитан не желал пропускать этот сброд потенциальных мародеров в богатые кварталы Южного берега.

Пламя медленно ползло на запад по изогнутым улочкам и кровлям. Оно пересекало каналы по дощатым настилам и летело по ветру вместе с роем горящих искр. Весь город к востоку от улицы Мошенников пылал, и огонь сгонял в Квартал менял все больше и больше народа. Слабые гибли в давке – то здесь, то там толпа расступалась, обнаруживая тела горожан, затоптанных, сраженных дубиной или убитых в толкотне ножом. Когда масло, текущее с верховьев реки, вспыхнуло, стало казаться, будто Старый город обнимают гигантские огненные руки.

Косалл жужжал в руке Райте, роняя крохотные капли черного масла. Тот задумчиво смотрел на эту непрерывную капель. Он вспоминал о боли, которую делил с богиней в тот момент, когда масло лишь начало появляться повсюду. Вся правая – чистая – сторона его тела была покрыта волдырями и ожогами, и в каждом пульсировала боль; мышцы вздулись и оцепенели, будто вареные. Другая половина не болела, и это ужасало его.